Пепел и роса

* * *

Вместо собаки к обеду явился горбатый кучер. Я уже было отвыкла от его раскачивающейся походки и скрипучего голоса, но встрече обрадовалась.

— Проходи, Мефодий.

Он смущенно озирался в передней, и я тактично провела его на кухню, где горбун долго мял шапку, а потом выдал удивительное.

— Ваше Сиятельство, возьмите меня к себе. Вам все равно рабочие руки нужны, а я стараться буду — не пожалеете. Не глядите на горб — я работать за двоих стану.

И слезу пустил. Нет, я сама тут становлюсь истеричкой, но чувствительность в мужиках иногда настораживает. Особенно в сочетании со звериной порой жестокостью.

— А что случилось? — я усадила его.

— Да Лазорку мою, помните ее? — я кивнула, ведь эту адскую скотину забыть невозможно — На мыло сдают. А я с ней столько лет, и с барином в Турецкую войну были… Супруг Ваш, Петр Николаевич, на ней учился… А тут — на мыло… Тошно мне, Ваше Сиятельство, мочи больше нет.

Нет, внешний вид и характер Лазорки наводят на воспоминания о Тортилле, но не настолько уж… Тем более, если Петр Николаевич на ней ездить учился…

— Ей годков-то сколько? — осторожно спросила я.

— Да почитай двадцать. В войну-то как раз двухлеткой была… А какая она статная тогда ходила…

Признаться, я не в курсе насчет продолжительности жизни лошадей. Ну всяко меньше черепахи, зато собака уже будет не обязательной — Лазорка сама кого хочешь загрызет. Я прошлась по кухне, заглянула в ящик с бутылками, выудила наливку и разлила по рюмкам.

— Убирать за ней будешь сам.