Дневник леди Евы

Не зря, видимо, говорят, что Бог хранит пьяных, влюбленных, сумасшедших и детей. Джей не получил никаких серьёзных повреждений, хотя бросок был такой сильный, что если бы ребенок задел стенку колоды, он мог бы разбить голову, или поломать кости, но он упал прямо в воду, поэтому только перепугался и чуть не захлебнулся, но остался цел. Мэг плакала, не переставая, хоть Глэдис постаралась утешить ее и даже поблагодарила за вовремя сказанные слова. Женщина чувствовала себя виноватой, и то кляла свою забывчивость, сокрушаясь, что могло погибнуть невинное дитя, то призывала страшные кары небесные на голову Дика. Потом вдруг успокоилась.

— Я знаю, что я сделаю, — сказала она, — Я поговорю со слугами сэра герцога, пусть шепнут ему, что все это утром случилось не просто так. Не знаю, что из этого получится, но может это хоть немного послужит искуплением моей глупости.

Катберта и Дика отвели в подвал и заперли, сэр Арнольд, появившись ненадолго во дворе, процедил сквозь зубы, что с этим безобразием он разберется после отъезда гостей, и что виновные не должны рассчитывать на снисхождение, потому что никому не позволено позорить рыцаря перед сюзереном. Его слова натолкнули Глэдис на одну мысль, и в ее голове созрел план.

На пир ее пригласили как всегда — очень вежливо, и не очень настойчиво. Она, как всегда, сказала, что, видимо, не придет, сославшись в этот раз на плохое самочувствие после утренних событий. Но когда начался праздничный обед, она взяла Джея (теперь она не отходила от него, ни на шаг, и никому не позволяла приближаться к нему, даже Мэг) и заняла наблюдательный пост возле дверей большого зала. Зал был празднично украшен. Повсюду горели свечи и факелы, на стенах висели лучшие гобелены и парадные щиты с родовыми гербами, с потолка свисали красно-зеленые вымпелы с серебряными гербами сэра Арнольда. Стол ломился от яств, тянуло вкусными запахами, мимо Глэдис то и дело сновали слуги, разносившие куски жареного мяса, дичь в разнообразных соусах и фрукты. Но ей было не до еды. Сенешаль несколько раз неодобрительно посмотрел на нее, но ничего не сказал. После всех волнений и купания в холодной воде Джейсон спал так крепко, что даже шум набирающего обороты пира не мог его разбудить. Глэдис ждала только подходящего момента, ловя каждое слово, долетавшее из зала. Но стол был большой, сэр Арнольд и герцог Йоркский с женами сидели на возвышении, в самом конце, и она не могла слышать их беседы. Разговоры сливались в один сплошной гул. Тост следовал за тостом, лица пирующих разрумянились, голоса стали громче. И вот (Глэдис подобралась) герцог задал какой-то вопрос, сэр Арнольд изменился в лице и как-то несолидно заерзал. Герцог повысил голос, обращаясь ко всему столу.

— Может, кто-то из Ваших вассалов, сэр Арнольд, сможет удовлетворить мое любопытство? Эй, друзья! Кто может мне рассказать, что произошло сегодня утром во дворе?

Все притихли. Глэдис знала, что слухи уже поползли по замку. Сэр Арнольд деланно засмеялся.

— Право, сэр, стоит ли обращать внимание на ссору слуг из-за девки?

Среди пирующих пробежал неодобрительный гул. Многие за столом знали Глэдис, и отношение к ней прежнего хозяина замка. Тогда она решила, что момент настал, и вошла, распахнув тяжелую скрипучую дверь так широко, как только смогла.

— Вы имели в виду меня, сэр рыцарь?

Все взгляды устремились на нее. Сэр Арнольд покрылся свинцовой бледностью, а леди Брангвина, по обыкновению, пошла красными пятнами. Глэдис понимала, что идет ва-банк.

— Ваша Светлость, — она поклонилась настолько низко и изящно, насколько позволял спящий на руках Джей, — Если Вас заинтересует история, в результате которой чуть не погиб мой сын, вот этот мальчик, я готова рассказать все, что знаю, и что не погрешит против истины.

Она нарочно выбрала такой сложный оборот, чтобы ее речь была не похожа на речь простолюдинки. Глэдис понимала, что ее непременно спросят о происхождении, и ей придется что-то отвечать, и хоть это скользкая тема, девушка была к ней готова. Но она рассудила, что лучше заявить о себе сразу. Глаза герцога блеснули интересом

— Что ж, расскажите нам… мистрис, кто Вы такая, и как Вас зовут, — сказал он.

— Меня зовут Глэдис, и, к сожалению, я не помню своих родителей. Я вдова. Зарабатываю на жизнь искусством врачевания, которому меня обучили в монастыре, где я воспитывалась. Заступиться за меня некому. Живу я в этом замке с милостивого разрешения его прежнего хозяина, сэра Джейкоба, который спас мне жизнь и взял меня под свою защиту. Уходя в монастырь, чтобы молиться за всех нас, он разрешил мне остаться здесь, и взял с сэра Арнольда слово, что он также будет заботиться обо мне, и, насколько мне известно, сэр Арнольд дал ему слово рыцаря, не так ли, сэр? — Она обратилась напрямую к сэру Арнольду.

— Да, конечно, — его голос еле заметно дрогнул, но, надо отдать должное, сэр Арнольд быстро овладел собой.

— Разумеется, я помню об этом слове, и всегда держал его, не так ли? — вернул он вопрос, — Но я не вижу, как это связано с утренним случаем.

Теперь надо было двигаться очень осторожно.

— Мой сын чуть не погиб сегодня утром. Я расскажу, как было дело. Что значат эти события — решать Вам, Ваша Светлость.

— Говорите, — разрешил заинтригованный герцог.

— Моего сына зовут Джейсон. Он — мой единственный ребенок. Есть ли у Вас дети, миледи? — обратилась Глэдис к жене герцога. Дама давно смотрела на Глэдис с сочувствием, поэтому молодая женщина рискнула сделать это.

— Да, у нас есть дети, — мягко сказала герцогиня, — Но Бог дал нам только одного сына, поэтому я понимаю, как дорог Вам этот мальчик.

Глэдис снова поклонилась и благодарно улыбнулась.

— Да благословит Вас Господь, Ваша Светлость! Видит Бог, я забочусь о сыне, как только могу, но что может женщина, которая растит ребенка одна? Иногда мне приходится оставлять его на чье-то попечение. Поэтому я была так рада, когда у нас появился друг… То есть я считала этого человека другом, — с горечью добавила она.

Затем Глэдис подробно описала то, что произошло утром, умолчав только о кольце. Все сидели, как пораженные громом.

— То, что Вы рассказываете, ужасно, — сказал герцог, — Надеюсь, Вы понимаете, насколько серьезны выдвинутые Вами обвинения? Чем Вы можете доказать свои слова?

— Моим свидетелем может быть егерь Катберт, который сейчас заперт в подвале вместе с тем, кто пытался убить моего сына.

— Велите привести их обоих, — приказал герцог.

Привели Катберта и Дика.

— Назови себя, — приказал герцог Катберту.

— Я Катберт из Строберри Хилл, много лет служу егерем в этом замке. По меньшей мере, три поколения моих предков были свободными людьми, и я могу это доказать.

— Так ли это? — спросил герцог у присутствующих и многие жители замка подтвердили слова Катберта.

— Ты рыцарь? — спросил герцог.

— Нет, Ваша Светлость, у меня не было склонности к военному делу, но лес и зверей никто не знает лучше моего.

— Ты знаешь эту женщину?

— Да, Ваша Светлость, кто ее не знает. Сэр Джейкоб приютил ее и очень уважал за светлый ум и искусство лекаря. Она многим здесь отплатила добром.

И снова многие из присутствующих подтвердили слова егеря.

Те же вопросы были заданы Дику. Он тоже сказал, что он — свободный человек, служит стрелком в замковой страже. Когда его спросили, рыцарь ли он, Дик немного замялся, и сказал, что пока нет. ("Вот что тебе обещал сэр Арнольд в обмен на смерть моего сына!" — подумала Глэдис, — "Рыцарские шпоры!"). Таким образом, получилось, что свидетельства Катберта и Дика имели равную силу.

— Расскажи же нам теперь, что произошло утром, — потребовал герцог, обратившись к Катберту.

Катберт повторил всю историю, уже рассказанную Глэдис, но когда он дошел до конца, Дик, стоявший с равнодушным видом, закричал, что и егерь, и Глэдис врут, они сговорились.

— Когда же они могли сговориться, — крикнул кто-то из-за стола, — когда вас тут же увели и заперли?

Дик стал кричать, что они придумали это раньше, и все подстроили.

— Тогда как ты, дружок, оказался во дворе с ребенком? — спросил герцог.

Дик сказал, что хотел показать ребенку лошадей, но те, кто разнимал дерущихся, тут же опровергли его слова, наперебой указывая, что конюшня совсем в другой стороне.

— Что ж, с тобой мне все понятно, — сказал герцог, пресекая дальнейшие разговоры, — Но вот что я не могу постигнуть: что заставило тебя пойти на такое страшное преступление?

Дик молчал.

— Ну, с тобой мы еще разберемся. Я полагаю, сэр Арнольд, Вы отпустите егеря? — продолжал между тем герцог, — Он поступил благородно, вступившись за женщину и ребенка! Такой поступок заслуживает награды!

Все присутствующие поддержали слова герцога громкими одобрительными криками.

— Да, разумеется, Катберт, ты свободен, я рад, что у меня есть такие слуги! Ты, конечно, получишь награду! — сказал сэр Арнольд.

— Я служу всем жителям этого замка, — сказал Катберт, — Для меня честь быть им защитой. Но я не Ваш вассал, сэр Арнольд. Я был и остаюсь вассалом сэра Джейкоба, хоть он и не хочет больше знать мирских дел!

— Вот значит как! — задумчиво протянул герцог, — Ну а ты, разбойник, кому служишь? — обратился он к Дику.

— Никому, — хмуро отозвался тот, — У меня нет господина, я вольный наемник.

— Ваша Светлость, — вмешалась Глэдис, — Позвольте мне задать ему вопрос!

— Задавайте, — позволил герцог, которого эта история явно занимала.

— Скажи, Дик, — начала она, — У тебя есть Прекрасная Дама?

— При чем тут это! — досадливо воскликнул сэр Арнольд, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я не обязан отвечать на твои вопросы! — огрызнулся Дик.

— Ваша Светлость, велите ему ответить, это важно, — попросила Глэдис, и, в конце концов, Дик был вынужден назвать имя дамы, которое никому из присутствующих не было известно, только герцогиня понимающе покивала.

— Каковы ее цвета? — задала Глэдис новый вопрос.

— Белый и зеленый.

— Вы все это слышали. Как вам всем известно, человек благородный, если так можно выразиться по отношению к этому молодцу, — продолжала Глэдис, — носит цвета либо своей дамы, либо своего сюзерена. У Дика был перстень, который он носил долгое время. Очень красивая вещица. Рубин с изумрудом в серебряной оправе. Чьи это цвета?

Этот вопрос можно было не задавать. Все гости заозирались вокруг, стараясь незаметно посмотреть на вымпелы, развешанные в зале. Успокоившийся было, сэр Арнольд вскочил на ноги. Снова бледность залила его лицо.

— Вы… вы… слишком далеко заходите! Слышите? Как Вы смеете обвинять рыцаря? Кто знает, было ли у него такое кольцо?!

— Я помню, что у него была эта вещица, — вдруг сказала одна из дам, — Она очень заметная.

— И я помню! И я! И я! — раздались еще голоса.

— Я только доказала, что Дик был Вашим слугой, который втерся в мое доверие, — сказала Глэдис, — Разве я обвиняла Вас, сэр Арнольд? Кто знает, в чьих интересах он действовал? Может, и в своих собственных… Вы давали слово рыцаря, что будете заботиться о нас, и защищать меня и моего сына. Но на этот раз нас защитило Провидение и Катберт. Могу ли я надеяться, что в будущем и Вы присоединитесь к ним?