Шофер

Глава 9

Немецкое кладбище на востоке Москвы, в Лефортово, после революции переименовали в Введенское, а в кладбищенский лютеранский собор заселились служащие коммунхоза. Многие хозяева захоронений сбежали за границу, и приходилось присматривать за могилами — то в каком склепе беспризорники обоснуются, а то комсомольцы ограды порушат и крест отобьют, или надпись неприличную изобразят.

Ночь со среды на четверг выдалась прохладной, чувствовалось приближение Ильи Пророка, сторож, закутавшись в тулуп, улёгся на лавку и проспал так до самого восхода, а когда вышел наружу, вокруг всё было влажным от росы. Он прошёлся по Главной аллее, свернул на Еловую и уже подходя обратно к церкви, свернул к усыпальнице баронов Кнопп, что на четвёртом участке. Там, на ступенях, стояла статуя Христа, на бронзовых пальцах изваяния висели капельки воды, сторож собрал их аккуратно в ладонь, перекрестился, протёр лицо, пытаясь прогнать сонливость. Уткнулся взглядом в участок под номером тридцать два. Земля там была разрыта, фигура ангела, стоявшая в изголовье, покосилась, надгробные плиты валялись в беспорядке, в кучу земли была воткнута лопата, а наверху, на этой куче, лежал вскрытый гроб, а в нём — высохший покойник. Сторож вздохнул, ещё раз перекрестился, и не торопясь вернулся в контору, раскрыл книгу со списком захоронений. В разорённой могиле были похоронены четверо, надворный советник Иосиф Пилявский, его жена Янина, и их сыновья Станислав и Лев. Последнее захоронение было совсем свежим, давностью всего несколько дней, но богохульники отчего-то новый гроб тревожить не стали, а залезли в старый.

Соседнюю могилу, где был похоронен Модест Петрович Лялин, статский советник и попечитель Общества энтомологов, тоже разрыли, раскидали рыхлую землю. Но с ней, с могилкой этой, и так невесть что творилось, то ребёночка туда засунули в восемнадцатом, когда, почитай, покойников просто выбрасывали на улицу, а то в двадцать первом раскопали и останки бедного паренька похитили, никак сатанисты баловались. И вот снова могилы разоряют. В голодные годы — понятно, одёжу искали в свежих гробах, что ещё не истлела, и обувку, а сейчас-то в любую лавку зайди, всё как при царе-батюшке, а то и лучше.

Сторож вздохнул, и пошёл обратно, в часовню. Заведующий кладбищем приходил на работу к девяти утра, а рабочие — ещё позже, старик справедливо рассудил, что до этого времени покойник сам себя не закопает обратно, а красть там, кроме полусгнившего гроба, нечего, завернулся снова в тулуп, лёг, и через несколько минут захрапел.