Здесь водятся драконы

VI

Австро-Венгерская империя,

Город Триест

— Это по-каковски он болбочет? — осведомился Кухарев. — на итальянский, вроде, не похоже.

— По-турецки. Большая часть населения Триеста — итальянцы, но хватает и других, — сербов, хорватов, албанцев, и почти все понимают язык блистательной Порты.

— А вы, значит, тоже его знаете?

— Не слишком хорошо. Но, чтобы объясниться с этим типом — достаточно. К тому же, он сам не турок.

— А кто? — ротмистр сощурился, поигрывая кастетом. Пленник глядел на увесистую латунную штучку с опаской — именно ею Кухарев саданул ему по макушке, стоило только открыть дверь. — Морда, вроде похожа, чернявая…

— Чернявых на Балканах — каждый второй, не считая каждого первого. Этот, скорее, араб, очень уж акцент характерный…

И произнёс несколько фраз. Пленник дёрнулся, замотал головой. Вениамин повысил голос и сунул руку в карман. Пленник сжался и заговорил — торопливо, сбивчиво, глотая слова. Насколько мог понять Кухарев, на том же языке, на котором был задан вопрос.

— Ну вот, я так и знал. — Остелецкий дослушал его до конца и удовлетворённо потёр ладони.- Самый настоящий араб, родом из Александрии.

— Так вы и арабский знаете? — удивился Кухарев.

«А так же китайский, испанский, итальянский, всего семь языков» — чуть не сказал Вениамин, но вовремя сдержался. Негоже начинать совместную (и, судя по всему, непростую) работу с откровенного хвастовства. Вот потом, когда всё закончится, за рюмочкой…

— Он говорит, что Бёртон как раз в Александрии его и нанял, для похищения какой-то женщины. Белая, из Европы, богатая.

— Богатая европейка? — Кухарев вздёрнул брови. — Постойте, это, часом не…

— Супруга барона Греве, к гадалке не ходи. — подтвердил догадку напарника Вениамин. — Считайте, нам повезло.

— И ещё как! А спросите-ка его вот о чём…

На подручного Бёртона они вышли с подачи того самого воришки-албанца, к которому Остелецкий собирался обратиться с самого начала. И — то ли действительно повезло, то ли сыграла свою роль жиденькая пачка купюр с изображениями женских головок и указанным номиналом в сто гульденов — но уже на следующий вечер албанец, явившись на встречу, назвал адрес, по которому следует искать убийцу. Что они немедленно и сделали — и вот теперь допрашивали его в комнатке на втором этаже дрянной припортовой гостиницы.

— Уверяет, что англичанин с его помощью нанял ещё троих то ли бродяг, то ли воришек, а они уже похитили баронессу. — продолжал Остелецкий. Араб с кляпом во рту и связанными руками и ногами ворочался в углу, куда его швырнули после допроса, загородив для верности большим креслом. — После дела они с Бёртоном — имени его он, конечно, не знает, говорит, высокий, страшный, со шрамом на щеке, — прирезали исполнителей, а женщину отвезли на шхуне, которая ждала их в порту. Оттуда сразу направились в Триест.

— Так значит, и баронесса, и англичанин здесь? — оживился Кухарев. — Вот и хорошо, разом покончим с этим поганым делом!

Вениамин развёл руками.

— Увы. То есть они были здесь, когда Бёртон вёл переговоры с бароном, но потом сразу уехали. Куда — этот тип не знает. Говорит, что Бёртон велел дождаться некоего человека, а дождавшись убить, и его самого, и тех, с кем он будет встречаться.

— То есть, поручика Симагина? Но откуда Англичанин мог знать, что мы приедем сюда? У этого Бёртона что, свой человек в Петербурге?

Остелецкий пожал плечами.

— Я бы этого не исключал. Но, думаю, убийца поджидал не вас, а меня. Бёртон, видите ли, знает о нашей с бароном дружбе — и мог просчитать, что именно ко мне он обратится.

— А трубку со стрелками ему тоже Бёртон дал?

— Кто ж ещё? И дал, и стрелять её научил, и поднатаскал, чтобы попадал в цель не с пяти шагов, а с двадцати!

Кухарев матернулся.

— Предусмотрительный, гад… Значит, говорите, сбежал? Не беда, отыщем, не впервой. А с этим что будем делать?

И поглядел на араба. Видимо, тому взгляд не понравился — он замычал, заизвивался и постарался поглубже забиться в угол.

— Вообще-то я обещал его не убивать… — неуверенно ответил Остелецкий. — Иначе никак было не добиться внятных ответов. Не пытать же его, в самом деле?

— Если для дела нужно — почему бы и нет? А когда дело сделает — куда он должен был отправиться, Бёртон не сказал?

— Велел послать телеграмму в Александрию и возвращаться туда самому. — Теперь Вениамин смотрел на напарника с нескрываемым подозрением. — Но я не думаю, что сам он туда отправится, да ещё с пленницей. Рискованно слишком, да и незачем….

— Что ж, значит, этот тип нам больше не понадобится. — Кухарев спрятал в карман кастет и вынул складной нож. Щёлкнул, высвобождая узкое, хищно блеснувшее лезвие. Пленник замычал ещё громче, предчувствуя недоброе. — Вы, ступайте, Вениамин Палыч, я вас на улице догоню. А лучше постойте за дверью, а то коридорный сдуру сунется, выкручивайся потом…

От протестов Остелецкого (надо признать, достаточно вялых) ротмистр попросту отмахнулся.

— Я, в отличие от вас, ничего ему не обещал, так что ваша совесть может быть спокойна… и моя тоже. А оставлять этого типа в живых было бы с нашей стороны верхом глупости. Да и за поручика надо поквитаться — нехорошо, когда русских офицеров всякая арабская рвань ядом травит, словно крыс…