Председатель 5

Глава 5

— А вот скажите, товарищ Стародубцев, — прищурясь спросил Фаддей у калужского чиновника, — а вот ежели я, или еще кто другой откажется продавать излишки, как вы их называете, по оптовым ценам. Что вы мне сделаете? Сейчас чай не двадцатые годы, продразверстку давно отменили.

— На этот счёт, товарищ, не знаю вашей фамилии у нас есть чёткие инструкции. Никакими противоправными действиями мы заниматься не будем, принудительного изъятия тоже не будет и ваши излишки, которые, как нам сообщили, и это сообщение было тщательно проверено и подтверждено, останутся при вас.

Ага. Теперь известно точно, что одной из причин, по которым эту комиссию на нас натравили, стал чей-то донос. Хотя это совсем не удивляет, люди уже несколько дней как судачили, что наверняка дело в этом.

— Ну вот и всё, братва, — Фаддей даже перебил Стародубцева и обратился ко всем остальным, — расходимся, ничего они нам не сделают и скотину со дворов не заберут.

— Я не закончил, товарищ. В случае отказа мы уедем, но колхоз Новый Путь будет преобразован в совхоз со всеми вытекающими последствиями.

Этот разговор Стародубцева и моих колхозников проходил прямо возле здания правления. На площади, пока суд да дело собралась большая толпа очень недовольных мужиков и баб.

И едва наши незваные гости появились на улице толпа на них набросилась, не с вилами, конечно, но с расспросами.

Угроза преобразования была на самом деле серьезной. Да, сейчас потихоньку различия между колхозами и совхозами стиралась, но всё-таки преференции, позволяющие работникам успешных колхозов жить богаче, сохранялись.

Так что народ сразу замолчал. Ну а Стародубцев, желая совсем добить протест продолжил:

— И в новообразованном совхозе условия труда будут соответствовать тому что есть в других совхозах, ваша вольница с выходными, отпусками и путевками на курорты будет прекращена. Кроме того, само собой, всё и всяческое строительство на территории нового совхоза будет прекращено. Школу вы у себя еще очень долго не увидите. Так что думайте что вам дороже. Сегодняшние излишки или ваш колхоз. И еще кое-что, товарищ Филатов гарантированно не будет директором нового совхоза.

— Вы прав таких не имеете, — не унимался Фаддей. Вот же деревенский правдоруб, правозащитник практически, но здесь он попал в точку, — только по решению общего собрания. А среди нас дураков нет чтобы из колхоза в совхоз перекрещиваться.

— Тут вы правы, — легко согласился с ним Стародубцев, — но это пока. Сейчас готовятся изменения в законодательной базе, и по ним в исключительных случаях решение о преобразовании колхоза в совхоз будут принимать на областном или республиканском уровне. Ваш случай безусловно будет именно таковым.

А вот это уже интересно, что-то я такого не припомню, чтобы принимались такие вот поправки. Да и сейчас, будучи депутатом и членом профильного комитета Верховного Совета я ничего подобного не слышал, а в обход верховного совета такие дела не делаются.

Впрочем, времени чтобы проверять это у нас совершенно нет. Возможно что и есть уже такое предложение, просто его не рассматривали должным образом. И раз этот Стародубцев так уверенно это утверждает, то не похоже, что врёт.

Закралось нехорошее подозрение, что кому-то наверху очень сильно мешают наши успехи, раз пытаются протолкнуть такого рода поправки.

Стародубцев на сегодня закончил дела в Новом Пути и уехал, а я остался наедине с колхозниками, теперь уже от меня они ждали каких-то ответов и понимания как им поступить.

Угрозы Стародубцева сделали своё дело, и даже самые ярые противники продажи хозяйства начали сомневаться в своём решении. Я взял слово:

— Товарищи, я понимаю, что никому не нравится то, что сейчас происходит. Но, хочу сказать одно. Вспомните, каким был Новый Путь, когда я только стал председателем, и каких успехов мы добились теперь. А если бы не засуха, то добились бы ещё большего. Сумеем подняться и снова, если останемся колхозом, это я вам могу обещать. А вот что здесь будет после превращения в совхоз, сами думайте.

Стихийное собрание вняло моим словам, и большинство согласились, что придётся продавать, а вскоре и вовсе тема поменялась, и люди, вспомнив, что Стародубцев фактически прямо заявил, что донос всё-таки был, начали с удвоенным рвением обсуждать и гадать, кто же такой гад и крыса. До взаимных обвинений ещё не дошло, но разговор уже шёл на повышенных тонах.

Пришлось снова вмешаться и напомнить им, что не стоит никого обвинять без доказательств. Да и напомнить колхозникам о работе тоже не помешало, так что пришлось проконтролировать, чтобы все разошлись, чему они активно сопротивлялись.

Надо ли говорить, что в правление я вошёл злой и загруженный? И, когда в дверь моего кабинета кто-то постучался, обычное «кто там» я гаркнул довольно грубо.

На пороге возникла испуганная Аллочка.

— Извините, товарищ председатель, но надо поговорить.

— Это что-то срочное? Я сейчас очень занят, так что если дело терпит…

— Извините, — твёрдо ответила Алла, — но это, правда, очень важно.

— Хорошо, проходи, — кивнул я ей.

Она вошла и села на стул напротив меня.

— Это касается доносчика. Мне кажется, я знаю, кто это сделал.

Она замолчала, приняв максимально таинственный вид. Но мне было не до игры в загадки.

— Алла Юрьевна, так вам кажется или есть что-то конкретное о чём мне стоит знать?

— Конечно есть! — она возмущённо всплеснула руками, — я бы не стала попусту тратить ваше время.

Глядя на то, как долго она подходит к сути, я чувствовал, что закипаю.

— Ну так говорите уже!

— Говорю! Простите! — она понизила голос, — вчера вечером я забыла в правлении пару документов, с которыми хотела поработать дома. Но, когда я вернулась, то увидела свет в вашем кабинете, зашла туда, а там Лиза.

Алла торжествующе на меня смотрела, но я пока не разделял её уверенности.

— И что она делала?

— Рылась в ваших бумагах. Вот что! Но, увидев меня, она тут же сделала невинное лицо и сказала, что ищет потерянную днём серёжку. А я на её уши сразу посмотрела, а там те же серёжки, что и днём. Обе! У меня на такое глаз намётан, уж поверьте! Но она всё равно дурочку включила, сказала, что я что-то перепутала.

Я задумался. Конечно, Алла терпеть не может Наумову, но вряд ли стала бы врать о таком. А Лизе действительно нечего делать ночью в правлении.

— Ты не видела в каких документах она рылась?

— Видела, конечно. Первым делом проверила, — гордо отозвалась Аллочка, — она рылась в вашей папке со строительными сметами, где все планы и договоры с Калужским Трестом.

— Вот как. Интересно.

— Зря вы эту змею подколодную снова на работу взяли. Вот она вас и отблагодарила.

Я покачал головой.

— Нельзя ставить крест на человеке из-за одной ошибки. Есть много тех, кто оступившись однажды, потом добросовестно работает. Вот взять хотя бы нашего Митю Ягодецкого. Другое дело, что и слишком много шансов тоже давать не стоит. Но нам нужны доказательства, что это именно Лиза написала донос. И, хотя, рыться в моём кабинете без разрешения ей явно не стоило, но это ещё не доказательство. Нужны и другие улики… — я постучал костяшками пальцев по столу и, внезапно, меня озарило, — Алла, найди номер почтового отделения в Красной Заре.

— Сейчас, — моментально засуетилась она и выбежала из кабинета.

И как я только раньше не подумал? Если доносчик отправил письмо, то наверняка он сделал это в соседней деревне, где ближе всего. К тому же, там никто толком не проверяет кто и куда пишет письма, их просто сваливают в один общий мешок, в котором затем везут в Калугу, и уже в городе всё сортируют.

Вскоре Алла вернулась с нужным номером, и я тут же позвонил, представился и сразу перешёл к делу, назвав имя и описав внешность Лизы.

— А что-то случилось, что вы её так разыскиваете? Неужто пропала девка? — раздался удивлённый голос из трубки, — я её буквально несколько часов назад видела, она марки купить заходила.

— А отправляла что-нибудь?

— Да нет, ничего. Так что с ней случилось?

Я успокоил работницу почты и разговорил её ещё немного, выяснив, что Лиза заходила на почту не первый раз, и примерная дата, как раз укладывалась в промежуток, когда донос теоретически мог быть отправлен.

К сожалению, моя собеседница не помнила, что это было за письмо, сказав, что и Лизу-то запомнила потому что они так мило побеседовали. Собственно, занятая разговором, она и не посмотрела, что там на конверте, просто бросила его в общую кучу.

Когда я положил трубку, Алла, которая всё это время стояла рядом, торжествующе заявила:

— Ну вот видите, всё сходится!

— Сходится, — согласился я, — но для железных доказательств, этого всё-таки маловато. Ладно, Алла, давайте работать. А с Лизой я завтра поговорю, у неё сегодня всё равно выходной, и в правлении она не появится, а дел немало.

Алла явно расстроилась, но спорить не стала и вышла из кабинета, а я снова погрузился в документы, все мои мысли были забиты тем, как быстро поднять колхоз заново, чтобы больше не чувствовать, что я подвёл своих людей.

Мою работу прервали громкие голоса. Кто-то шумно выяснял отношения в соседнем кабинете.

Я не мог оставить это без внимания и вышел в коридор. Гвалт стоял в комнате, которую мы временно выделели Фролову под его дела сельсовета.

Там, возле стола, где, обычно, работала Лиза, стояла Аллочка, а её за руку схватил Виктор и в чём-то обвинял. Она, разумеется, вырывалась. Заметив меня, она сразу же закричала:

— Товарищ председатель, пусть он меня не трогает! Мне больно!

Не знаю уж в чём тут дело, но выкручивать руки девушке — последнее дело.

— Петрович, оставь её в покое, что случилось?

Фролов обернулся ко мне с яростью в глаза.

— Что случилось⁈ Да она воровка! Копалась в ящиках Лизы! Я её прямо на горячем и поймал!

— Успокойся и убери руки от Аллы Юрьевны, — снова спокойно приказал я, и он, наконец, меня услышал.

— Да какая воровка! — воскликнула Аллочка, потирая запястья, — это Лизка — крыса. Смотрите, что я нашла!

Она достала из кармана какой-то порванный листок и передала его мне со словами:

— Явно доносы писать тренировалась.

Я взглянул на бумагу и увидел там несколько перечёркнутых предложений, среди который прочесть получилось только несколько слов: «Я, как сознательный гражданин Советского Союза, не могу не…»

— Дайте сюда! — мгновенно отреагировал Виктор, грубо вырвав у меня листок из рук.

— И что это доказывает? Да может это Алла ваша и подкинула! Все знают, что она терпеть Лизу не может! Уже один раз её выжила, теперь и второй хочет!

— Верни мне бумагу, — только и ответил я ему, — хочу получше изучить почерк.

— Зачем⁈ Ты что правда веришь этому гнусному вранью⁈ Да как ты вообще можешь обвинять Лизу в чём-то подобном! Да она никогда на такое не пойдёт.

— Я должен убедиться, — продолжал я настаивать, — давай сюда.

— А знаешь в чём я убедился, — резко подошёл он ко мне практически вплотную, — ублюдок ты, Филатов! Как есть, ублюдок! Если кто-то тебе в рот не заглядывает и не соглашается с каждым твоим словом, так ты его изводить начинаешь, работать нормально не даёшь. Теперь вот ещё это. С меня хватит!