Дезоляция

В этот раз бежать пришлось недалеко. Слишком уж недалеко — до выхода во двор, почти до лавочки. Маша сразу поняла почему. Как тут не понять? Ция ждёт!

Подруга сидела на скамейке, сложив руки на коленях. Вся красивая, в платье, и тоненькая такая! Только всё равно большая. И вместо лица опять стекляшка. Вот бы мордочку пририсовать, с улыбочкой.

Хотелось восхититься, но ни словечка не получалось. Сначала надо было немного отдышаться, подождать. В эту минуту Ция заговорила:

— Не спешите. У нас много времени, чтобы пообщаться.

— Ция! — девочка поспешила обнять её. — Ты теперь такая красотуля!

Тем временем брат с довольной ухмылкой подошёл сзади.

— Рада, что вам понравилась эта оболочка. Вас ведь так и не наказали?

— Не-а, — за сестру отвечал Юра, — мама побурчала ток и отпустила. Сегодня ещё и уроков было мало, — с удовольствием потянулся.

— У тебя мало, а у нас ругались, что ты опять прогулял.

Маша недовольно скрестила руки на груди. Так что умоляюще глядеть пришлось на Цию. Но не помогло.

— Вам придётся отвечать за этот проступок, Юрий. Я не могу всё время просить за вас.

От улыбки брата не осталось и следа. Он сморщился как пельмень и точно так же плюхнулся рядом с Цией на скамейку.

— Ну и ладно. Не первый раз.

И плавал так недовольно в кастрюльке. Маша хихикнула.

— Чу! Мы тут тебе вообще-то подарок сделали.

— Подарок? — девочка недоверчиво посмотрела на Юру. — Правда что ль?

— Правда. Только тебе не дадим, потому что бяка!

Этот пельмень не только плавал недовольно, он ещё и булькал. И противно как!

— Не стоит ссориться, — спасибо Цие, не дала разодраться. — Лучше позвольте показать наш подарок.

Тут Маша заметила, как к ним подъехал маленький, не больше кошки, робот. Весь в панцире, как улитка, только глаз спереди торчал. А на панцире этом рисунок, сбоку. Нужно только обойти…

— Ой, а это?..

— Мы!

Конечно же, Юра не дал договорить, но на вопрос ответил. Вот и оплеуху дать хочется, и не надо. Правда ведь они. Вчера, когда шли домой. Маша на плечах Ции и Юра на «Соломинке». Только первое нарисовано чуть кривенько, вот точно как брат рисовал бы, а второе словно из музея. Будто Шишкин медведей нарисовал, только вместо них выбрал Юру. И правильно сделал.

— Мы с Юрием нарисовали это с помощью дрона. Одну половину я, вторую — он.

Одну…

— Ты сама? Прям-прям сама решила нарисовать и нарисовала?

— Да. Вчера я поговорила с Марком Игнатьевичем…

И Маша услышала то, что совсем недавно Ция рассказала Юре. Слегка расстроилась, не без того — не она, получается, научила творить. Но тут же развеселилась. Не она, так не она. Главное, что может. Сама!

— Вот видишь. Я была права, — тихо, но с удовольствием ответила девочка. — Скоро поймёшь, что живая.

— Возможно, — только и сказала Ция. — Однако, если вас порадует, сегодня я поняла, что способна радоваться.

Брат с сестрой внимательно слушали Цию. Она мерно, не спеша открыла им, о чём думала с утра и как пришла к этому чуду — она может радоваться! Жаль только тогда, когда нет проблем. Они же часто есть. Всегда почти.

— Ничего, и хорошему радоваться научим. Ток дай волю.

В этом, как и во всём на свете, Юра был уверен. Даже ухмыльнулся. Маше же не очень-то и хотелось с ним спорить. Лучше вместе это устроить. Но сперва…

— Спасибо за подарок.

Она ещё раз обняла Цию, в благодарность. Она заодно и порадуется, что всё хорошо. Жаль только, не покажет. Лица-то нет.

— Скажи, Ция, а ты, — Маша чуть отстранилась, — радуешься сейчас?

— Да. Вам понравилось, значит, ничего плохого. Я рада.

— Но по тебе не видно, — с наигранной обиды Маша начала свой план. — Ты сидишь как статуя и не понятно. Может, ты врёшь?

Юра быстро поддержал:

— Ага. А сама корчишь рожи — мы-то не видим.

— Вы хотите, чтобы я показала, что рада?

— Так все показывают, — не отступал брат. — Ты чем хуже?

— Может, тебе нравится нас обнимать, а ты просто не пробовала и не знаешь?

Дети поджались к Цие, буквально вынуждая ту сделать, как они хотели. Им это удалось. Скоро они почувствовали, как железные руки самую малость сжали их. И голос Ции вдруг стал тише:

— Это больше похоже на проявление любви, нежели радости.

Машу осенило. Ция же говорила о любви, вчера она сказала, что раньше… её кто-то любил. Она знает, что это такое. Но не говорила, что… А если?..

— Так ты понимаешь, что такое любить? — поинтересовался брат. Он так и не понял.

Сердце заскрипело, как надоедливая старая дверца. Только бы не получилось, что она не любит её. Её и Юру.

— Да. Я узнала это от того, кто любит меня. Давным-давно.

— А… ты сама кого-нибудь любишь?

Девочка спрашивала робко, боясь ответа, но непременно желая знать. При том именно то, что хотелось. Так хотелось!

— Всех людей…

Маша выдохнула.

— …и вас.

И тут же расплылась в улыбке и зарылась в платье Ции. Пока Юра смотрел на неё, не понимая. Да и пусть.

— Не беспокойтесь, Мария. Я рада вас любить.

— Вот ведь нашла о чём волноваться, — усмехнулся брат.