Оябун. Том 1

* * *

До пяти мне надо вернуться в клуб. Сейчас уже два после полудня. Основные проблемы разгреб, осталась самая неприятная и вонючая.

После того, как народ покрутил разные цифры сборов наличности и посмотрел записи камер внимательно, выловили в Йокосуке идиота, активно работавшего на личный карман. Самое паршивое — это не работник, сидящий на зарплате. Это — человек клана, один из вакасю, из низовых звеньев. Переносил ящики с деньгами из помещения тотализатора, помогал приятелям. И когда на него внимание не обращали, таскал по чуть-чуть. Мозгов хватило не в один и тот же день недели делать, «размазывал» кражи по разным людям. Но на этом соображаловка и закончилась. На одном из видео даже удалось заметить, как он вокруг коробки слишком долго суетился. Теперь сидит в подвале, примотанный скотчем к тяжелому стулу. Морда вся разбита, пускает кровавые сопли и тихо стонет, вызывая жалость.

— Зачем он это делал? — спрашиваю своего зама в Йокосуке. Вакагасира-хоса пожимает плечами в ответ:

— Говорит, мама болеет. На лекарства брал.

— И что с мамой?

— В возрасте, но парни по соседям прошлись, нет там ничего серьезного. И деньги украденные урод на выпивку и девочек тратил.

Вот так. Захотелось человеку сладкой жизни, но в ближайшее будущее заглянуть не смог. Хотя, рядовые бойцы запросто по чуть-чуть могут пощипывать с любых левых приработков. Просто они не наглеют, а этот зарвался.

— Я все верну, господин! Все, до последней йены!

— Знаешь, я даже спрашивать не буду, как тебя зовут. Потому что у покойников имя не спрашивают… Будь ты человеком со стороны, на зарплате, то вернул бы украденное и получил по ребрам для лучшего понимания. Внесли бы тебя в черные списки и больше никогда Семья не взяла бы на работу, даже сортиры чистить… Проблема в том, что ты — сын оябуна. Своим проступком ты бросил тень на Гото-сан. Покрыл позором не только меня, но весь клан. И продолжал врать, когда тебя спрашивали старшие братья…

— Исии-сан, какое наказание для него выберем? Обицуме?

Нет, куском пальца здесь не отделаться. Идиот совершенно не раскаялся и оставь его в Семье, обязательно потом как-нибудь попытается поквитаться. Увы, здесь отрезанным мизинцем не отделаться.

— Я ему не верю. Он лжет, он продал нас один раз и сделает это снова… Есть у нас йены россыпью? Наберется тридцать йен?

— Хай, господин.

— У гайдзинов существует легенда, что предавшему их бога заплатили тридцать монет. Думаю, мы поступим похоже… Вывезти его в море, вспороть брюхо, засыпать туда тридцать йен монетами и за борт. Только убедитесь, что к ногам что-то тяжелое привязано. Дерьмо обязательно попробует всплыть… Его матери выплатить разовое содержание в размере тридцати тысяч. Братьям сообщить, за что именно и как покарали ублюдка… Он не просто оступился. Он предал своих, пытался переложить преступление на других вакасю и кобунов. Если бы не внимательность людей, кто проверял записи, запросто могли пострадать непричастные. Животному, кто шкурные интересы поставил выше Семьи, не может быть прощения… Все понятно?

Четверо мужчин в черных костюмах синхронно поклонились. Руководство вынесло решение, оно будет исполнено. Киваю в ответ и двигаюсь на выход. Поднимаясь по ступеням наверх, тихо говорю секретарю:

— Любая пирамида власти строится на чужой крови, дерьме и костях. Главное, не забывать, ради чего эта самая пирамида выстроена. Потому что как только человек на самом верху забывает о людях под ним, любой клан обречен. Его сожрут внутренние проблемы.

— Хай, Тэкеши-сан.

— Если тебе покажется, что я начинаю собственные шкурные интересы ставить выше интересов Семьи, скажи мне.

— Непременно, господин. Надеюсь, мне никогда не придется воспользоваться вашим приказом.

— Я тоже очень на это надеюсь, Кеико-сан. Очень надеюсь.