По грехам нашим. Книга 4

Интермедия 3. Заговор

Игра перешла уже в острую фазу. Когда, три назад было совершено покушение на великого князя владимирского, терпение у Ярослава Всеволодовича лопнуло. Рано, следует сказать, лопнуло, так как все задумки только начали реализовываться и результат еще не был внушительным. Бояре себя еще не сильно то и дискредитировали, народные массы еще только раскачиваются подстрекателями, оружие для горожан еще не распределено по схронам. Был риск, что неподготовленная операция только сорвет планы и создаст ненужные проблемы уже князю, пусть и решит проблему с боярством. Да и крови будет много, а этого нужно избежать, только поддержка и чувство, что народ берет оружие за правое дело. Нужно было еще ввести дополнительные отряды дружины из других городов, дождаться подхода войска из Унжи, которое должно было стать лагерем у Владимира и только своим присутствием охлаждать горячие головы. Унжанцы нужны и для обвинения тех же бояр, якобы они идут сами против князя, а обвинения в сепаратизме – поклеп на честных защитников Руси. Ну и еще много чего необходимо было сделать. Механизмы запущены, и торопиться - значит нарушить все планы, но князь требовал, если нужно и пересмотреть планы, но только быстрее все решить.

Как не убеждали Ярослава ни Нечай, ни Семьюн с Радимом, раненный в правое плечо князь требовал крови. Воину по натуре, ему с самого начала не нравилась комбинация по выявлению оппозиции и предателей. Тогда, еще четыре месяца назад, он принял план Нечая и Любомира, но сейчас он об этом жалел. Великий князь понимал и разбирался в интригах, но, все же, ближе ему была рубка на сечи, а не лицедейство в княжеских палатах.

Когда стало известно, что на боярина-воеводу Корнея Владимировича были совершены два покушения, началось интенсивное расследование причинно-следственных связей. В процессе выявления все новых фактов, становилось понятно, что данные неудавшиеся покушения всего лишь мелкий эпизод в готовящемся бунте или государственном перевороте. Зацепки привели вначале к недовольным боярам, и это было вполне прогнозируемо. Вот только ниточки потянулись и далее, к более серьезной проблеме – государственной измене и сговору с потенциальными захватчиками.

Посольство монголов, которое уже почти как год спокойно так себе трудилось на территории великого княжества, как и в других регионах Руси, начало все больше проявлять активность. Извращенные в интригах представители степняков, среди которых монголы были в основном в двух с половиной сотнях воинов, остальные же послы были мусульманами, дошли до того, что сейчас во Владимире просто опасно было находиться. Эти восточные хитрецы, могли потягаться в своем коварстве с пресловутыми византийцами, недаром монголы доверили лисам важные посты в своих посольствах.

Мало того, что сами монголы имели большую силу. Придя в город всего с двумя десятками, их численность постепенно росла, как не говорил Ярослав о том, что пора бы и перестать наращивать количество воинов, лукавые послы только отнекивались. Отговорки были простые, что зимой путникам сложно передвигаться дальше, что ближе к лету все воины уйдут, направляясь в страны Европы для организации и там посольства. Говорили они и том, что на Руси сложно степнякам, что русичи не уважают их, притесняют. А они то, со всем своим степным радушием пришли.

Концентрация огромного войска у границ с мордвой объяснялась послами так же просто – страх перед половцами и непосредственно мордвинскими племенами, которые ведут себя агрессивно. Монголы практически и не скрывали того, что сильно обозлены на булгар за то, что те приютили у себя Джелал-ад-Дина и надменны с сокрушителями мира. Располагались же ближайшие к Руси степные отряды так, что было одинаково по расстоянию, куда именно им идти далее: на Русь, или все же Булгарию.

Ярославу нечем было крыть, так как мордва действительно вела себя враждебно, а булгары и сами пошли на разрыв отношений. Даже по некоторым данным готовился большой набег на Русь со стороны южного соседа, не без подстрекательства тех же булгар. Так что наличие большого монгольского войска на границах с Русью было, как это ни странно, выгодно княжеству. Надо быть глупцами идти на Русь, когда возле твоих границ стоит другой враг.

Но то слова, которые лишь сотрясение воздуха, а на деле монгольские воины в стольном граде. Заинтересованные люди умели считать, и не были беспечны. Всего моголов было больше трех сотен воинами. Если к ним присоединятся еще ратные люди бояр-бунтовщиков, то воинство может составить больше пяти тысяч ратных, что равноценно противостоящим княжьим силам, но дружина не сконцентрирована во Владимире, многие отправились на свои земли, или в иные города. При грамотной операции, к примеру, сожжение княжьих ратных отроков в одной из казарм для неженатых, - перевес будет уже на стороне бунта.

Еще одной странностью в общении с посольством стало требование отпустить боярина Корнея к монголам. Послы утверждали, что Субедей-богатур был так впечатлен молодым человеком во время общения с боярином и хочет еще раз с ним поговорить. Понятно было, что Корнея нельзя было отправлять к монголам. Ярослав понимал, что боярин являлся носителем таких тайн и секретов, без которых говорить о возможности противостоять, все более осязаемой угрозе нашествия степняков, нельзя. Великий князь даже опасался сообщать Корнею о требовании посольства, которое все более настойчиво уже не просило, а требовало встречи с боярином. Опасался князь своеволия боярина, который, пусть и был верен княжеству, но своеволие, странное, непонятное для князя, имел. Вот и не бунтарь, а волю княжью за просьбы принимает. Исполняет их, но так, как будто сам принял решение.

А потом последовала череда встреч бояр владимирских между собой. Сначала никто не предал значению, что бояре все чаще решили навещать друг друга, но, когда эти встречи стали массовыми и организованными, стал понятен и масштаб творящегося.

Ярослав тогда еще удивился, что объявление первого сбора-смотра посошной рати прошло без серьезных возмущений. Практически все владимирские бояре стали размещать в своих поместьях боевых холопов, число которых явно превышало требуемое по указу князя. И сейчас, когда только что вернувшийся из Переславля, Нечай докладывал, Ярослав понял, что сам угодил в ловушку. Бояре, под предлогом посошной рати стягивают в стольный град верных им людей с поместий, вооружают их, тренируют.

- Сколько у заговорщиков ратных? – перебил доклад Нечая Ярослав.

- То не ведомо, великий князь, у каждого боярина не меньше, чем три сотни ратных, також есть сотники, что служили Юрию, таких три, - перечислял Нечай под удивленные взгляды великого князя.

- Во Владимире нынче четыре тысячи ратных, что могут меч на меня поднять? – вдруг осознал великий князь угрозу.

- По боле буде, Ярослав Всеволодович, по боле, - встрял в разговор воевода Воеслав. – Яко я мыслю, пять тысяч ратных, також у граде вельми много ватаг татей стало, стража не справляется.

- Пять тысяч ворога, а дружины у граде токмо тысяча, - задумчиво произнес Ярослав, но после встрепенулся. – А посошные рати бояр Суздаля, Ростова, иншах градов?

- Рати у градах смотры почали, токмо нет веры в то, что те ратники станут на нашу сторону. Отступники простят брата твого Ивана сесть на стол великокняжеский, - огорошил еще одной новостью Нечай.

Князь сразу не ответил, взялся левой рукой за голову и прорычал. Этот рык был вызван как горечью от ситуации, так и резко кольнувшей болью в раненном правом плече. Князь был готов терпеть физическую боль, но вот осознание того, что родной брат может пойти против него, кололо сильнее.

- И дал добро Иван, и яко же брат мой Святослав? – спросил князь, готовясь услышать худшее.

- Святослав послал гонца, что он твой служка, а Иван аще мыслит, добро не дал, - ответил Нечай, потом задумался и продолжил. – Разумею я, великий князь, что с Иваном треба говорить, я слажу так, что вон пойдет на мордву, пусчай порезвится в сечи.

- А, может, и треба было принять наряд монголов? – сказал Ярослав, показывая «якобы» свою слабость.

На деле же он проверял решимость своих людей идти до конца. Великий князь наблюдал за недоуменными переглядываниями Нечая и воеводы Воеслава.

Монголы бунтовщикам, но так, чтобы и князь о них знал, предложили условия, по которым Русь давала две тысячи ратников в войско степняков, ежегодно должна была отправлять каждого двадцатого ремесленника в рабство к завоевателям, давать двадцатую долю всех доходов Руси. Условия, не такие уж и суровые, если посмотреть на то, что монголы обещали защищать русскую землю от любых посягательств, а еще и не собирались менять правителей на Руси. А церковь вообще обещали поощрять и поддерживать, опасаясь «воевать» с Богом, который покровительствует русской земле.

Когда ранее принятое решение сопротивляться было поставлено под сомнение мягкими условиями от монголов, дошло-таки до серьезного обсуждения вариантов. Ярослав понимал, что пусть и с потерей репутации, но он сможет при поддержке монголов стать полноправным хозяином Руси. Отдавать же всего двадцатую долю от всех доходов, при этом получить военную поддержку, способную покорять и принуждать – да те же европейские короли без раздумий согласились на подобные условия. Да и Ярослав так же был готов соглашаться, но великий князь видел, что именно могут сделать со степными всадниками унжанские пушки. А если есть реальный шанс победить, что зачем те самые монголы, которые и обмануть могут.

Долго шли споры в княжьих палатах о предложении монголов, особенно после доклада разведчиков, которые сообщили о больше чем ста тысячах воинов уже исполченных степняками. Такого числа никто из приближенных Ярослава представить не мог. Вероятно, если бы не разговоры с боярином Корнеем, Ярослав бы принял предложения, с вероятностью повоевать в Европе с помощью степи, но боярин много говорил о постепенном упадке ремесла, как и престижа и чести на Руси. Это была рабская доля, когда ждешь, что еще придумает завоеватель, а на Руси рабов нет. Да и из головы не выходила народная мудрость про волка, которого пригласили в курятник присматривать за курами. Но какие интриганы все же эти монголы?! Так ловко сеют смуту в голову.

- А выйдет то, что измыслили сладить с татарвой? – спросил великий князь, который до сегодняшнего разговора не верил, что придется реализовывать сложный план, придуманный еще полгода назад. Воин по натуре, Ярослав не хотел до последнего зависеть от хитростей, ему было бы легче принять бой, пусть и с малыми силами против многих тысяч.

План, который был придуман Нечаем после первых известий о заговоре бояр, подсказал хитроумный новгородец Семьюн. Еще в процессе заключения мира и договора с Новгородом после изгнания из него шведов, Нечай сошелся с главным послом новгородцев. Это был хитрый, прирожденный интриган. Именно Семьюну удалось, правда, с подсказки боярина Корнея, поднять новгородцев на восстание, создать условия, по которым шведы не смогли организовать сопротивление. Сейчас же Семьюн сам вызвался быть одним из заговорщиков.