Фактор беспокойства

* * *

Отплыв из Каракаса наш лайнер направляется в сторону Джорджтауна с кратким заходом в Порт-оф-Спейн. После очередного «обеда вдвоём», мы с Вертинским как обычно поджидаем Марлен, чтоб вместе отправиться для послеобеденного отдыха по своим каютам, но неожиданно наши планы меняются.

— Мишель, оказывается ты и твоя оперетта довольно популярны в Старом Свете? Сегодня за столом зашёл разговор о твоём мюзикле, а к своему стыду я мало что о нём знаю. Может пройдём в мою каюту, и ты наиграешь нам с Алексом несколько мелодий, чтоб я имела о нём небольшое представление и мне в следующий раз не пришлось бы краснеть как гимназистке, не выучившей урок? — хм. Разве можно отказать даме в её просьбе?

А этот «тихушник» оказывается уже слышал мои пластинки с записями песен ещё в Берлине, но раньше об этом помалкивал и даже намёков не подавал. Ну и жучара, этот господин Вертинский! Мог бы и обмолвиться добрым словечком, всё-таки считается моим «другом», неужто к Марлен ревнует? Хотя вряд ли, слишком уж у нас разные «весовые категории», скорее всего не счёл нужным ставить об этом в известность Марлен и привлекать к моей персоне излишнее внимание, а, следовательно, умалять в её глазах свою значимость. Интриган, блин!

Песни из мюзикла Марлен понравились, особенно «Эсмеральда». Ещё бы! В основу песни был положен перевод русского текста Юлия Кима. Мне он показался более лиричным и проникновенным, чем слегка грубоватый и на мой взгляд немного пошлый французский оригинал. По просьбе актрисы сыграл и напел несколько арий из мюзикла, после чего она немного подумав категорически требует от меня текст песни «Эсмеральда» и заполучив его тут же «распределяет роли». Даже не сомневался в том, что себе она возьмёт арию Клода. Феб «достаётся» Вертинскому, а Квазимодо мне. Увидев столь бурную и экспрессивную реакцию своей подруги на песню, Александр Николаевич неожиданно для меня начинает волноваться.

— Дарлинг! Ты же не собираешься исполнять ЭТО со сцены? Успокой меня и скажи, что это просто твой небольшой каприз и всё ограничится только стенами этой каюты? — получив в ответ лишь лукавую улыбку, Вертинский приходит в неописуемый ужас.

— Марлен! Тебе мало того, что тебя арестовала полиция, когда ты впервые решила продефилировать по улицам Парижа в брюках? А вспомни, как тебя отказывались заселять в гостиницы Лондона после выхода на экраны синема фильмов «Голубой ангел» и «Марокко»? Мол, гостиницы для респектабельных постояльцев, а не для развратниц, целующихся с женщинами!

— Я вообще не представляю, как нынешняя аристократия станет относится к тебе после твоей «Распутной императрицы». Фильм только вышел на экраны, но уже приобрел скандальную репутацию, а ты теперь хочешь исполнить арию священника, влюблённого в блудницу? Да ты своей необдуманной выходкой шокируешь всё светское общество, восстановишь против себя всех клириков во всех частях света и уверяю тебя, ЭТО закончится отлучением тебя от Церкви и Анафемой! Что ты делаешь? Опомнись!

Но Дитрих, что называется уже «закусила удила», и все стенания влюблённого поклонника остаются без внимания. А мне вдруг неожиданно самому становится жутко интересно, что же всё-таки может получится из такого трио? Отношение ко мне Церкви волнует меня как-то слабо и по большому счёту вообще мне по барабану.

Вертинский в роли Феба на мой взгляд безусловно хорош. Его французский язык безупречен, а лёгкая картавость и грассирование в голосе тут как раз «в тему». Сам для себя все арии этого трио исполнял не единожды, но со сцены и для публики ни разу. Хотя, чего греха таить? Конечно хотелось бы попробовать и если бы не дирижирование оркестром, то, наверное, с удовольствием в мюзикле исполнил бы как раз роль Квазимодо. Но не судьба… была. Может пора исправить эту несправедливость?

Ну и Марлен в образе священника, это вообще нечто неожиданное, интригующее и выходящие за все рамки. Жёсткое женское контральто, да ещё специально исполненное в самом нижнем диапазоне, это чертовски трудно. Конечно, человек с опытом и музыкальным слухом без труда определит самое глубокое контральто и не спутает его с мужским голосом. Но если слушатель не имеет такого опыта и слуха, не видит исполнителя, но знает, что исполнителем должен быть мужчина? Это должно быть потрясающе интересным экспериментом!

Дружными усилиями нашего «спевшегося дуэта» мне с Марлен удаётся сломить сопротивление Александра Николаевича в отчаянной борьбе за женскую нравственность. Всё-таки он больше переживает за свою подругу, чем за себя. А для Марлен это отличная возможность ещё раз эпатировать и разыграть публику. Она совершенно не задумывается о последствиях такого поступка для своей репутации. Для неё это невинная шалость, впрочем, на фоне «былых заслуг» это и выглядит «невинной забавой» взбалмошной актрисы.

Да и лишняя реклама в СМИ для неё не помешает. А то, что подобная выходка не останется без внимания газетчиков, мы все прекрасно понимаем. Ну, мне-то сам бог велел «засветиться» как можно ярче и грех упускать такую возможность. Да и нагоняя ни от кого не жду, всё в рамках «рекламного тура» и Шуберт останется доволен. А посольские? Да бог с ними, им-то вообще какое дело до интриг в шоу-бизнесе?

Осталось согласовать выступление нашего трио с Капитаном лайнера, но переговоры с Рональдом Стюардом брала на себя Марлен и учитывая сложившиеся дружеские отношения между нашей красоткой и пятидесятилетним «морским волком» отказа не ожидалось, да его и не последовало. Переговоры с небольшим оркестром, играющим в бальном зале достались мне и тоже больших затруднений не вызвали.

Исполнить аккомпанемент только для одной песни состоящей всего из четырёх куплетов? Легко! Тем более, что «премия» от щедрого мецената в полсотни баксов за пять минут выступления уже перекочевала в карман Вильфрида. Как и ноты к четырнадцати инструментам оркестра и дирижёрская партитура. Тут я был неумолим, никакой импровизации, играем строго по нотам! И репетиции проведу сам. Не хватало ещё чтоб музыканты облажались на такой простенькой мелодии.

Первая репетиция состоялась сразу же, а чего время тянуть-то? Его совсем мало осталось. Что могу сказать? Пелльете может гордиться, у него в оркестре настоящие профессионалы! С третьего прогона мелодия «Эсмеральды» зазвучала так, как того мне и требовалось. В четвёртый раз руководил музыкантами уже сам дирижёр, а я «отдувался» за всё трио.

Договорились, что завтра проведём генеральную репетицию с вокалистами перед началом танцев, а песню исполним в самом начале вечера. Если не облажаются, обещал премировать ещё одним полтинником. Не бог весть какая для меня сумма, но для них лишней не будет, тем более, что это «ещё одна песенка в музыкальную копилку» оркестра и если найдут вокалистов, то моё разрешение на исполнение у них есть. Так что, дерзайте, ребята!

Затем весь вечер репетировали исполнение арий уже в каюте Марлен. Даже на танцы не пошли, для нас нашлось занятие поинтересней, да и мне отдохнуть от танцев требовалось. Это «сладкая парочка» после двенадцати чинно отбывала «в номера», а я-то «отплясывал» почти до утра. Откуда только и силы брались? Зато не надо с утра бежать в гимнастический зал. После ночных «тренировок» никакие дополнительные занятия уже не требуются, успеть бы восстановить свои силы до вечера.

На следующий день перед окончанием обеда капитан сделал для посетителей ресторана небольшое объявление о том, что перед началом сегодняшнего вечера танцев публику ждёт интересный сюрприз в бальном зале и затем предоставил слово Марлен.

— Дамы и господа! Многие из Вас, наверное, слышали о новом мюзикле «Нотр-Дам де Пари» нашумевшем в прошлом сезоне в Париже. О нём писали практически все газеты Европы и Америки. Позвольте Вам представить композитора этой оперетты, молодого музыканта Мишеля Лапина! — пришлось вставать из-за стола и смущённо раскланиваться с заинтригованной публикой.

— Через полтора месяца этот мюзикл увидят в Берлине, Москве и Нью-Йорке. Тех, кого интересует стоит ли смотреть этот спектакль, приглашаем сегодня вечером к восьми часам в бальный зал. Перед началом танцев Маэстро Лапин со своими друзьями исполнит для Вас песню о греховной любви из своего мюзикла. Только одну, но уверяю что Вы не пожалеете. Во всяком случае, я там точно буду присутствовать!

Вот так, под вежливые аплодисменты и заинтересованные взгляды закончился наш обед. А в шесть часов вечера мы уже в бальном зале и, предварительно вежливо удалив из зала всех посторонних, начинаем репетицию с корабельным оркестром. Музыканты, увидев для кого они будут аккомпанировать, пришли в возбуждённое состояние и пришлось потратить немало времени, чтоб их успокоить и начать репетицию.

Но оно и понятно. Одно дело играть «по заявке» никому не известного мецената, что, в общем-то, для них дело обыденное. И совсем другое, когда неожиданно приходится аккомпанировать мировой звезде, голливудской киноактрисе ставшей секс символом не только в Америке, но и в Европе. Не каждому музыканту за всю его карьеру выпадает такой шанс, так что оркестранты стараются на совесть.

В полвосьмого вечера открываю двери и приглашаю изнывающих от любопытства пассажиров проходить в зал. Интрига была сохранена, инкогнито Марлен так никто и не успел раскрыть. Она стоит спиной к входящей публике на небольшом возвышении, обозначающем сцену оркестра. Накидка, достающая своими полами до сцены и напоминающая монашескую рясу с глубоким капюшоном, полностью скрывает её лицо. Свет в зале слегка приглушен и только небольшой пятачок сцены ярко освещён. В зале набралось чуть более двух сотен человек, откликнувшихся на приглашение Марлен. Капитан с группой своих офицеров тоже стоит недалеко от сцены.

Вообще-то, присутствие членов команды и обслуживающего персонала лайнера (за исключением необходимого минимума) в помещениях для публики не приветствуется, но сегодня по распоряжению капитана сделано исключение. Уж больно всех заинтриговало приглашение Марлен, а вот её саму что-то и не видно. В зале раздаются приглушённые шепотки и разговоры. Публика озадаченно вертит головами в поисках виновницы интриги, но тут раздаются первые звуки музыки и шепотки смолкают.

Для сохранения интриги до самого последнего момента, я поменял очерёдность куплетов и вслед за арией Квазимодо вступает Феб. Публика безмолвствует, наслаждаясь пением и решая для себя чем наградить вокалистов, овациями или освистыванием. Но вот приходит время Клода Фролло… Марлен поворачивается к публике лицом, но оно скрыто под капюшоном.

Раздаётся хриплый срывающийся голос, и публика приглушённо ахает, а затем начинает перешёптываться, но тут же смолкает, вслушиваясь в пение. А оно завораживает и пробирает до мурашек на коже, до замирания дыхания и перебоя в сердцебиении, от той непередаваемой тоски и ярости звучащей в мольбе отвергнутого священника к своей греховной страсти.

Последний куплет поём под всё нарастающий глухой ропот. И когда на последних словах Марлен делает шаг вперёд и сбросив свою «рясу» нам на руки встряхивает головой, от чего по её плечам живописным водопадом рассыпаются белокурые локоны в зале на несколько секунд воцаряется оглушительная тишина. Ошеломлённая публика замирает, а затем словно сходит с ума. Все эти благовоспитанные и вполне пристойные респектабельные граждане словно сбрасывают с себя скорлупу цивилизации и сквозь неё прорывается что-то дикое и первозданное, как сам изначальный Хаос.