Вот и лето прошло

Глава 16

После очередной угольной погрузки весь пароход был в угольной пыли, и черная кайма угольной пыли лежала везде. Но это была самая маленькая наша проблема — пароход медленно погружался в воды Атлантического Океана и спасения ждать было неоткуда. Угольщик ушел и возвращаться не собирался именно с этого угольщика и загрузили вместе с углем — взрывчатку и взрывом разнесло угольные ямы, и вода стала поступать в трюмы. переборок на пароходе нет и потому мы тонем и теперь надо спускать шлюпки. очень сомнительно, что те, кто готовил подрыв парохода не озаботился тем, чтобы испортить спасательные шлюпки. Взрыв привлек внимание акул и теперь треугольные плавники нарезают круги вокруг погибающего корабля. Очень обидно — у меня были обширные планы на эту жизнь. Но не зря говорят — человек предполагает, бог располагает. Очень не хочется умирать. На палубе сплошной крик и рыдания. Если нет спасательных шлюпок — колотите спасательный плот. Снимайте деревянные решетки с световых люков и колотите — не стойте. От моего крика очнулось от ступора несколько моряков и стали что — то делать. Один плот сколотили и погрузив женщин отправили к берегу. Второй уже не успеют сколотить вода плещется на палубе — при других обстоятельствах спел бы «Варяг», но сейчас не к месту. Значит вот такой короткой моя вторая жизнь оказалась. По колено в воде прошел по палубе и поднялся по трапу на капитанский мостик — капитан в белом мундире и парадной фуражке стоит, облокотившись на тумбу компаса и перед ним стоит бутылка коньяка. жестом предлагает мне выпить и закурить. Спрашивает — почему не стал уходить на плоту. Невместно говорю офицеру уподобляться женщине и первым лезть на спасательный плот. Значит я не ошибался — Вы офицер. Да, соглашаюсь — русский офицер. Больше уже ничего сказать не смог, пароход перевернулся, и соленая вода вышибла сознание из тела.

Сознание возвращается очень медленно. Рот и язык просто наждаком дерет. По глазам бьет яркий свет, наверное, это перед тем — как предстать перед архангелом Петром. Он же на воротах рая стоит. С чего я решил — что я попаду в рай. Судя по температуре — это пекло, чистилище или проще говоря ад. Глаза всё-таки продрал и первое что бросилось в глаза черно- красный кивер рядом с лицом и мушкет — так мушкет гладкоствольный и кремневый замок. С…ка, где я и кто я. Первым приходит имя — Франсуа Виньон. Я что поэт — нет это шутка вербовщика в Иностранный Легион. Всё прошлое остается за воротами Легиона и имя тебе дают любое. Я что в Легионе — тогда какой сейчас год и почему так печет поясницу — мать моя. Зачем я так замотался в шерстяной шарф. Ладно с шарфом разберемся, позднее. Так я рядовой второй роты — второго полка. Так опять кричит сержант — надо зарядить ружье и выстрелить. Всё равно куда и по кому — надо продемонстрировать врагу — я живой и опасный. С трудом вспомнил как заряжать, но с трудом зарядил и выстрелил. Хорошо ствол выдержал — кто бы я не был мушкет был уже заряжен — получилось я стрелял двойным зарядом — теперь на плече будет огромный синяк. Ладно теперь морщим лоб и вспоминаем — полк сформирован из ветеранов наполеоновской армии. Полк да из ветеранов — я не ветеран и в полк попал от несчастной любви. Идиот, но ладно чего я ругаюсь — не пошел бы Франсуа Виньон от страданий неразделенной любви в Иностранный легион, и я бы тогда просто утонул. ладно не будем о грустном. Боженька дал мне третью жизнь — значит чего-то от меня хочет. Знать бы чего.

Опять сержант разоряется — примкнуть штыки. Примыкаем штык и снова команда — вперед, в атаку. Поднимаюсь и шатаясь бегу вперед, выставив вперед мушкет со штыком. Бегу это я себе польстил — бреду вперед. Но арабы штыкового боя не приняли и ушли. Снова построение колонны и крики нечего не брать. Приказ, естественно, никто не выполняет и с трупов врагов исчезают ценные вещи и продукты и в первую очередь фляги с водой. Я не самый проворный — но флягу и сумку с какими-то продуктами успеваю схватить. флягу с водой я сразу опустошаю и сразу же пот пропитывает рубаху. кусок сыра уже жую на ходу. Заодно проверяю небольшой мешок, сорванный мною с шеи убитого араба — с удовлетворением пересчитываю серебро — немного десяток монет но в лавочке маркитанта купить мелочи хватит.

Марш по песку пустыни удовольствие никакое, но куда деваться идти надо. Куда мы идем и чьему приказу нам не доводили. Одно ясно из отрывком слышанных фраз — идем на подкрепление в какой-то форт, надо снять осаду бедуинов или как их здесь называют и укрепить оборону форта. сколько идти до форта неясно и будет ли привал тоже.

Пока идем буду вспоминать из своей памяти и памяти Франсуа что мы имеем в этой жизни. Друзей и приятелей у Франсуа в роте нет. И да, рота называется компанией. смешно или не смешно, но вот так официальное название — вторая компания второго полка. Вся рота из ветеранов наполеоновской армии — нет им жизни у нового монарха. Только в Иностранный Легион — что бы не мутили воду в самой Франции. Ну и примесь не нашедших себя в мирной жизни шебутных французов. есть немцы, есть швейцарцы, но все по своим. Я один здесь как на льдине в половодье.

Вот я вспомнил про шерстяной пояс. Этот пояс специально для Африки и длинный такой пояс — четыре метра 20 сантиметров да мне постоянно помогают его закручивать на талии. Сам я не могу шарф этот закрутить он еще и широкий — сорок сантиметров. Утверждают, что пояс лечебный и спасает от укусов комаров и мух и с ним не возьмет никакая лихорадка и главное не будет болеть спина. Как можно переохладиться в этой жаре не знаю, но и от этого этот шарф спасает.

Итак, нас — Французский Иностранный Легион создали по указу короля Луи-Филиппа 9 марта 1831 года из пары полков эти полки называются полки — предшественники. Один я запомнил — полк Гогенлоэ командовал тем полком, как и следует из названия полка немецкий князь и французский маршал Людвиг Алоиз фон Гогенлоэ.

Король Луи хотел одним указом убить двух зайцев пополнить личным составом армию Франции, которая вела долгую войну в Северной Африке и покоряла Алжир. На службу привлекали — иностранцев, которые осели после наполеоновских войн во Франции, а также французов, у которых появилась необходимость скинуть с хвоста полицию. Офицерами в новом легионе были чины бывшей армии императора Наполеона Бонапарта.

Вербовщики не спрашивали о прошлом и через десять лет новые документы и можно начинать жизнь заново. Только надо было выжить эти десть лет. Так мелочь. десять лет войны. Немногие переживут эти десять лет войны, и я попал сюда потому, что не хотел жить. самоубийство противоречило моим религиозным взглядам.

Что меня ждало в мирной Франции. Я был ученик часового мастера и лет через пять — десять сам бы стал часовым мастером. Ладно чего перетирать прошлое. Теперь я рядовой Французского Иностранного Легиона и уже один год из десяти долой.

Кричат — привал. Так привал — кормить не будут. Ешьте то- что вам выдали при выходе на марш. Только ведь ничего и не выдали. Плевать — у меня трофейные лепешки и кусок высушенного мяса и какой-то сыр, перекусить хватит и ладно. Но надо собрать хоть какого-то топлива и согреть воду и выпить кипяток. Воды налили во флягу из бочки что везут на повозке. Так как были потери воды дают две порции — вот и трофейная фляга пригодилась. Котелок я спер и обозной телеги, где навалом лежали вещи погибших. Им всё равно мне же это большая подмога. Все рядовые готовят еду компаниями по четыре -шесть человек, меня же ни в одну не взяли. Я белая ворона среди всех и потому один. Краем ухом слышал в роте ставят ставки на время сколько я продержусь живым в этой пустыне. Франсуа и не продержался и теперь я вместо него постараюсь испортить этот тотализатор. Завтра найду у кого ставят и поставлю на себя.

Откуда взялось это слово «легион» — из Древнего Рима взялось. Вся армия Древнего Рима состояла из легионов. И сейчас нам пытаются привить культуру этой армии. Наши девизы — «Верность и честь», «Легион — наша Родина», «Легион — это братство». Это отзвуки и от армии революционной Франции и армии Наполеона.

Повторюсь — во Франции после наполеоновских войн осталось немало иностранцев с боевым опытом. Франции же была нужна армия готовая поднять орлов великой Римской империи и выполнять волю и планы политиков за границей и что бы эти военные морально не были связаны с французским народом и служили только за деньги. Король Луи хотел создать личную гвардию преданных лично ему. Вот такие были планы. И вот теперь я марширую по пустыне, и бедуины из-за барханов следят за нами и ждут только удобного случая, чтобы уполовинить нашу роту.

На чем согреть кипяток — вот проблема, которая сейчас главная. Никакого дерева здесь нет. Но есть деревянные ящики на повозках. Естественно, эти ящики брать нельзя. Но я ведь в душе русский и основной девиз русского народа какой — вот такой — если нельзя, но очень надо, то можно. Ползком к обозу — присмотреться — так и есть обозные уже кипятят воду и расселись у костра — так тихо пустой ящик снимаем с повозки и относим в даль. Превратить деревянный ящик в дрова не составляет проблемы и вот уже на небольшом костре котелок, и я варю похлебку. Кипяток и мясо у меня есть и какое-то пшено тоже имеется. Первый раз за очень долгий срок у меня нормальный ужин. Едва успеваю доесть похлебку — как зовут к сержанту. Я часовой — ну кто бы сомневался. Отправляюсь к гребню бархана и укладываюсь на песок — теперь я дозорный. Нас таких дозорных несколько — но это так часовые на дурака. спать на часах нельзя — поймают могут расстрелять, но все спят, и никто никого не ловит. Пустыня слегка сбила уставную строгость воинских уставов.

Лежать и смотреть в ночную темень мне быстро надоело. В нашем походном лагере тоже стали стихать песни и крики. Вот теперь и надо быстро действовать. Обувь у меня давно просит каши и перевязана веревкой, чтобы подошва не отваливалась. Тот прежний Франсуа уже несколько дней ждал новые ботинки взамен развалившихся, но никто не спешил ему менять обувь. У меня другой подход. Ботинки есть на повозке и похоже там же есть и другие нужные мне вещи. У меня нет запасного кремня, и щетка давно уже утеряна и если сейчас пока все мне сходит с рук, то в форте будут проблемы. И ранец надо поменять и вообще у меня нет ничего кроме ружья и штыка — всё остальное снаряжение или утрачено военно — морским способом или испорчено. Опять ползком к повозкам и меняем испорченные предметы снаряжения на целые и что потеряно то берем так без замены. Заодно и пополняем запас патронов. Их у меня должно быть сорок — было же едва пять. Аккуратно возвращаюсь на пост и собираю на себе прихваченные вещи. Теперь у меня есть все необходимые предметы снаряжения. По весу это примерно тридцать килограммов. Будет тяжело нести, но мы сейчас подкрепимся и чуток сил станет побольше. Я прихватил мясные консервы и спокойно вскрыв банку ложку за ложкой поглощаю вкуснейшую тушеную говядину. Официально у нас нет этих консерв поэтому моя совесть чиста если их нет, то я и не мог украсть отсутствующие вещи.

Затем я сварил себе кофе и слегка взбодрился, чтобы не уснуть. Мушкет у меня старый — помнит ещё Ватерлоо, но до тех технических новинок будущего ещё с десяток — другой лет. Пока будем вот с этим ветераном нести службу. Так что у нас в столе — непорядок нагар с палец толщиной. На посту чистить оружие нельзя, но и стрелять с таким нагаром нельзя тоже. Значит, что — будем чистить и в случае чего у нас есть штык и нож. Тревогу поднимем голосом. Вот так за едой и кофе и чисткой оружия прошла ночь. утром меня сняли с поста. Это громко сказано сняли — разводящего не было, и начальник караула тоже отсутствовал. И снова марш — у кого был кипяток те пили кофе я что бы не привлекать лишнего внимания выпил простого кипятка. Того, что на повозках слегка уменьшилось количество груза никого не взволновало, потому что никто этого не заметил.