Купец из будущего

***

Месяц прошел в тяжких трудах. Само с товарищами работали от зари до зари, валя лес купленными в Ратисбоне топорами. Лето — не лучшее время рубить дерево для стройки, но деваться было некуда. Они поставят привычные полуземлянки, которые, как это ни странно, были вполне теплыми и уютными. Планы пришлось скорректировать, когда Горан, немногословный, по своему обычаю, заявил, что тут селиться нельзя. На вопрос вождя, который совершенно точно помнил, что здесь стоял город, коротко пояснил:

— Половодье.

И ведь точно. Пассау регулярно затапливался, а недавнее чудовищное наводнение, когда Инн и Дунай слились в один ревущий поток, и вовсе стоило жизни нескольким людям. Родовичи в землянках просто утонут. Они перебрались на правый берег Инна, а на стрелке Само решил поставить таможню, пристань, и сделать торг. Хаб, в привычном ему понимании. С гор повезут соль, из Баварии — железо и оружие, от словен — меха, мед и рабов, а от аваров — коней и добычу, взятую в имперских землях. И опять же, рабов. Уж в этом ремесле им равных не было. Мечты! Мечты!

— Идут! — радостно заорал Збых, острым глазом увидевший столб пыли на горизонте.

Это и впрямь оказались родовичи, которые шли неспешно, неся на себе припасы, немудреную утварь и малых детишек. Мычащее стадо в пять десятков коров вселило надежду на лучшую жизнь, как и десять пар волов, тянущих скрипучие телеги, заваленные мешками с пшеницей, рожью и ячменем. Эти места были немыслимой глушью, и вскоре мир славянский столкнется здесь с миром германцев, как это уже случилось севернее, у лужицких сербов, которые соседствовали с тюрингами. Раньше эти земли населяли лангобарды, но они ушли за Альпы, в благодатную Италию, север которой по сей день зовется их именем, Ломбардией. Полторы сотни семей пришли сюда, и теперь люди дивились ровному ряду, словно выстроенных по линеечке, одинаковых хижин. Пока их было три десятка, но новые руки быстро поправят это упущение.

— Ты, что ли, владыка? — недоверчиво спросил заросший до глаз мужик с толстыми, как бревна, ручищами.

— Я, — ответил Самослав, глядя ему в глаза.

— Да ты малец еще! — сплюнул тот. — Не стану я такому владыке подчиняться.

Самослав поморщился. Он был готов к подобному разговору, он ждал его. Новое руководство все времена проверяют на вшивость. И ему этого было не избежать.

— Зовут как? — хлестко спросил его Само, который буквально плавился под взглядами родовичей, обступивших его кольцом, и беззастенчиво рассматривающих новоявленного вождя.

— Хотислав я, — весомо заявил мужик. — И я владыка рода. То, что Лют с добрым копьем пришел и железным ножом, не значит ничего. Ты — сопляк, я тебе подчиняться не стану.

— А если я тебе рожу набью, станешь? — с любопытством спросил Само. — Давай, Хотислав, не трусь. Если ты меня побьешь, я отсюда уйду и ты главой останешься. Если я тебя — ты меня слушать будешь и не прекословить.

— Ты? Меня? — гулко захохотал Хотислав. — Да я тебя щелбаном убью.

— Ты не понял, — жестко осадил его Само. — Я тебя на божий суд вызываю. Если моя победа — я владыка. Если твоя — ты. Готов драться или зассал?

— Кто зассал? Я зассал? — Хотислав чуть не полез в драку тут же, но его остановили.

— Драться будем на закате. Ты и я, — заявил Самослав. — Без оружия. Жду.

И он развернулся и ушел, оставив немалую толпу новоявленных родственников в полном недоумении. Они как-то по-другому представляли себе нового вождя, хитроумным способом освободивших из рабства их отцов и мужей, и заработавшим неслыханное богатство за какой-то месяц. Впрочем, все интересное случится на закате, а пока родовичи стали разбирать поклажу, отправлять на выпас стадо коров и осматривать дома, удивляясь идеально ровной линии, по которой они стояли в три ряда. У них до этого такой потребности не возникало. Они и не догадывались, что вскоре этот поселок будет обнесен крепким осиновым тыном, бревна для которого уже были замочены в реке.

Скверное дерево осина, капризное. Каждое второе бревно гнилое, и каждое первое — с кривизной. Умаешься, пока наберешь нужное для стройки количество. Но как раз здесь осиновая роща была, которую и свели вчистую, готовя место под запашку. Дом из осины негодный, холодно в нем. Зато, если вымочить такое бревно в воде, то оно не горит почти, не гниет, и до того твердое становится, что топор отскакивает. А что еще нужно для того, чтобы острог поставить? А еще удивил всех молодой Владыка тем, что в своем доме диковинный очаг сложил, с трубой, проходящей крышу насквозь.

— Сгорит, — задумчиво сказал Лют.

— Зальет, — молвил Горан. — Хотя копоти в таком доме куда меньше будет. Посмотрим. Если он зиму в этом доме переживет, я себе такой же очаг сделаю. Если сажу по весне отскребать не придется, меня жена в задницу поцелует.

— Зиму переживет? Ему бы сегодняшний бой пережить, — хмыкнул Лют. — Хотислав в плечах вдвое шире.

— Мешок жита ставлю, что Владыка победит, — протянул Горан. — Верю в него.

— Не стану я с тобой спорить, — хмуро ответил Лют. — Если Само проиграет, я с ним уйду. Он мне оружие дал, я такую клятву рушить не буду.

— Не пойдем мы никуда, — ответил ему Горан. — Я как будто всю жизнь слепым был, а потом прозрел. Не хочу снова под Хотиславом ходить. Если победит он, вызову его на бой до смерти.

— А потом? — заинтересованно спросил Лют, который начал понимать, куда клонит его закадычный друг.

— А потом Самослава вызову и поддамся, — решительно ответил Горан. — Так что, будь уверен, брат, боги по любому на его стороне будут. Да только не придется мне этого делать. Победит он, вот увидишь.