Живи и ошибайся 3

Именно в музыкальном сопровождении этой песни очень органично смотрелись балалайки, которые так потрясли столичного композитора. Мы ему пообещали изготовить несколько элитных инструментов для концерта. Дед припомнил, что были такие здоровые для народный ансамблей. Можно для разнообразия сделать.

Пока же запустили производство гитар и застопорились на теме цены. Учитывая то, что труд крепостных практически бесплатный (не учитывая кормёжку), то себестоимость копеечная. Даже то, что дерево привозное, роли не играло. Можно гитары и на местном сырье изготовить. Якобы звучание будет чуть другое. Но где тут те специалисты, чтобы оценить подобные нюансы? А вот сколько будет стоить гитара нашего производства, никак не могли сложить.

Впервые даже у Короедова не нашлось слов. Он предлагал от десяти до ста рублей за инструмент. Очень такой солидный разброс цен. Я бы и по пять рублей продал.

Повезло, что дед завершил дела на верфи, законсервировал стройку до весны и вернулся в поместье.

— Гении маркетинга, — привычно проворчал он.

Это ворчание немного странно звучало из уст молодого мужчины, коим дед сейчас и был.

— Делайте трафарет, печатайте на деке золотыми буквами, что это музыка от старца вашего, и продавайте по сто рублей, — порекомендовал он.

— Пригласим батюшку, пусть благословит и подтвердит благое дело, — согласился я.

— Начнёт отец Нестор тебя про следующий год расспрашивать, ты молчи, — неожиданное предупредил Лёшка. — Не дают мне покоя угрозы адъютанта великого князя. Вдруг и вправду решат батюшку в Петербург увезти? А так без информации он сам сбежит обратно.

— Или начнёт наш медицинский справочник пересказывать, — скептически ответил я. — Хотя согласен, с пророчествами стоит попридержать отца Нестора.

— Нужно ускорить процесс открытия клиники. Как там дела? — поинтересовался дед стройкой, которую я курировал.

— Пару кабинетов и хирургический зал по просьбе Иноземцева уже отделывают, положили полы, плинтусы закрепили. Окна и двери есть. Всё остальное оставили на весну и следующее лето. Главное, отопление начали устанавливать. Топить здание будут уже скоро и, значит, продолжат отделочные работы.

— Что там отделывать?! — возмутился Лешка. — Побелили в белый цвет, постелили полы, и достаточно. В той же хирургии больше требуется освещение, а не какая-то отделка.

— По поводу освещения не мне тебе говорить. Даже не представляю, как местные проводят операции, когда ничего не видно. Может, «изобретем» керосиновую лампу?

— Можно и изобрести, но толку от неё хирургам немного. С ней даже система зеркал не поможет. Говорю тебе как специалист.

— Иноземцев ваши зеркала хвалил, — встрял дед с замечанием.

— Фёдор Иванович всё хвалит, — отмахнулся Алексей. — Бинты с гипсом его особо впечатлили. Он же уехал как раз тогда, когда я начал тему гипса разрабатывать, а когда вернулся, у меня уже была написана и отправлена статья в журнал, а профессор в пролёте оказался

— Сильно горевал, что его имя никак не упоминается в связи с этим изобретением?

— Не знаю насколько сильно, но письмо Пирогову послал. Уговорил меня подтвердить, что мы тут совместно работали, работали… Проводили исследования.

— Пирогов-то при чём? — задал я вопрос, пытаясь вспомнить, на чём конкретно специализировался этот выдающийся российский врач. — Он в какой области профессор?

— Да во всех. Как и большинство местных медиков. Другой вопрос, что у них с Иноземцевым давняя вражда или соперничество. Наш профессор Пирогова недолюбливает.

— И какой смысл письма писать? — не понял я.

— Ну как же! — возмутился Лёшка. — А ткнуть оппонента, продемонстрировав его невежество?! Неважно, что это моё изобретение. Господин Иноземцев находится на передовом крае науки, а Пирогов всего лишь приглашён кем-то там работать в столицу.

— Ну да, ну да, — согласился я с тем, что у нас тут самый что ни на есть передовой край науки.

Между прочим, это срочно требуется подтвердить чем-то значимым. Излечение слепых хоть и стало сенсацией, но зараза батюшка так всё повернул, что лавры ему и достались.

— Лёша, посмотри у себя в справочном материале, на чём можно ещё прославиться, — поднял я волнующую тему.

— Проверял, и не раз. Собственно, этой темой мы и занимались в последнее время. Врачам нужны подробные анатомические атласы. Это очень важно для развития медицины. Но мы же говорим о нашей клинике и такой ситуации, когда отца Нестора не станет.

— Давай вместе прикинем, — предложил я.

Следующие два дня мы усердно копались в распечатках. Дед тоже подключился, одобряя или критикуя выбранное. Он же предложил смотреть по фамилиям известных людей. К примеру, Боткин. Ему пока одиннадцать лет, живет в Москве и знать не знает, что станет лейб-медиком императора. До него серьёзными исследовании нервной системы никто не занимался не только в России, но и во всём мире. Подробное описание нервной системы вещь полезная. Я бы Иноземцева посадил на эту тему.

Боткин много к чему приложил свою руку. Даже гепатит А в нашей реальности называли его именем. Правда, мы эту инфекционную болячку уже в своём справочнике записали, включая симптомы и предупреждение о заразности.

Дед настаивал на внедрении медицинской техники. Измерять кровяное давление, пропагандировать вред кровопускания, снимать кардиограмму и так далее. Лёшке больше приглянулась микробиология, микробы и вирусы с бактериями. К тому же на эту тему уже имелись наработки, и фанатик в этой области Куроедов.

— «Палочка Коха открыта в 1882 году», — зачитывал друг текст. — Чахотку ещё не считают инфекционным заболеванием.

— Уже считают, — вмешался я. — Мы в справочнике об этом писали.

— Писали. Но ты тогда не захотел вдаваться в детали и возбудителя туберкулёза не описывал. И не забывай, что в России справочник видели единицы из числа врачей.

— Хорошо, как вариант годится, — не стал я спорить. — Всё равно мало для клиники. Лечить-то туберкулез мы не можем, батюшка всех чахоточных в Крым ссылает, а там скоро война.

Идею создания вакцин против тифа и сибирской язвы я категорически отмел. Вакцины нужны, но у нас нет ни научной базы, ни учёных, кто стал бы этим заниматься. Да и пример Мечникова, у которого лаборант нарушил техпроцесс, не вдохновил. Вместо вакцины против сибирской язвы получили в результате падёж овец, на которых испытывали препарат. Если и заниматься вакцинами, то самим, а мы и без того себя загрузили.

Деду ещё приглянулась ортопедия. С нашим гипсом это направление непосредственно пересекается. Тот же аппарат Илизарова вещь полезная. Однако ограничений слишком много, и главное из них — отсутствие рентгена.

Толком так ничего и не решили. Туберкулёзную палочку Лёшка, безусловно, «откроет». Подопытных для её извлечения зимой прибудет много. Меня всегда это возмущало. Нет бы этим чахоточным дома в тепле сидеть, так они за чудом к старцу поедут. Никаких чудес от туберкулёзников не перепадёт, как и известность клиники. Дед уверял, что у нас достаточно той самой славы и без излечения больных.

И снова я был не согласен. Мы не только своим старцем прославились на всю страну, но и красящими пигментами. Куроедов чуть ли не всех своих крестьян задействовал в производстве красителей. Пигменты у нас скупали все без разбора. И цены ведь были высокие. Зато такого разнообразия оттенков ни у кого не найти. Куроедов умудрялся втюхивать даже обычную охру для художников. Там же в основе глина. А она, как мы знаем, значительно отличается от места карьера и имеет различные оттенки.

Набор «Куроедовские краски» в последнее время расширился. Именитые художники к нам сами приезжают, а тем, кто не может себе такое позволить, купцы продают краски в тюбиках или в виде порошка.

Предположу, что и композиторы в ближайшее время подтянутся. Может, и вправду зря Лёшка начал паниковать и переживать, что отца Нестора увезут в столицу? Здесь и без старца довольно оживлённая торговля идет.

Кстати, сосед по поводу своих «Куроедовских красок» хвастался каждому, кто попадал в его поле зрения. Такой абсолютной уверенности в собственной гениальности и таланте я ни у кого ранее не встречал. Считается, что Брюллов излишне капризен к собственному творчеству, но куда там его амбициям до самомнения Куроедова! Даже патенты на пурпур и анилин, которые у нас были совместные, Ксенофонт Данилович умудрялся продавать как свои единоличные изобретения. Мы с Алексеем просто рядом стояли, перетирая порошочек для этого гения из провинции.

Когда тема музыкальных инструментов немного утихла, композитора Сихру в обязательном порядке просветили по поводу красок. Просто новых тем для разговоров не осталось, и Куроедов решил вспомнить старые заслуги, раз уж даже Гундоровы перестали реагировать на расписанные перспективы музыкального салона. Эти родственники Алексея, похоже, на всю зиму у нас задержатся. И ведь не выгонишь. Я ещё понимал, что Софья, как жена Лёшки, могла бы погостить (друг усиленно трудился над наследником), но остальные своим присутствием совсем не радовали.

Пожилая чета Гундоровых начинала новый день с жалоб на здоровье. Им вторили жены старших сыновей — братьев Софии. Повезло, что детей с собой не привезли, оставив дома с воспитателями. Зато притащили личных слуг, которых тоже пришлось устраивать на постой и кормить за мой счёт. Но в целом Гундоровым слушать Куроедовское хвастовство порядком надоело.

— Людишки у меня, знаешь, какие? — красовался Куроедов перед столичным музыкантом. — Я им указания даю, а они краски мешают. Да, господа, — это уже нам, — недавно красненький цвет получили. Не знаю, как проверить. Был такой или нет? Вот сердцем чувствую, что это моё новое открытие!

— Оттенок красного к какому ближе? — деликатно поинтересовался Лёшка. — К кадмию или краплаку?

— Наладить выпуск даже известного пигмента не менее прибыльно, — намекнул я на производство известного всем кадмия красного.

— Во-во! На него цвет и похож, только как бы охры немного добавили, — продолжил «знаток» красок и живописи.

Графине и Иноземцеву слушать очередную историю про краски было неинтересно. Новосильцева, сославшись на усталость, покинула гостиную. Иноземцеву же понадобилось что-то в библиотеке. Гундоровы давно пресытились историями соседа и тоже удалились. Лиза попыталась изобразить радушную хозяйку, но я ей показал жестом, что может идти к детям.

В общем, на очередной лекции по красителям осталось нас пятеро, включая самого Куроедова и педагога-музыканта, который по незнанию не успел вовремя смыться и теперь выслушивал, сколько чего и как мы изготавливаем, умудряясь ещё и фразы по теме вставлять. Хотя мне показалось, что Куроедову убедить столичного композитора в своей гениальности не удалось.

— И как же вы тот анилин получили? — язвительно так задал вопрос Андрей Осипович. — Небось опыты ставили?

— Да какие опыты! — отмахнулся Куроедов. — Хинин я себе купил. Ну, знаете этот, который от малярии. Вдруг заболею, так чтобы лекарство было. А тут Георгий Павлович замыслил краски делать, и мой хинин со спиртусом и чем-то там смешал. Так и получили анилин.