100 лет тому назад

Дома, как и всегда летом, одну только мать с сестренкой застал, отец все светлое время суток на своем поле проводит. Нет, урожай пока еще убирать не начал, так, что-то свое колдует. Ну, колдует и ладно, я тоже туда завтра отправлюсь, мать сказала, что урожай уже вполне созрел, а на сегодня я непременно в баньку наведаюсь. Представляете, Дашка, сестренка мелкая, которая мчалась ко мне по двору со всех ног, на подходе вдруг притормозила и носик морщить начала:

- Чего это ты так противно пахнешь, Сашка, не буду я тебя обнимать сегодня. – Прямо чуть не весь радостный настрой мне сбила, я потом и с матерью постарался общаться только на дистанции. Сам-то я совсем уже принюхавшийся был, но представляю, как амбре болота пополам с ароматами давно не мытого тела должны шибать на расстоянии.

Зато после бани настоящая лепота наступила! Пусть никаких шампуней с их парфюмерными отдушками в этом времени люди еще не используют, мне и куска обычного хозяйственного мыла для ощущения своей телесной чистоты вполне хватило. А потом и отец с поля вернулся, и мы с ним уединились для моего ему отчета о проделанной мной работе. Ну, в какой-то мере отчета, ведь даже веса же добытого золота еще не знаю, так, примерный объем мешочка на пальцах только показал, совсем как рыбак, который «во-от такой большой рыбой» хвастался.

Все же страда на селе до изобретения всех этих зерноуборочных комбайнов «Нива» и «Дон-1500» еще тем актом изощренного мазохизма является. Все же вручную делать приходилось. Причем, кучу этапов: скосить – отдельно, собрать в снопы – отдельно, вывезти эти уложенные и увязанные снопы в овин для сушки перед молотьбой – тоже отдельно, не говоря уж про саму молотьбу. Куча операций, для части из которых нам с отцом женские руки потребовались, мать же на сносях, последние недели дохаживает, а больше у нас в семье женщин не наблюдается. Ну, окромя Дашки, но та, по ее годам, та еще работница. Но и мать, и Дашка, все же на поле тоже вышли. Только для сбора колосьев и увязки снопов все равно пришлось бабонек из деревни нанимать. За некоторую часть урожая. Односельчане давно уже на зерно из колосьев, выращенных отцом при помощи его друидской магии, зарились, да дивились. Там же размеры зерен чуть ли не вдвое по сравнению с обычными были. Все думали, что во время поездки в Барнаул, мой родитель смог разжиться каким-то новым, особенным сортом пшеницы, так что помогальщицы буквально в очередь стояли, чтобы на будущий год и на их собственном поле такой же урожай вырос.

- Папа, может, все же объявить им, что зерно у нас самого обычного сорта, ведь на будущий год с претензиями заявятся. – Благоразумно попытался посоветовать я отцу, когда увидел, с каким вожделением перебирает зерна в сорванном колосе такая помогальщица.

- Так никакого обмана и не будет, сына, - разъяснил мне родитель, улыбаясь, - в нашем зерне питательных веществ для посадки поболее будет, толика моей магии, опять же, присутствует, на то, чтобы хороший урожай на следующий год получить, этого вполне даже хватит. Вот на послеследующие годы уже сомневаюсь. Ну, так и сортовое зерно постепенно вырождается, если постоянно селекцию не проводить.

Однако, смех смехом, а наняв батраков, пусть и вот так, вынужденно и временно, мы сразу огроменное такое пятно на свою биографию посадили. Сейчас-то это вполне всем привычно, и никем не порицается, а что будет через несколько лет, когда на село колхозы с их раскулачиванием придут? Никто и разбираться не будет, что у нас просто почти безвыходная ситуация в семье с женскими руками возникла. Впрочем, скорее всего, даже если бы мы до самых снегопадов с отцом сами корячились, никого постороннего для помощи с увязкой снопов не привлекая, результат с раскулачиванием будет тем же самым. «Уж виноват ты тем, что хочется мне кушать. Сказал и в темный лес ягненка поволок!» Очень мудрые слова! А ведь баснописец их сочинил еще в древние допушкинские времена. Раскулачат! Вопрос тут ведь вовсе не в том, эксплуататор трудового народа ты или нет, а в том, чтобы богатые и успешные дурным примером не служили. Ну, и вновь создаваемому колхозу настоящий плуг с лишней толикой скотины точно не помешают. Так что нафиг, нафиг! Семью я к 1927 году точно из деревни в город перевезу, как бы они не упирались.

Маета с урожаем аж до первых чисел сентября продолжалась. Кстати, мой телекинез в уборке урожая и не помог почти, как я по наивности своей надеялся. Опять все того же контроля не хватило. Так долго вышло оттого, что отец весной очень немаленькое такое поле вспахал и засеял. Правда, часть зерна мы на нужды сельской общины должны передать будем, у нас в селе куча вдов с детьми после двух прокатившихся войн обитает, но и того, что у нас останется, возить нам в город, не перевозить.

Впрочем, в промежутке между полевыми работами и поездками на мельницу в Рубцово время заглянуть к друзьям я все-таки отыскал. Получил внушительную порцию радостных эмоций. Ну, друзья же, с ними всегда радостно общаться, особенно, если перед этим их давненько уже не видел. А еще Семен мне выдал мою долю свежеиспеченных золотых монет. Причем, чуть ли не десятка разновидностей. Там и тонкие плоские кругляши были с моськами цариц – эти сплошь десятирублевики, и значительно более мелкая, но зато чуть более толстенькая пятерка с профилем предпоследнего государя Александра Александровича номером третьего и даже три рубля 1869 года. Кстати, кто не знает, именно их в народе и называли в свое время червонцами, а советские червонцы - десятирублевики совсем позднее "изобретение" какого-то чужака, ничего о порядках и названиях на Руси не знавшего. А уж как я удивился и обрадовался пятерке царя Павла Первого! Редкость же. Не полноценный раритет, но вполне себе на уровне. Тут уж точно, если не зарываться, и не лезть к серьезным коллекционерам, которые могут и пробу золота проверить, так, чуть снизив цену от стандарта, можно будет очень неплохо на продаже навариться. И сохран, в отличие от монеты с профилем Елизаветы, едва ли не идеальный, что называется, штемпельный блеск!

- Прости, друг, - еще и винился передо мной Ширяев, словно не замечая, как я обрадовался полученным монеткам, - мы со Степой вынуждены были родственникам с уборкой урожая помогать, времени на выделку монет было совсем мало. Сейчас вот поспокойнее стало, скоро всю твою долю в монеты переведу.

- С монетами не горит, - успокоил я товарища, - вы мне лучше скажите, когда вы свадьбу играть намерены? – Задал я следом за первыми словами вопрос, на который тут же кинулась отвечать Степа, ведь для женщин эта тема во все времена одна из самых волнующих и животрепещущих.

- Через месяц и одну неделю, в середине октября. Мы решили свадьбу вместе с другими молодыми парами играть, в один день. Брат под это дело свой дом нам предоставит, чтобы всем деревенским места для общего застолья хватило.

- И, это, Саня, сразу после свадьбы мы со Степанидой уедем. – Добавил Семен, разом испортив всю радостность момента.

- Все же уезжаете, я надеялся вы хотя бы до весны останетесь. Куда хоть собрались? – Поинтересовался я, собравшись с мыслями.

- Хотели в Барнаул, но там же университета нет, - снова вступила в разговор Степа, как значительно более мужа в этой теме подкованная, - поедем в Петроград.

- Лучше тогда в Москву, - посоветовал я, - столицу же недавно туда перевели, там и самые лучшие преподавательские кадры сейчас будут сосредотачиваться, опять же, пока все еще не устаканилось, можно куда лучше устроиться, причем за куда меньшие деньги. И ехать опять же на сутки меньше. – Ну, не рассказывать же им, что в моем прежнем мире буквально через два десятилетия город Ленинград в полную блокаду попадет, так что выживших в нем окажется едва ли не меньше, чем умерших от голода и холода. Нет, конечно, мир другой, с другими принципами построения, одна Система вон, чего стоит, но постоянно всплывающие аналогии между этими двумя мирами реально пугают.

- Думаешь? – Вроде, Степанида просто так переспросила, но я-то изучил ее, в данный момент она в голове снова все известные ей «за» и «против» прокручивает, чтобы в свете вновь открывшихся ей фактов наиболее оптимальный вариант переезда выбрать.

- Не думаю, точно знаю. Сам собрался через год-другой вместе с родителями именно в Москву переезжать.

- Вот здорово! – Восхитился Семен, - снова соседями будем! Давай, действительно, Степа, лучше в Москву поедем.

Надеюсь, его дополнительного слова будет достаточно, чтобы склонить чашу Степанидиного выбора все-таки в сторону новой старой столицы.

А потом мы с четой Ширяевых реально напились. Ну, страда закончилась, с устатка, да в дружеской компании, почему нет?