Камер-юнкер

Почти полминуты я топтался, не решаясь идти дальше – но потом все-таки заставил себя. Конечно, можно было попробовать двинуть вперед, в темноту коридора…

И оставить трофеи, которые в моей ситуации были, можно сказать бесценными. Револьвер лежал на столике у кресла. Так близко, что я мог бы добраться до него в два прыжка.

Но куда больше меня манил телефон.

– Давай, Горчаков, – приказал я себе вполголоса. – Вдох, выдох – и пошел.

У человека нет глаз на затылке… к сожалению. Сейчас я бы не отказался иметь парочку зрительных органов и там, и по бокам и, желательно, еще где-нибудь на макушке. Я вертел головой и водил стволом винтовки во все стороны, но физически не мог одновременно просматривать и дверь, и коридор, и лестницу, и выход на второй этаж.

Оттуда и прилетело. Стоило мне сделать несколько осторожных мягких шагов по ковру, как наверху раздался негромкий щелчок.

– Стой, зараза! – заорал кто-то. – Застрелю!

Но угроза так и осталась угрозой. Желание его сиятельства графа Орлова непременно иметь меня в живом виде снова выручило – и подарило драгоценные доли секунды. Громыхнуло со второго этажа только когда я уже лежал на полу, выцеливая фигуру за перилами наверху. Били явно мимо, для острастки: судя по звону, выпущенная из пистолета пуля вдребезги разнесла телефон… а вместе с ним и мою надежду на подкрепление и тихий побег.

Так что оставалось только драться. Я пальнул, рванул на себя тугой затвор и выстрелил снова. Головорез наверху покачнулся и с жалобным стоном выронил оружие. Но ему на помощь уже мчались другие: похоже, его сиятельство оставил караулить меня не самую расторопную и толковую, зато весьма многочисленную охрану.

Шаги гремели по коридору – там, откуда я пришел. С улицы раздавались приглушенные дверью крики. Оставался всего один путь. Такой же сомнительные, как и другие, но на нем я хотя бы уже проложил себе дорогу… начал прокладывать.

Одним прыжком махнув до столика, я схватил револьвер и бросился к лестнице. Где-то с середины пролета пальнул в окно на первом этаже – для острастки – и взлетел наверх. Здесь мне повезло больше – успел обшарить карманы прежде, чем начали стрелять снизу. Добыча оказалась небогатой: «наган» с давно облезшим воронением и горсть маслянистых патронов.

Впрочем, не так уж плохо. Можно сказать, целый арсенал – в нынешнем-то положении.

Срезав двумя выстрелами фигуру на лестнице, я нырнул за полуоткрытую дверь и оказался в коридоре. На мое счастье – пустом и достаточно длинном, чтобы вести в другую часть здания, где вполне могла оказаться еще одна лестница вниз. Почти наверняка кто-то поджидал меня и с той стороны, но даже это сейчас казалось лучшим вариантом, чем засесть в любой из комнат, где меня непременно зажмут.

Страх… конечно же, никуда не делся, но не сковывал мышцы, а наоборот – будто подстегивал. Я остался без родового Дара, без связи, без охраны и почти без оружия – зато выучка славной пехотной школы все еще была при мне. И не только она: тот, кого притащили из выжженного желтым солнцем мира, наверняка попадал в переделки и похуже. Ему уже приходилось драться вот так – одному против всех, с десятком патронов в кармане. Без путей для бегства, без шансов на победу.

А он все равно побеждал. Хотя бы потому, что когда-то научился убивать куда лучше других.

Когда шум раздался одновременно и впереди, и за спиной, я бросил уже бесполезную винтовку, прижался лопатками к стене и, раскинув руки, выстрелил в обе стороны разом. Ответили только со стороны лестницы, но попали, судя по крикам и ругани, в своих же. Путь снова был свободен, и я побежал дальше, петляя, как заяц. Выбросил опустевший револьвер – кажется, британский – и зарядил «наган», укрывшись за кстати подвернувшимся здоровенным шкафом.

И снова бросился в темноту. Метался от стены к стене, отстреливался… Какие-то двадцать-тридцать шагов заняли у меня чуть ли не минуту, но цели своей я добился: все-таки преодолел смертельную кишку коридора и выбрался в соседнее крыло здания. Довольно большого… похоже, меня заперли в какой-то старой усадьбе с целым полчищем головорезов.

Впрочем, я предпочитал думать, что это их заперли со мной.

С лестницей мне повезло: она оказалась именно там, где я ожидал – да еще и пустой, если не считать лежащего ничком тела. Я едва успел подхватить с пола еще один «наган» и тут же скатился вниз по ступенькам. Дверь, ведущая на улицу, была уже совсем близко…

И я едва успел нырнуть за диван, когда она с треском распахнулась мне навстречу.

А в следующее мгновение комната превратилась в гремящий и наполненный смертельным свинцом ад. Стреляли со всех сторон разом – разве что кроме той, где укрылся я, зажатый между видавшей виды мебелью и стеной. Пули впивались в стены, разносили вдребезги посуду и стекла, кромсали плоть…

Что?!

Съежившись за изгрызенным металлом диваном и сжимая вспотевшими пальцами револьверы, я все-таки постарался прислушаться – и сообразил, что стреляют уже не только в меня. Судя по крикам и пальбе с улицы, прямо сейчас к усадьбе подобралась еще одна группа вооруженных людей… И эта самая группа сейчас выкашивала оставленных охранять меня головорезов.

И выкашивала весьма успешно. Секунды растягивались чуть ли не в вечность, но вряд ли их прошло так уж много перед тем, как замолкли выстрелы. В гробовой тишине, наполненной пороховым дымом, до боли знакомый лязг затвора «трехлинейки» прозвучал чуть ли не громче пальбы. А ударившая о пол пустая гильза и вовсе звенела колоколом. Все это казалось обнадеживающим – но, пожалуй, еще и немного зловещим…

Особенно раздавшийся следом женский голос.

– Ваше сиятельство, вы живы?