Лесник поневоле 2.0

— Ещё какую, только отобрать придётся. Вот здесь и здесь есть хутора местных кулаков. Так они затеяли помощь фрицам, ездят по деревням и выбивают продовольствие с деревенских. Немец-то не знает пока, куда селяне свои припасы прячут, а эти прекрасно осведомлены.

Вон оно как, оказывается есть и местные рэкетиры, собирающие дань в пользу Старшего Брата-освободителя. Семейства большие, мужчин много, а фашисты таких и оружием, и сопровождающими снабжают.

— Жаль, что этих мироедов пожалели в тридцать девятом, не раскулачили, — возмутился Платоныч, — надеялись, что сами сознательность проявят. Вот и вырастили холуёв для германца.

Кроме местных «снабженцев», на карте имелись пометки о лагере военнопленных, гитлеровских складах с оружием и боеприпасами, блокпостах и патрулях и прочей инфе, необходимой правоверным диверсантам. Правда, вертушки не вызовешь, штурмовые подразделения не подтянешь, добычу и трофеи нечем доставить в укрытия… А так, вроде всё хорошо?

Психоз, владевший Геной вначале, потихоньку спал — наверняка подействовало устаканивание образа жизни. Хотя отсутствие чётко поставленной задачи всё-таки раздражало, как и прилепившаяся к группе девушка. Конечно, Аню одели, научили пользоваться «косметикой» и выделили СВД, да ещё и с лазерным пойнтером. Ворошиловская стрельчиха быстро освоила винтовку, благо та достаточно проста в пользовании, заодно перешила камуфляж под себя. Броник, конечно, выдали кевларовый, так как нормальный усиленный был ей однозначно тяжеловат. Какой толк с бойца, который еле передвигается, будучи перегруженным, как ишак?

На дело отправились впятером, передислоцировав раненого деда в самое дальнее убежище. Тот упорно пытался быть полезным, но ранение ещё сказывалось. Да и дедовство оказалось относительным — крепкий мужик вполне, не какой-нибудь задохлик-интеллектуал. За двое суток добрались до одного из хуторов местной братвы. Странно, но ни в фильмах, ни в книгах таких не показывали и не описывали. Самыми подлыми изображались полицаи и предатели. Хотя, ещё несколько месяцев и, по большому счёту, всё запасённое обыденными сельчанами будет съедено. То есть и рэкетиры отомрут, как класс.

Ну и как с «братками» разбираться, если их нет в наличие — одни бабы по хозяйству, да какой-то старик ими командовать пытается? Вполне мирные жители, вроде ни в чём не виноватые, кроме того, что других обирают. Наверняка не всё немцам отдают, в свою пользу тоже долю имеют, плюс благодарность от новой власти. Локтев докладывал о девятерых мужиках здесь и двенадцати на другом хуторе. Явно, что каждая бригада имеет своё «поле деятельности», чтобы в конфликт интересов не влезать.

К хутору выдвинулись до обеда, но добытчики объявились лишь ближе к вечеру. Так и есть, девять харь разного возраста и с ними четыре каких-то неубедительно выглядевших фрица. Где же закатанные рукава, игра на губной гармошке и улыбки от ощущения силы и беспредельной власти? Заморыши, а не фашисты. Или дали не самых лучших для поисков дополнительного пайка? Один вообще в очках, да ещё и карабин его слегка перекашивает. Четыре телеги, две коровы и в некоторых мешках что-то возится — такими темпами продовольствие скоро закончится. Блицкриг по сбору еды какой-то.

Отстрел с использованием глушаков — милое дело, глаза сразу не воспринимают происходящее, когда звуков нет. Даже Платонычу пришлось сменить свою «берданку» ради тишины общего дела. А вот вылавливать женщин и детей и загонять их в сарай оказалось гораздо сложнее. Ничем не отличается от точно таких же фашистских действий, разве что поджигать никто никого не собирался. Пусть посидят, пока «освободители» скомпонуют караван еды, захватив кое-какую скотину. Конечно, уводить четвероногих и пернатых не стали — нужны полуфабрикаты, копчёнка и прочие съедобности. А также крупы, картошка, овощи и хоть какие-нибудь фрукты. Впрочем одну корову всё-таки прихватили, для молока, вместе с хуторским ручным сепаратором. Как и банки, и небольшие кадки с соленьями — всё остальное пришлось бросить, скрепя сердце. Звать людей из ближайшего села, чтобы всё экспроприировали обратно, опасно и долго.

На трупе очкарика оставили надпись «Смерть фашистам и их прихлебателям!» — пусть ищут местных партизан, а не лесников с юга. После чего увели сразу пять телег, битком набитых съестными припасами. Операция класса «еда» не предусматривала другие виды диверсий.