Бастард Павла Первого

Глава 21

Индустриализация Гольштейна шла своей сапой медленно, но верно. Арефьев поставлял мне станки для обработки металла с моего же завода. Спецы Егора Ивановича Паррота налаживали выплавку стали в соответствии с последними собственными разработками, а доктор Штольц отправлял хорошо подготовленных врачей для больниц Киля и Альтоны. Кроме того, его оборудование по обработке хлопка в медицинских целях было продублировано и я заполучил аж четыре фабрики, прозводящих марлю, бинты и очищенную вату. Даже опытные специалисты прибыли, чтобы обучать моих голштинцев производству столь ценной продукции. Сам хлопок удалось закупать, перебив цены конкурентов — настолько в нём нуждалась примышленность герцогства.

Чисто курляндско-японско-тайваньский вид экономики, когда приобретается сырьё, перерабатывается в классные товары, а потом продаётся даже на экспорт. Во, я умная голова, что стырил у будущего (и прошлого) такой замечательный метод. Мало того, у Паррота наконец-то разработали плотную хлопковую бумагу (напоминаю — из очищенного хлопка). На газеты и книги такую грешно тратить, зато какие красивые и качественные облигации или ассигнации можно изготавливать, няй-няй-няй!

Несколько месяцев назад на меня вышел банкир из Франкфурта-на-Майне Майер Ротшильд с любопытным предложением. Оказывается, его многолетний патрон, курфюрст Гессенский Вильгельм Девятый решил возобновить сдачу в аренду своих солдат. Услышав об особой подготовке он поручил дружественному банкиру войти в контакт, чтобы в дальнейшем поднять цену за аренду. Я решил оказать услугу, правда выкатил солидную цену и теперь пятитысячный отряд проходил подготовку в моих лагерях в Гольштейне. И вот настал момент, когда я отправил финансисту образцы моей бумаги, разрисованной самыми дорогими красками. Кто знает, может клюнет на создание высококлассных купюр?

А герцогство постепенно перестроило сельское хозяйство, усилив кормовую базу, чем обеспечило усиленное животноводство. В первую очередь барановодство, овцеводство и ягнятоводство. С одной единственной целью — обеспечить мои же прядильные и ткацкие фабрики сырьём. Даже закупаю в Шотландии мериносов, чтобы были длиннорунные, а также и тонкорунные для изысканной материи. Ещё несколько лет и экспорт тканей, а также изделий из них, должен будет обогатить как меня, так и непосредственных производителей. И нефиг на другие направления распыляться.

— Генрих Иванович, готовьте сплит северных акций.

На дворе начался ноябрь и можно впендюрить европеянам наши бумажки в преддверии рождества. Дело в том, что проплаченные газетчики в ряде стран начали экскламации на тему того, "какой хороший подарок — выгодные акции". И выдумывать не нужно, что ещё подарить, особенно собственному начальству. Сплит увеличил количество акций в четыре раза, сбросив, естественно, цену во столько же. Мне, в связи с последней более-менее мирной порой, нужны деньги, чтобы подкупить всякое разное. В принципе всё к сплиту готово, остаётся лишь скомандовать "фас". Хорошо, что я почти в два раза увеличил свою долю, когда цены упали. Теперь стану переполнен баблом, так как будущие дивиденды меня не интересуют. Да и попадают цены после рождества, как пить дать. Ажиотаж вечным не бывает!

С Константином мы так и не пересеклись, у него свои заботы по формированию двора, да ещё Павел вступил в переговоры с Мекленбургами. Толковища с Фридрихом Францем Первым (который володеет Мекленбург-Шверином) однозначно растянулись и, видимо, надолго, а вот штрелицкий Мекленбург, Карл Второй, быстро сдался. Неизвестно что на что разменяли, но в газетах сообщили, что западный кусок, прилепившийся к Любеку, переходит в состав Гамбург-Лауэнбург-Любека. Новое название для микространы ещё не выдумали, поэтому каждый источник нёс свою персональную отсебятину.

Аракчеев расщедрился на своё время и привёз мой родной кагал на рождественские сабантуи. Доктор Штольц и мои дорогие графини взяли длительный отпуск, оставив Санкт-Петербург без своей ценной скорой помощи. С ними прибыли старшие Архиповы, прихватившие обеих дочерей, чтобы показать заморские достопримечательности.

— Фу, в Петербурге гораздо красивше и нарядней.

— Ага, да и люди здесь какие-то угловатые.

Вот так, мечтаем о загранице, а потом убеждаемся, что не всё там так ярко, как другие описывают. Из Парижа приехал полномочный представитель с которым я подписал договор. Бывшее графство Штаде перешло в мои руки за сто тысяч рублей, что тоже слишком много. И сразу же на обдумывание мне предложили какие-то Фюрстен и Нойенвальде. Такое впечатление, что за мой счёт и мою же неуёмную щедрость лягушатники хотя заткнуть некоторые финансовые дыры в своём бюджете.

Аракчеев вернулся домой до праздников и вовсю докладывал Павлу Первому.

— Ваше величество, Альбервиль опять скупает у французов земли, которые те завоевали. Теперь на севере Бременской провинции.

— Но ведь там вроде одни болота и неудобья?

— Так вроде можно их улучшить, благодаря ирригации. По крайней мере, Денис именно это слово применил. Кроме того, он купил крепость Кукcхавен, прикрывающую устье Эльбы.

— Ладно, пусть занимается чем считает нужным за свои деньги.

Государь находился в предпраздничном состоянии и не собирался заморачиваться делами, его не касающимися.

1804 год вступил в права первого января почему-то. И очень долго раскачивался, аж целых два месяца до моего дня рождения. А потом, то бишь к именинам, русский царь ударил меня мешком по голове. Его императорское величество Павел Первый во всеуслышание объявил о том, что некий Денис Альберов, виконт Альбервиль, граф Кильский является его родным сыном на стороне. Шокирована была вся публика от Лиссабона до Урала! Придворные сразу стали колобродить, выбирая как использовать эту информацию в личных целях. Один, наиболее языкастый, даже пострадал из-за своей откровенности в кругу самых близких друзей. Какие-то нехорошие люди где-то тайком отрезали ему излишне длинный язык, а всё его семейство отправилось на курорт. Говорят, что целебный таёжный воздух полезен тем, кто отравлен столичным.

Если бы не надвигающаяся мировая война… Впрочем даже монархи ведущих держав оказались озадачены, ибо некоторые лично знали бастарда или были о нём наслышаны. Как бы не промахнуться в отношениях после такого поворота. Александр Первый Литовский просто отмолчался, якобы безумно занят подготовкой к войне. Странно, но Константин прислал мне поздравительный адрес и назвал братом. Добрые слова прибыли из Швеции, Пруссии, Копенгагена и… Парижа. У Павла был сторонний сын, Симеон, но вокруг него никто хороводы не крутил. Чего, спрашивается, мне начали дружеские рожи строить?

— Маман, лапушка, чего же вы все эти годы молчали, родная? Могли бы посвятить в тайну моего рождения.

— Дениска, пойми, я боялась, что ты будешь искать выход на императора и сломаешь себе шею. Это непросто и даже опасно, поверь.

— Родненькая вы моя, да я же стараюсь сам всего достигать.

Хотя какой такой "сам", если мне Аракчеев, Сиверс и Паррот помогают? Теперь понятно почему их ко мне приставили.

— Эх, родные мои, — обратился к родным и близким, — как теперь себя вести? Я же до сих пор далёк от жизни высшего света.

— Денис, позволь совет дать, — обратился доктор Штольц, — а ты живи, как жил и продолжай то, что задумывал. Если императору понадобишься, то всегда сможешь прибыть в Петербург, а пока отсидись здесь, в Голштинии.

Слава богу, что никакой теребилки класса "к ноге!" из Петербурга не пришло. Ясно, что даже Павлу Первому нужно время, чтобы всё утряслось и утихомирилось. Однако через две недели вышёл указ, получивший силу чуть ли не манифеста. Меня признали равным другим детям императора, что опять взбаламутило общество, как в России, так и в Европе. Причиной такого отношения оказался "огромный вклад в военное дело, медицину, научные разработки и хозяйствование, а также положительную политическую активность за границей…" Даже имя поменяли, а точнее подправили, даже не спросив моего согласия.

Отныне я — великий князь Денис Павлович Альбер-Романов, заодно награждённый по праву рождения орденом святого Андрея Первозванного. Кстати, государь проявил определённый либерализм, подняв меня в чине в подполковники. Но не в связи с изменениями, а потому что до фига всяких солдат и офицеров уже под моим командованием находится. И зачем мне эти понты, спрашивается?

— Деня, теперь тебя положение обязывает!

— Бабуленция, да не хочу я быть никому обязанным. Мне и так хорошо жилось, а теперь с меня спросу гораздо больше. Я же стал на виду у многих.

— Ты теперь принц, — с улыбкой добавил соли на рану Чигиринский, — и другие монархи начнут сватать своих дочерей, чтобы их пристроить. Да и денег у тебя столько, что самых нищих невест сможешь достойно прокормить вместе с их семьями.

Блин, им хиханьки, а у меня снова жизнь рухнула! Сначала Лауэнбург оттяпали, теперь ещё забот на шею повесят. Хорошо, что от царя пришло письмо, где он разрешил мне "жить, как жил" и не заморачиваться особо новым статусом. Мол, это нужно ему для исторической справедливости, а я всё равно уже самостоятелен, несмотря на молодость. Даже с бабушкой и мачехой не пригласил познакомиться. Или это я должен рвение проявить? Так у меня свои графини, виноват, отныне княгини Вишенки, есть.

Впрочем, дел хватало, да и во Франции очередное событие класса "культ личности" случилось. Сенат предложил Наполеону сделать его власть наследственной. Вот вам очередной изгиб демократии и свободы прогинания перед сильным. Так что я воспользовался их шумихой и прикупил оба предложенных куска северного Бремена в два раза дешевле (что всё равно дорого).

— Ваше величество, а как мне и Сиверсу теперь быть?

— Алексей Андреевич, продолжайте помогать мне и Денису. Думаю, что ваши советы до сих пор ему не лишни. И Карл Карлович пусть пока послужит в Гольштейне. Уж очень сложная предвоенная ситуация в тех краях.

— Ну что же, рад буду оказывать помощь. Тем более, что Денис Павлович очень интересные и полезные проекты разрабатывает. Приятно быть рядом и помогать ему внедрять их в жизнь.

Кстати, царь-батюшка позаботился и о финансировании нашего альбер-семейства. Даже содержание Гатчинского дворца взял на себя. Как и солидные годовые выплаты моим дамам и кое-что мне лично. Хотя нафиг нужны его копейки, когда я и так миллионами ворочаю?