Вот пуля пролетела

— Базовое?

— За каждую полную тысячу подписчиков жалование также будет увеличиваться на одну тысячу. Кроме того вам будет оплачиваться квартира в размере двух тысяч рублей в год. Журналу будут выделяться достаточные средства для привлечения лучших литераторов России. Гонорар за публикацию будет составлять двести рублей с листа, для наилучших писателей — особая ставка.

— Это, как вы выразились, плюшки. А где колотушки?

— Журнал должен приносить прибыль, первое, и не вызывать неудовольствия начальства, это второе. Первое, впрочем, накрепко связано со вторым. Никаких эпатажных публикаций. Сейчас в списках среди москвичей ходит некое «философическое письмо», мне его вчера показали.

— Да, знаю, я тоже с ним ознакомлен.

— Так вот, господин Надеждин намеревался опубликовать его в «Телескопе».

— Рискованный шаг.

— Рискованный и вредный. Журнал, вероятно, подвергся бы репрессиям вплоть до полного запрещения, да и Надеждину, и автору досталась бы своя доля колотушек. Так вот, я надеюсь, что под вашим руководством журнал не будет подвергаться подобным рискам.

— Какое же направление вы хотите дать журналу?

— Негласным девизом я бы сделал «Знание — Сила, или Умеренный прогресс в рамках законности». Просвещение без подстрекательства. Впрочем, об этом мы подробно поговорим, если вы дадите свое согласие. И вот что еще. Ваше здоровье…

— Что — мое здоровье?

— Оно совсем не так безнадежно, как вам может казаться. Орлиного зрения не обещаю, но и ружейной охотой, и ужением пресноводных рыб вы сможете предаваться со всею свободой. Есть одно индейское средство… — и я достал золотую коробочку.

Авторское отступление

В реальной истории с «Телескопом» случилось вот что: издавал этот «журнал современного просвещения профессор Московского университета Надеждин. Помимо научно-популярных статей, в нем публиковалась и беллетристика, авторами были Пушкин, Кольцов, Тютчев и другие. Расходился журнал неважно, тираж не поднимался выше тысячи экземпляров, а частенько сползал и к пятистам, что делало «Телескоп» убыточным. Так бы ему и пропасть в безвестности, но в августовском номере за тысяча девятьсот тридцать шестой год Надеждин опубликовал эпатажное «философическое письмо» Чаадаева, по мнению некоторых исследователей — с целью привлечь к журналу внимание читающей публики, тем самым подняв тираж. И это получилось, даже слишком. Литераторы правого крыла объявили его (в современной трактовке) русофобом. Известно послание Языкова к Чаадаеву: Вполне чужда тебе Россия, Твоя родимая страна! Ее предания святыяТы ненавидишь все сполна

и так далее, всего восемь строф. Но пуще того, Главный Читатель России, император Николай, тоже разгневался. Он повелел объявить Чаадаева сумасшедшим и поместить под медицинское наблюдение в домашних условиях, «Телескоп» закрыть, а владельца и главного редактора, профессора Надеждина сослать в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар). Что хуже, политика в отношении прессы изменилась: новые журналы издавать воспретили (и этих довольно, — резолюция самодержца), а цензура утроила бдительность. И если год спустя Чаадаева объявили выздоровевшим (но с запретом публиковаться), Надеждина вернули из ссылки, то притеснения журналов продолжались вплоть до кончины Николая. Судьба же Надеждина сложилась хорошо: отставив либеральные затеи, он перешел служить в Министерство Внутренних Дел, где впоследствии стал редактором отраслевого журнала МВД, занялся географией и этнографией, и пришел к выводу, что и Карпаты, и Дунай — исконно русские земли. Скончался в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году в чине действительного статского советника, «ваше превосходительство». Во время событий, описываемых в романе, ему тридцать один год. В личной жизни несчастлив: родители невесты отказали в сватовстве: неважное происхождение (Надеждин из духовенства) и небогат. Сергей Тимофеевич Аксаков — дворянского рода, состоял на государственной службе, но в чинах продвигался медленно. Будучи титулярным советником, женился на дочери генерала. Служил цензором, сам писал мелкие вещицы: литературную и театральную критику, фельетоны и тому подобное. Поступив на должность инспектора Константиновского землемерного училища, проявил себя талантливым администратором. Указом императора училище было преобразовано в межевой институт, а сам Аксаков назначен директором. Получив по смерти отца немалое наследство (поместье и восемьсот пятьдесят душ крестьян), он ушел со службы и целиком посвятил себя творчеству. Автор известных книг о рыбалке, охоте, а также сагу «Семейная жизнь». Но наиболее известна его сказка, «Аленький Цветочек». Во время событий, описываемых в романе, Аксакову сорок пять лет, большое семейство, жена и десять детей, в связи с чем он нуждается в деньгах (жалование директора — 3.600 рублей в год). У него стремительно портится зрение. Карты в описываемый период были отчасти тем, чем сегодня является интернет. Играли все: дети на щелчки и на орехи, взрослые на деньги, и на большие деньги. Завелись и шулеры, причем в шулерском ремесле важнее манипуляции с картами были манипуляции с игроками: завлечь человека в игру и довести до состояния, когда теряется рассудительность и чувство предела требует мастерства. Проигрыш Пушкина Огонъ-Догановскому, дворянину польских корней, двадцати пяти тысяч — денег, которые для Пушкина были неподъемными — один из примеров. Существовал ли Интернационал шулеров? Может, и не Интернационал, но что-то вроде конвенции — наверное. В целом писателям в карты не везло. Да и в любви не очень. Редкое исключение — Некрасов. По его словам, он выигрывал миллионы — и жил соответственно, на широкую ногу. Матерый был человечище. Но Некрасова в романе не будет: в описываемое время он исключен из гимназии. Да, да, — за карты!