Между двумя мирами

* * *

Семен Голицкий даже сначала не ощущал своего ранения, но когда они стояли и ждали, пока сработает артиллерия, то почувствовал слабость, а рука повисла плетью. После первых же выстрелов из пушек, он ощутил головокружение, а затем какой-то солдат потянул его за сюртук.

— Твое благородия, шел бы ты в тыл. А то упадешь на поле и затопчут тебя крылатые. У их ить кони обучены людей топтать.

— Какие крылатые? — даже собственный голос доносился до Семена как через вату. В глазах начали прыгать круги, он уже потерял много крови и продолжал ее терять, но упрямо стоял, едва держась на ногах от накатывающей вместе с тошнотой слабостью.

— Так ить понятно какие, вон те, — и солдат указал куда-то в сторону, показывая, на несущуюся прямо на них живую силу из коней, с тяжелыми попонами и качественной защитой на головах, и сидящих на них верхом гусар, уже опускающих свои чудовищные пики. Дань традиции эти пики, но до сих пор эффективны и способны переломить ход битвы.

«Это конец», — пронеслось в голове у Смена, но он упрямо сжал шпагу, готовясь подороже продать свою жизнь. Крылья за спинами у гусар действительно выглядели очень эффектно.

Пушки перестали палить, и в наступившей на мгновение тишине раздалось зычное.

— Рысью! Ружья поднять! Готовсь! Пли! — из-за спины второго пехотного, получившего столь необходимую ему передышку вылетел наперерез гусарам Рижский драгунский. Драгуны с пиками не стали связываться, они подняли ружья и практически синхронно выстрелили, разорвав строй гусар и создав в нем бреши, тем самым смешав силу первого удара, который уже не станет столь эффективным, как был бы, если бы строй шел с неизбежностью волны.

После первого выстрела, драгуны на скаку сунули ружья в специальные сумки при седлах и вверх выметнулись в основном сабли.

Гусары не стали изображать идиотов. Пики попадали на землю и уже через полминуты сшиблись две волны. Истошно заржали лошади, обученные, невероятно дорогие, которые сражались наравне с хозяевами. Лязг стали и крики, поглотили внимание Семена. Он стоял, глядя на рубку кавалерии, и даже не заметил, как поступил приказ выдвигаться. Солдаты деликатно обошли своего раненного командира, подчиняясь приказу его заместителя, и вышли снова на передовую, к которой спешили полки резерва поляков.

— Эй, подпоручик, за стремя сумеешь уцепиться? — Семен моргнул и, задрав голову, с приоткрытым ртом смотрел на возвышающегося над ним коня и сидящего всадника. Летнее солнце вызолотило светлые волосы сидящего на коне юноши, создав вокруг головы сияющий ореол.

— Архангел Михаил, — полуонемевшими губами прошептал Семен.

— Вот так меня еще никто не называл, — юноша негромко рассмеялся. — За стремя цепляйся, герой, а то кровью изойдешь, кого я награждать буду? Я бы тебя в седло взял, но Цезарь не потерпит другого седока, так что давай, шпагу в ножны и поедем твое плечо перевязывать.

Позже Семен узнал, что государю вообще разрешили выехать, чтобы помочь ему, только потому, что принц Фридрих, успешно взявший Газенпот, во главе драгунского и двух пехотных полков без всяких сантиментов ударил поляков в спину, тем самым смешав все их порядки, а также лично взял в плен Яна Браницкого богатейшего магната и коронного гетмана Речи посполитой.