Чемпион 3

Глава 8

«Специалист, который все усложняет работает неправильно. Профессионал должен уметь делать вещи простыми», Ричард Брэнсон.

Оказалось, что далеко не все детальки вот так запросто можно закинуть в галтовочный барабан — заусенчики посбивать по простому варианту. Из стоящего галдежа, половина из которых были матерные слова, Пельмень сделал выводы, что галтовочный барабан напрочь испортил «чистоту» и «шероховатость» (и хрен ещё пойми что) поверхности деталей. Ну и собственно ударами камешков о поверхность — загнал детальки в неисправимый брак.

— Был шестой класс чистоты, стал третий… — как сказал Дмитрий Дмитриевич, если запикать в выражении слова покрепче.

Потому и паника возникла. Мастер стал на Елисечиса собак спускать:

— Старая алкашина, где тебя носило, когда он кронштейны в барабан совал? Я ж тебя без тринадцатой премии оставлю! Ты у меня больше капли в рот не возьмёшь за верстаком!

Слесарь тоже в стороне не оставался, орал так, что слюни летели в разные стороны.

— Не надо только на меня вешать свои косяки! Сам сказал молодому дать заусенцы снять, чтобы втихую и с другими не делиться! Я всего на пять минут отошёл, посрать приспичило! Или мне теперь перед тобой отчитываться, когда на парашу хожу?!

По итогу доругались до того, что слесарь Михал Елисеич и мастер Дмитрий Дмитриевич приуныли так, будто вести о кончине близких родственников услышали. Слесарю вдруг резко дурно стало, он будто сдулся воздушным шариком и стек бесформенной грудой на грязный бетонный пол, вытирая брюками металлическую стружку и масляные разводы.

— Ох сердце хватает, ох дурно стало как… — то и дело шептал Елисеич.

Мастерок вовсе схватился руками за голову, пальцами в жидкие волосёнки впился. И тяжело дышал, глядя поочерёдно то на застывшие среди камешков в пропесоченной мутной водице детальки, то на собиравшегося склеить ласты слесаря.

Пельмень в этой ситуации предпочёл оставаться в роли зрителя. И вообще, когда милые скубутся, так только тешатся.

Потом Дмитрий Дмитриевич в себя пришёл, вставил в рот пальцы и оглушительно свистнул. Ор в цеху мало кто слышал из-за работающих станков, а вот свист был пронзительным и сразу внимание привлекал. Из-за защитного металлического щита, выкрашенного в темно-зелёный цвет, выглянул фрезеровщик и мастер кивком подозвал его к себе.

Фрезеровщик выключил станок, подошёл, вытирая руки, перепачканные в масле о ветошь.

— Чего такое стряслось, Дмитрий Дмитриевич? — сходу спросил.

— Костен, братское сердце, видишь Елисеичу поплохело, отведи ка его в госк под вентилятор, валерианки налей, корвалол. Пускай очухается.

Костен покосился на галтовочный барабан, присвистнул, глаза вытаращил.

— Ох е… кого ж угораздило в галтовку кидать…

— Давай делай, что говорю, нос в чужое дело не суй, — мастерок похлопал фрезеровщика по плечу. — Знаешь про любопытную Варвару присказку?

И с этими словами потянул к мясистому носу Костена пальцы — отрывать как будто бы.

— Понял я, понял… давай, поднимаемся Михал Елисеич, аккуратненько встаём, — фрезеровщик подошёл к слесарю и как пушинку поднял того за ноги.

Ну так Костен ещё тот бычара, шея как нога толщиной — как ещё? Попробуй потаскай поворотный стол без крана. А этот здоровяк таскает играючи — Пельмень собственными глазами видел и не потеет даже. А там в поворотном столе веса сразу на пупочную грыжу можно заработать.

Остальные рабочие заслышав свист мастерка (видимо не предзнаменовавший ничего хорошего по определению), тоже выглянули в проход, проводили взглядом Михал Елисеича и Костена, учесавших в госк, под ручки словно влюблённая парочка. И теперь работяги таращились в закуток с галтовочным барабаном. Любопытно же узнать, что такого стряслось, развлечений в цеху не так много. Дмитрий Дмитриевич махнул им рукой, давая понять, что ничего интересного не произошло и все могут возвращаться по своим рабочим местам. Бывший боксёр, успокоившись и взяв себя в руки, зыркнул на Пельменя так, что Сане даже не по себе чутка стало.

— Ты вообще в курсах, что ты натворил, пацан?

Дмитрий Дмитриевич взял одну из деталек, медленно повертел в руках с глубоким вздохом и выбросил обратно в жидкость, пошедшую пузырьками. Хлюп — деталька пошла ко дну. Саня только сейчас понял, что в ящичке было два вида деталей, вернее деталь то была как раз одна, но составные позиции разные.

— Ну, как я понял, Дмитрий Дмитриевич, нельзя оказывается эти херовины в барабан кидать? — пожал плечами Пельмень. — Буду на ошибках учиться.

Саня все ещё не до конца понимал масштаб бедствия. Ну накрылись детальки и фиг с ними. Если так по каждому производственному браку с ума сходить, за голову или за сердце хвататься, то никакого здоровья не хватит на такую работу. И поседеешь от нервов раньше времени.

Однако Дмитрий Дмитриевич видать иначе считал. Побагровел весь, позеленел, стиснул зубы, пытаясь хоть как-то сдержаться.

— Тебе походу в зале конкретно башку отбили! — прошипел мастерок сквозь стиснутые зубы и походу хотел Сане по лбу костяшками пальцев постучать, но одумался. — Ты хоть знаешь, что это такое и куда оно идёт?!

— В брак идёт? — также спокойно предположил Саня, не особо так чтобы смутившись. — Я без понятия, Дмитрий Дмитриевич. Ты тоже трагедию заканчивайте ломать. Ну запорол и запорол. Из зарплаты вычтешь, если она мне положена.

Ну а чего, не на пляжу загораем, брак порет каждый, кто хоть раз в руки инструмент брал — Пельмень что пингвин? Свою первую порцию брака сделал, какие проблемы то могут быть? Однако видя, что мастерок совсем приуныл, Саня попытался чуть сгладить и предложил:

— Дмитрий Дмитриевич, вообще не вопрос — я брак запорол, я значит и исправлю. Скажи че делать с детальками, переделаю завтра. Так тебя устроит, родной?

— Ну ты внатуре, Пельмененко, как бы дал тебе затрещину… нельзя так.

— Руки распускать? Так ты Дмитрий Дмитриевич в зал заглядывай — там можно.

Мастер махнул на горе ученика рукой и подозвал к себе вернувшегося Костена.

— Отошёл Елисеич?

— Девки корвалолом отпаивают, совсем мужику херовастенько, — сообщил фрезеровщик и покосился на галтовочный барабан. — Я правильно понял, Дмитрий Дмитриевич, что жопа?

Мастер промолчал, достал снова детальку из мутной жижи, вытащил торчащую ветошь из кармана фрезеровщика и насухо детальку вытер. Повертел ее с разных сторон, покусывая губу.

Пельмень в свою очередь видел в руках Дмитрия Дмитриевича самую обыкновенную железяку — будто половину круга отрезанного. Типа небольшого кронштейна с креплениями внизу под болты. Соединяешь две вот такие половинки, болты крутишь и получается типа колечка фиксаторов. Куда такое можно — кто ж его поймёт, может провода какие перехватывать? Ну чтоб в кучу. На большее у Сани воображения не хватило.

Следом мастер вытащил ещё одну деталь — получается ответную. У этой также имелись отверстия под болты (как Пельмень и предполагал) но вот с другой стороны там шли направляющие типа «рельсов», как предположил Пельмень. Ну или фиг пойми чего, Саня то не особо соображал.

— Шлифовщика позови, Кость, — велел Дмитрий Дмитриевич фрезеровщику.

Шлифовальный станок стоял в следующем ряду, фрезеровщик сбегал — одна нога здесь, другая там, что называется. И не пришло и минуты, как Костен вернулся в компании шлифовщика.

— Че случилось, че за спешка? — спросил рыжий дядька, чьё лицо было усыпано конопушками.

— Посмотри, Макар, — мастер протянул деталь шлифовщику в руки. — Можно как-то изловчится и пазики по новой шлифануть?

Макар взял деталь, покрутил, судя по всему видел ее в первый раз. Видать шлифовали детальку в другую смену.

— Так это ж титан, он не магнитится, как я его по твоему крепить буду на плиту? — сказал он.

— А если приспособу ребят попросить собрать?

— Собирали уже?

— Ну было дело.

Шлифовщик ещё детальку покрутил повертел.

— А чертёж на них где?

— Нет, чертежа, на карман пойдёт, — заверил мастер и как могло показаться — нехотя.

— Какой допуск?

— Тут пару соток… Я тебе ещё дополнительно закрою сверхурочные, возьмёшься?

Было видно, что предложение Макару понравилось. Он достал из кармана брюк нулевку, аккуратно затер пазики, снимая налёт из песка. Вытащил микрометр, померил и медленно покачал головой.

— Тут уже проебан размер, — с важным видом заявил он. — Видишь поверхность побило? Если снимать, то минимум по десятке на сторону, чтобы выровнять. Критично? Если нет — могу попробовать.

Дмитрий Дмитриевич вздохнул. Ответ шлифовщика его явно не устроил.

— Нельзя это поверхность рабочая, если ее сейчас хотя бы пять соток на сторону шлифануть, то будет как хер болтаться — посадка здесь должна в натяг идти… ладно, Макар, спасибо. Я понял, что каши здесь не сваришь.

— Ладно кашу, Дмитрий Дмитриевич, здесь на гавне сметану не соберёшь.

Шлифовщик вернул мастер деталь и ушёл, прежде ещё пару раз извинившись, что поручение выполнить не может.

— Да знаю я, знаю. А ты что скажешь Костен? — мастер перевел взгляд на фрезеровщика. — Может подварить? Пройдёшь потом фрезой?

— Пройти то пройду, Дмитрий Дмитриевич, но кто ж титан варит? Тут если брак, то брак.

По итогу так и ни к чему не пришли. Мастер с фрезеровщиком ещё прикинули пару вариантов, ото всех них отказались и Костен тоже вернулся на своё рабочее место. Пельмень с мастерком остались один на один.

— Че делать то? — спросил Саня. — Ты не обессудь Дмитрий Дмитриевич, не я себе сам работу выбирал.

— Ниче, до Михал Елисеича я ещё доберусь, он своё получит, — заверил мастер. — Без премии сучонок такой весь год ходить будет.

— Ну ему то тоже не в домек было, — сказал Пельмень, понимая, что сваливает вину на Елисеича, чего делать не хотелось.

Итак дядька чуть ласты не склеил.

— Это ты намекаешь, что я сам дурак, Пельмененко? Тебе же надо было просто заусенцы снять! Напильником повозюкать… — Дмитрий Дмитриевич нырнул лицом в ладони и растер красное, как вареная свёкла лицо.

Пельмень промолчал. Не а че, если по фактам — сам Дмитрий Дмитриевич дурак, раз такую ситуацию допустил.

— Вот почему Прокопьеву или Голушко не дал… боялся, же, что заложат! — продолжил сокрушаться мастер, но надо отдать ему должное, быстро себя в руки взял. — Короче Саня, одна такая заготовка стоит как месячная зарплата Елисеича. Смекаешь?

— Ну допустим, и че делать, чтобы старый не встрял на бабло?

Дмитрий Дмитриевич достал из кармана пропуск Пельменя, вручил.

— Иди домой уже, завтра будем разбираться, — он помассировал пальцами виски и зашагал в госк, причитая. — Мне ж за кронштейны жопу порвут.

Саня постоял ещё некоторое время, пожал плечами, ну и пошёл в раздевалку, раз отпустили. Порвут и порвут, он то тут причём, пусть Дмитрий Дмитриевич разбирается, без обид. Головой думать надо было мастеру, когда такие ответственные детали подвыпитому Елисеичу давал. И копейку другим слесарям с шабашки не жидить. Дело то наверняка в этом, что прибыль мастер хотел себе в карман положить. А то что кто-то кого-то закладывать бы стал — тут шабашка шабашку погоняет. Не верилось в это как-то. Ну прям совсем.