Морпех Рейха

— А что за ножик фюрера? — спросил я.

— Сейчас покажу. — Конрад вышел в соседнюю комнату и вернулся, неся в руке нечто, похожее на цепную пилу размером с некрупный тесачок. — Вот. Называется «Нахкампфгерат»[3], или «НКГ», но мы зовем это ножиком фюрера.

— Почему?

— Ну ходит такая байка, что когда рейхсминистр промышленности и вооружений представил фюреру новый инструмент — вибролопату с электромоторчиком — фюрер разозлился и полчаса министра песочил, дескать, для унтерменшей лопату с мотором сделали — а для отважных бойцов вермахта оружие с моторчиком не судьба? Вот рейхсминистр и инициировал разработку…

— Это не байка, — вставил Курт, — это исторический факт. При этом фюрер сказал, что заставит рейхсминистра за столом есть с вибролопаты вместо ложки до тех пор, пока тот не сделает и для солдат оружие с мотором. Это, конечно, он не на полном серьезе говорил, хотя… зная фюрера, я бы не удивился, если бы и правда заставил есть с лопаты. Дополнительным свидетельством в пользу серьезности фюрера можно считать то, что рейхсминистр испугался и очень быстро разработал «НКГ»…

— Угу, — кивнул Конрад, — но в любом случае, фюреру спасибо за ножик. Когда начинаются обнимашки с вендиго — ничего лучше этого в природе не существует, да и красным чертям иногда удается пропилить их костюмчики до кишок… Главное — удержать в руке, что благодаря такой гарде не проблема, а все остальное ножик сам сделает. Без него меня в лучшем случае ждали бы отправка в Рейх и долгое лечение, а не оргии с медсестричками.

— Да уж, в Сибири служба не сахар, — согласился я и полез в висящую на плече сумку. — Такое дело, с меня проставка за хорошее знакомство… Вы на службе, но если по полрюмочки на брата?

— Если полрюмки — то не беда, у нас допускается две банки пива за дежурство… Что там у тебя?

— Ни хрена себе, — присвистнул Анджей, увидев появившуюся на свет бутылочку, — а ты, видать, богатый тип…

— Вряд ли. Просто так вышло, что я воткнул отвертку в один череп, по которому граф давно мечтал проехаться на танке… Чистое совпадение. Вот он и проставился мне, а я подумал, что одному мне этого будет многовато…

Вино оказалось на вкус очень мягким и приятным, но оценить по достоинству я, конечно же, не смог, сравнивать-то не с чем особо. А вот остальные оценили.

— У этого божественного напитка есть один неприятный привкус, — заметил Вацлав, — а именно — понимание того, что ты пьешь это в первый и последний раз в жизни…

А потом был тир.

Мне вручили новейшую штурмовую винтовку «Штурмгевер-15», почти обычную, но калибра девять миллиметров, под патрон, мало уступающий в мощи винтовочным патронам и превосходящий их по останавливающему действию, так называемый «гросскалибрих». Я взял оружие в руки довольно уверенно, не глядя переключил селектор в автоматический режим, на глазок прикинул расстояние до мишени и принялся стрелять от бедра короткими очередями. Грохот — будь здоров, отдача, благодаря хорошо настроенному дульному компенсатору, приемлемая.

— Ну ты даешь, — хмыкнул глядевший в окуляр зрительной трубы Аксель.

После него заглянул и я и увидел, что у мишени полностью выбита «десятка», несколько пуль легли в девятку и восьмерку.

— Хм… Вроде неплохо, но ничего божественного же.

— Да нет, конечно, я тоже так могу… Но из обычного, а не «гросса», и с прикладкой, а не от бедра… У тебя талант, Зигфрид.

— А что, люди нашей профессии могут чем-то отличиться, не имея таланта, и при этом еще и выжить? — ухмыльнулся я.

— Ха, ну тут ты прав на все сто… Но стреляешь отменно, это факт.

Я пострелял из пистолетов — обычного и крупнокалиберного — и показал такие же хорошие результаты, причем не целясь, от пояса, что впечатлило всех, в том числе и меня. Я просто беру оружие, прикидываю, куда стрелять — и попадаю. Легко, без напряга.

Затем мой взгляд упал на стоящие в пирамиде «странные ружья». Анджей проследил за моим взглядом.

— Ты, наверно, призабыл, что это? — спросил он и потянулся к пирамиде.

Внезапно это движение вызвало резкий негатив со стороны бойца по имени Манфред.

— Э-э-э, слышишь, звиздюк ляшский, я тебе сколько раз говорил даже не прикасаться к ним в моем присутствии?!! Кому ты на этот раз собрался два дня из жизни вычеркнуть, а?!

Поляк на это довольно обидное по смыслу высказывание, пусть и не очень серьезно прозвучавшее, отреагировал миролюбиво:

— Так я ж только показать…

— Да-да, а в прошлый раз ты хотел только посмотреть, а я из-за тебя и твоих рук, растущих из жопы, два дня пролежал овощем, даже без сновидений!

Остальные негромко засмеялись, а я спросил:

— А что это такое?

— Называется «дунклерхаммер», если на нашем жарконе, — сказал Конрад. — В том смысле, что если в тебя это стреляет — у тебя темнеет в глазах, как от удара молотом по голове, а когда ты глаза открываешь, то узнаешь, что прошло два дня… Стреляет восемью рунными зарядами, как картечью, и если попадают все восемь и сила максимальная — вырубает что угодно и кого угодно, даже слона. Только слона — на часик, а если человека — то на два дня. Хорошая вещь, если надо урезонивать кого-то очень сильного и разъяренного.

— Он нелетальный?

— Нет, и даже практически безвреден, все-таки техномагия — сила. Но два дня у тебя просто выпадают из жизни.

Я прислушался к самому себе и почувствовал, что у меня на душе становится как-то слегка светлее. Та лаборанточка — я ее, выходит, не убил. То есть, меня за нее не мучила совесть, она вполне заслуживала смерти за то, чем занималась, но… Мне все равно было ее жаль и сейчас я чувствую облегчение от мысли, что на моих руках нет ее крови. Если она выжила и ее никто не убрал как свидетельницу… бог ей судья, пусть живет. Может быть, осознает, что за преступления порой случается возмездие, и сделает выводы…

— Классная штука, — сказал я вслух. — А что, случился с ним… инцидент?