Сто лет Папаши Упрямца

1

Судя по всему, тот брачный спор, который случился в семидесятые годы, был решен неверно.

Каждый раз, вспоминая это дело, наблюдая за его последствиями и обдумывая их, солнечным днем или темной ночью Папаша Упрямец всегда испытывал беспокойство, даже страдания, как преступник, преисполненный запоздалого раскаяния. Если бы можно было начать сначала, то он все решил бы не так.

Шел 1973 год. В том году случились два больших события, которые стали сильным потрясением для шанлинцев, это было что-то невообразимое. Первое – предательский побег Линь Бяо[8], разбившегося в Ундерхаане. Жившие в голоде и холоде шанлинцы никак не могли понять одного: как такой человек, как Линь Бяо, с высокой зарплатой и возможностью есть лапшу сколько угодно, мог предать Родину? А второе событие – спор между двумя мужьями за Цинь Гуйе. Большинство женского населения Шанлина не могло взять в толк: ведь обычно у мужа было несколько жен, так почему же у Цинь Гуйе несколько мужей? А большинство мужского населения хотели узнать, который из двух сражающихся за нее мужей – настоящий? Или кто из старший муж, а кто второй?

Гибель Линь Бяо не затрагивала шанлинцев лично, к тому же у государства уже имелось твердое мнение на сей счет. А вот то, что у Цинь Гуйе оказалось два мужа, – это произошло в их деревне, и шанлинцам пришлось вмешаться, и все тут.

Так получилось, что авторитетом для решения гражданских дел деревни Шанлин, вне всякого сомнения, обладал Папаша Упрямец. А уж в таком сложном, запутанном и крайне необычном случае расследование и последующее решение не мог вынести никто, кроме него.

Папаша Упрямец был уважаемым человеком у нас в деревне Шанлин, никто в этом не сомневался. Он участвовал в войне с японцами, в обычном отряде и в заградотряде. В сражениях с японскими дьяволами строго следовал военному закону и не считался с родственными связями, расстреляв множество сбежавших с поля боя офицеров и солдат. Он все это нам рассказывал, и мы ему верили. С тех пор, как я себя помню, так и повелось: если в деревне возникало неразрешимое дело, жители обращались к нему, и он все решал.

В том году мне было девять, а значит, Папаше Упрямцу – пятьдесят три, потому что он всегда был старше меня на сорок четыре года. Пятидесятитрехлетний Папаша до сих пор оставался холостым, а это означает, что у него никогда не было жены. Может ли неженатый человек решать споры между супругами? Ответ – конечно, может. Деревенские жители все без единого возражения выдвинули кандидатуру Папаши Упрямца на роль судьи по возникшему брачному спору, и это показывало, с каким доверием к нему относились.

Было самое начало зимы, в школу, где я учился в третьем классе, понабилось народу. Длинная газовая лампа свисала с балки, как созревшая тыква-горлянка. Изрыгаемый ею белый свет падал на болезненные лица истощенных людей.

В первом ряду сидели Цинь Гуйе и оба ее «мужа». Сейчас я пишу слово «муж» в кавычках потому, что Цинь и мужчины, с которыми у нее были супружеские отношения, не обращались в администрацию коммуны для регистрации брака, так что ни один из браков не мог считаться законным. Но в те времена это не имело особого значения, так что объективно и фактически у Цинь Гуйе было именно два мужа. Помню, что одного из них звали Лань Мао, а второго – Вэй Цзяцай. Лань Мао был родом из других мест, а вот Вэй Цзяцай – из нашей деревни. Лань был белолицым, утонченным и воспитанным, а Вэй Цзяцай – смуглым здоровяком. Они сидели по обе стороны от Цинь Гуйе, один справа, другой слева, как два терновых куста возле букета цветов.

А дальше расселись односельчане, которые пришли послушать разбирательство, сидели на столах и табуретках, толпились даже в проходе, и постоянно прибывали все новые и новые любопытствующие. Те, кто не смог попасть внутрь, стояли за дверьми, подглядывая через окна или двери. Так как был вечер и работа окончилась, практически все жители деревни заявились сюда, в школу. Было более оживленно и шумно, чем днем во время занятий. Пришли-то не столько проследить за тем, как решится дело, сколько побалабонить да развеяться. В нашей захолустной деревеньке одинокие люди особенно нуждались в собраниях и развлечениях.

Папаша Упрямец стоял за кафедрой лицом к аудитории, словно учитель перед учениками. А люди снизу взирали на него, как ученики на учителя. Порой он садился, порой вставал, так же вел себя и мой учитель: тот во время урока всегда стоял и садился, только когда ученики тихо занимались самоподготовкой и делали домашнюю работу. Папаша Упрямец сидел во время рассмотрения дела и вставал, когда внизу поднимались шум и волнение. Но и стоя, и сидя Папаша Упрямец выглядел внушительно и мужественно, как дерзкий, крепкий бык.

В тот момент Папаша Упрямец, к которому было приковано всеобщее внимание, восседал в своей рваной шапке и старой одежде со строгим и торжественным видом, точь-в-точь честный и неподкупный судья Паньгуань[9]. Для начала он попросил стороны по очереди изложить факты, причины произошедшего и свои требования. Процесс заседания теперь и впрямь стал походить на судебное следствие.

Основываясь на высказанном всеми сторонами, факты и причины произошедшего, а также претензии сторон были следующими:

В позапрошлом году у Вэй Цзяцая была жена, женщина из других мест. Откуда именно – никто в деревне не знал, возможно, и сам Вэй Цзяцай был не в курсе. Ходили слухи, что он купил ее у торговцев людьми, но никто не проводил расследования, и это ничем не было подтверждено. В общем, у Вэй Цзяцая была жена. Доказательством того, что эта женщина из чужих мест сделалась его женой, было то, что они пригласили сельчан на свадебный пир. От каждого дома в деревне пришло по представителю, и они лично стали свидетелями того, как новобрачные совершают поклонение духам Неба и Земли, а также родителям. И это гораздо важнее, чем получить свидетельство о браке в администрации народной коммуны. Поэтому что касается вопроса, пошли ли они в администрацию за свидетельством, – это никого не волновало.

Через несколько дней после свадебного пира жена Вэй Цзяцая отправилась работать в поле. И только когда она зарегистрировала трудовые единицы, люди узнали, что ее зовут Цинь Гуйе.

Цинь Гуйе и Вэй Цзяцай вели супружескую жизнь, как и любая другая пара в деревне, днем они работали в поле, зарабатывая трудоединицы, а ночью, специально или нет, занимались процессом, приводящим к рождению детей. В начале лета прошлого года Цинь Гуйе родила ребенка – мальчика. Мальчик родился недоношенным: Вэй Цзяцай и Цинь Гуйе поженились зимой позапрошлого года, и даже если бы он был зачат в самый день свадьбы, все равно прошло менее девяти месяцев, так что это в любом случае были преждевременные роды. Вэй Цзяцай обожал малыша, ведь это был мальчик. И он также с особой любовью стал относиться к матери, давшей ему жизнь, – то есть к своей супруге, больше не бил и не ругал ее.

В начале зимы нынешнего года, когда ребенку исполнилось почти полтора, в деревню Шанлин пришел мужчина, он искал дом Вэй Цзяцая и заявил, что он-то и есть муж Цинь Гуйе и собирается забрать ее с собой. Этим мужчиной был Лань Мао.

Внезапное появление Лань Мао застало Вэй Цзяцая врасплох, он не знал, что делать, неожиданная беда ворвалась в благополучный быт. Кроме него у Цинь Гуйе есть еще один муж – как такое возможно? Что все это значит?

Эти вопросы были адресованы Цинь Гуйе, ведь проблема заключалась именно в ней. Перед лицом мужа, пришедшего вернуть ее, и мужа, которому она теперь принадлежала, Цинь Гуйе оказалась словно зажатой между двумя скатившимися в долину с двух сторон огромными валунами, очевидно, что тут ей не отвертеться. И ей пришлось дать ответ.

Оказалось вот что: когда-то Цинь Гуйе была невестой Лань Мао, она воспитывалась в его доме, их просватали еще в детстве. В пятилетнем возрасте Цинь поселилась в доме семьи Лань и жила бок о бок с двухлетним Лань Мао. Тот был еще младенцем, слабым и чахлым, как белый зайчик; целыми днями хныкал и какал без остановки. Таким болезненным он был с рождения, никакими лекарствами его не могли вылечить. Даже врач объявил, что ничего сделать нельзя. Пошли к гадателю и тут-то узнали, что отвести беду от больного можно лишь проведя свадебный обряд. Поэтому семья Лань стала повсюду искать женщину с подходящим гороскопом, чтобы выдать замуж за Лань Мао и тем самым изгнать темные силы-инь и вернуть светлые силы-ян и вот так-то избавить его от хворобы. Можно считать, им повезло, вскоре в семье Цинь в соседнем селе они нашли подходящую девочку. Это был второй ребенок в семье – Цинь Гуйе. У нее остались еще одна старшая сестра и четыре младших сестренки, а братьев не было ни одного. Легко догадаться, что брак сговорили очень быстро. Цинь Гуйе переехала в дом семьи Лань и стала женой двухлетнего Лань Мао. Каждый день она носила его на руках, развлекала, кормила, деткалась с ним, засыпала рядышком. И словно по волшебству состояние Лань Мао начало улучшаться, в четыре года он заговорил, в пять начал ходить, и хотя говорил и ходил он медленнее, чем сверстники, и да и здоровье у него было слабее, чем у детей его возраста, но он хотя бы был жив.

Когда Лань Мао исполнилось девять лет, он пошел в начальную школу, а после ее окончания – в среднюю. Тут-то он набрался собственного разумения, взбунтовался и больше не соглашался признавать Цинь Гуйе своей женой, заявлял во всеуслышание, что собирается аннулировать родство с семьей Цинь. С Цинь Гуйе они больше не были близки, при встрече вели себя словно незнакомцы. Он даже избегал встречаться с ней лицом к лицу и не возвращался домой, пока там была Цинь Гуйе.

Наконец Цинь Гуйе покинула дом семьи Лань. Куда же она отправилась? Лань Мао считал само собой разумеющимся, что она вернулась к своей семье.

После окончания средней школы Лань Мао начал работать – он стал кадровым работником в народной коммуне Люхэ в уезде Ишань. Не прошло и двух лет, как его уволили по каким-то причинам, и он вернулся в родные края.

И тут-то, став крестьянином, Лань Мао преисполнился раскаяния и решил вернуть Цинь Гуйе. Он отправился в дом семьи Цинь, где и выяснил, что она пропала уже много лет назад. На коленях он признал свои ошибки и умолял семью Цинь простить его, клятвенно обещал разыскать Цинь Гуйе, чтобы продолжить быть с ней мужем и женой.

Найти-то ее он нашел, но у нее уже был другой мужчина, и к тому же она успела родить ребенка. Лань Мао с этими фактами не считался, он по-прежнему считал ее своей женой. Но согласится ли с этим Вэй Цзяцай, который также считал ее своей женой? Удар кулаком послужил ответом. Второй раз он бить не стал, потому что Лань Мао был слишком слаб, не выдержал бы, он и от одного-то удара отлетел в угол, ударился о лемех, и у него изо рта и носа хлынула кровь. К тому же Цинь Гуйе остановила Вэй Цзяцая, не позволила ему бить дальше.

Согласна ли она или, другими словами, хочет ли она уехать с Лань Мао? Или предпочитает остаться с Вэй Цзяцаем? Она совершенно растерялась, не могла принять решение.

Таким образом, спор перешел на новый уровень, перерос из чисто семейного в общедеревенский и был передан на рассмотрение Папаше Упрямцу.