Сто лет Папаши Упрямца

Папаша Упрямец сказал: Я уже говорил это раньше – после моего решения отношения между Лань Мао и Цинь Гуйе стали обычными, самое большее – как у брата и сестры, а братья и сестры вполне себе могут общаться. К тому же я вообще не видел, чтобы они общались. А ты видел? Поймал их?

Староста Мэн произнес: Папаша Упрямец прав, мне нечего добавить.

Мой отец сказал: Если есть что сказать, то надо говорить, бить жену – это неправильно. А если ты еще посмеешь пойти бить Лань Мао, то это будет еще более неправильно. Лань Мао сейчас наш самый лучший учитель, каждый год больше десяти учеников из тех, кого он учил, поступали в уездную среднюю школу. Если ты его побьешь, то это будет очень некрасиво, как будто ты побьешь каждого из этих десяти с лишним учеников, поступивших в уездную школу, понимаешь ты это?

Вэй Цзяцай молчал, словно с трудом шевелил мозгами, а потом вдруг произнес: Я могу не бить Лань Мао, но пусть он сделает анализ крови!

Все сидевшие в комнате пришли в движение, забурлили, как вода в кастрюле на огне.

Староста сказал: Думаю, это можно, хороший план.

Мой отец произнес: Мы не имеем права просить Лань Мао сделать анализ. Только если обратиться в суд, чтобы суд разрешил.

Папаша Упрямец сказал: Для анализа крови нужно постановление суда? Не проще ли взять пару капелек крови, чем применять силу, причинять серьезные увечья и даже наносить смертельные травмы?

Я не выдержал и вставил слово: Согласно Конституции, личные права и интересы человека неприкосновенны и защищаются законом.

Папаша Упрямец взглянул на меня: А кто будет защищать права и интересы Вэй Цзяцая? По его словам, он столько лет носил рога, за него-то кто заступится?

Я закрыл рот и больше не встревал.

Вэй Цзяцай произнес: Не захочет Лань Мао сдавать анализ, и ладно, его дело. И плевать, кто отец моего приемыша, я в любом случае не буду его больше растить. Как заживет болячка – прогоню взашей!

При виде такой категоричности Вэй Цзяцая Папаша Упрямец ощутил беспомощность, он посмотрел на старосту, на моего отца и сказал: Пойдемте поговорим с Лань Мао.

Староста кивнул. Мой отец не сказал ни да, ни нет, то есть фактически согласился.

Внезапно Папаша Упрямец взглянул на меня: Ты уже студент университета, пойдем с нами.

Мы отправились в комнату Лань Мао. Он прожил там десять лет, за это время тут появилось много новых вещей, в основном газет. Более дюжины стопок газет высились как опорные балки, каждая выше человеческого роста.

Разговор вел Папаша Упрямец; после долгих хождений вокруг да около наконец дошел до сути и приступил к основной теме. Видно было, что Папаша Упрямец осторожничает и немного боится. Староста тоже высказал свое мнение, и мой отец произнес утешительные и подбадривающие слова, типа: Главный принцип – чтобы ты сам хотел это сделать.

Учитель Лань Мао в итоге сказал: Я готов сдать анализ крови.

Староста обрадовался: Я пойду с тобой.

На следующий день староста Мэн проводил учителя Лань Мао на анализ. Они отправились в уездную больницу, ту, где лежал Вэй Чжункуань и где сдавали кровь Вэй Цзяцай и Цинь Гуйе.

На третий день староста принес результаты и огласил их только в присутствии Папаши Упрямца, моего отца и меня.

У Лань Мао была третья группа крови.

А это означало, что у Лань Мао и Вэй Чжункуаня с его второй группой не было родственных связей.

Все обвинения и подозрения в том, что Лань Мао является биологическим отцом Вэй Чжункуаня, – сплошной наговор.

Учитель Лань Мао не вернулся вместе со старостой. Староста сказал: Увидев результаты, Лань Мао бросил мне одну фразу, развернулся и ушел, больше я его не видел.

Конечно, мы хотели знать, что он такое сказал.

А сказал он следующее: Спасибо деревне Шанлин за то, что принимала меня десять лет.

Услышав это, отец произнес: Раз он так сказал, то больше не вернется.

Староста спросил: Почему?

Потому что мы ранили его, оскорбили до глубины души, деревня Шанлин заставила его разочароваться в ней, произнес отец.

Староста снова сказал: Всего-то пару капель крови взяли, сделали анализ, как это может ранить до глубины души? Как от этого можно потерять надежду? К тому же анализ крови – дело хорошее. Подтверждает, что Лань Мао не является биологическим отцом Вэй Чжункуаня, что он невиновен.

Отец ответил: Ты – человек неученый, необразованный, не учитель, тебе не понять.

Слова отца, казалось, были обращены и к Папаше Упрямцу, потому что он все это время смотрел на него.

Папаша Упрямец не проронил ни слова, он молчал с того момента, как узнал результаты анализа. Он пребывал в оцепенении и даже в ужасе, как пес, укусивший человека по ошибке. Его удрученный, просительный взгляд вдруг обратился ко мне, словно я должен был взять инициативу на себя.

Я рассуждал, как писатель детективов: десять лет назад я подслушал разговор Папаши Упрямца и Цинь Гуйе, узнал, что ее продали Вэй Цзяцаю два торговца людьми. Значит, до этого один из этих торговцев или они оба изнасиловали ее, вот она и забеременела. Отец Вэй Чжункуаня – на самом деле кто-то из торговцев людьми.

Папаша Упрямец, староста и мой отец выслушали меня и призадумались, к ним как будто пришло осознание.

Староста сказал: А ведь тогда все сходится. Не прошло и девяти месяцев после того, как ее продали Вэй Цзяцаю, и она родила Вэй Чжункуаня, мы-то думали, что роды преждевременные, а на самом-то деле и нет.

Наконец Папаша Упрямец заговорил: Я тогда отдал Цинь Гуйе Вэй Цзяцаю, потому как думал, что Чжункуань – его родной ребенок, да она еще и вторым была беременна. Чтобы купить ее, Вэй Цзяцай потратил большие деньги, большую часть которых занял. Когда я в тот год выносил решение, оно казалось справедливым и логичным. Если бы я тогда присудил отдать ее Лань Мао, разве это было бы верно?

Выражение его лица, когда он произносил это, было искреннее и честное, как у учителя, который поставил на работе ученика «галочку» и теперь сомневается, правильно ли это. Он был искренним, но вместе с тем заметна была его неуверенность. Будучи честным человеком, он начал себя винить.

Начиная с того дня каждый раз, когда я сталкивался с Папашей Упрямцем, я видел, что тот хмур и подавлен. Насколько это было возможно, он избегал всего и всех. Вэй Цзяцай продолжал создавать проблемы, но Папаша Упрямец не ходил с ним разбираться. Когда отец поймал огромную рыбу, я позвал Папашу Упрямца к нам выпить, а он не пришел.

Вэй Цзяцай сдержал слово и вышвырнул из дома Вэй Чжункуаня, которого растил одиннадцать лет. И хотя он не разорвал с ним отношения в открытую, но было очевидно, что он избавился от этого неродного сына. Каждое утро, день, вечер и ночь люди могли видеть чумазого Вэй Чжункуаня, бродившего у подножия горы, у реки или в поле, словно собака, избитая и выгнанная хозяином. Он выкапывал еду в поле, подбирал на дороге объедки или ходил по домам попрошайничать. Этот мальчик, у которого на самом деле были отец и мать, превратился в беззащитного беспризорника.

Мать Вэй Чжункуаня Цинь Гуйе сочувствовала своему ребенку, но ничем не могла помочь ему, плоду ее греха. Хотя муж и позволил ей жить с ним, но положение ее было, возможно, даже хуже, чем у скитающегося по улицам сына. В конце концов Цинь Гуйе поверила в то, что ее грешный сын не был рожден преждевременно, потому что ее действительно изнасиловали те два торговца людьми, она ведь и не подозревала, что беременна, когда ее продали Вэй Цзяцаю. Ни одной живой душе она не рассказывала про изнасилование, даже Папаше Упрямцу. Что и привело к последующему хаосу и неприятным последствиям. Даже ее «детский» муж Лань Мао был втянут в скандал, он ушел в гневе и так и не вернулся.

За те десять лет Цинь Гуйе и Лань Мао встречались тайком, я видел это несколько раз.

В основном это происходило, когда в деревню приезжала кинопередвижка с новым фильмом.

Когда кинопередвижка привозила в деревню фильмы – это был праздник для всех ее жителей. Люди спешили друг к другу с радостным известием, заранее приносили скамейки на спортплощадку у школы в попытке занять самые лучшие места, с нетерпением ожидали показа. Перед началом деревенский староста Мэн обязательно произносил речь, если она была короткой – длилась как один урок, если длинной – то как два. Он всегда подчеркивал, как важна его речь, но мне казалось, это не так. Поэтому, когда староста произносил свою не очень-то важную речь, я незаметно смывался и шел делать то, что считал по-настоящему важным. А если конкретнее – подглядывать за учителем Лань Мао и Цинь Гуйе. Я обнаружил, что учитель Лань неоднократно тайно встречался с ней. А время их свидания – дни, когда приезжала кинопередвижка и староста толкал свою речь. Тогда-то они и встречались у ручья возле моего дома.

Из тех раз, что я их видел вдвоем, два были незабываемыми.

Один раз – перед показом фильмов «Туннельная война»[10] и «Минная война»[11] – Лань Мао и Цинь Гуйе встретились у ручья, на них падал лунный свет. Цинь Гуйе подала ему пакет, должно быть, с едой, Лань Мао шагнул вперед и обнял ее, но она оттолкнула его. В своем укрытии я слышал, как Цинь Гуйе сказала: Я грязная, недостойна тебя.

Лань Мао ответил: Тебе пришлось стать такой, тебя вынудили. Я изначально был неправ, я знаю, что ошибался, и хотел бы исправить ошибку. Я не уйду, останусь в Шанлине ради тебя.

Цинь Гуйе ответила: Мы не можем быть вместе.

Лань Мао произнес: Я рад просто видеть тебя.

Цинь Гуйе: Вот-вот начнется фильм, ты первым пойдешь или я?

Лань Мао: Иди ты.

Я увидел, что Цинь Гуйе ушла первой. Лань Мао смотрел ей вслед, а потом перевел взгляд на сверток, который она принесла. Он развернул его и начал есть, заглатывая большими кусками. В свете луны я пригляделся и догадался, что это – цзунцзы[12].

Еще один раз был перед показом фильма «Цветочница»[13] на прежнем месте и все так же лунной ночью. Цинь Гуйе сама бросилась на грудь Лань Мао, а потом заплакала. Я услышал, как Лань Мао произнес: Вэй Цзяцай снова бил тебя? Ответа Цинь я не расслышал. Лань Мао снова сказал: Оставь Вэй Цзяцая, давай сбежим! Я по-прежнему не слышал ответов Цинь Гуйе. Лань Мао продолжал: Вот старый ублюдок, этот Папаша Упрямец, это так несправедливо! Я и вправду хотел бы его убить.

В этот момент я расслышал голос Цинь Гуйе: Это судьба. Нам надо смириться с нашей судьбой. Лань Мао ответил: Нет! Мы должны быть вместе. Если сейчас нельзя, то я подожду. Буду ждать, сколько потребуется. Я должен прожить дольше, чем Вэй Цзяцай, я дождусь его смерти. И ты должна жить дольше, чем он, и тогда мы сможем быть вместе.

В этот момент Цинь Гуйе подняла голову с груди Лань Мао и посмотрела на него. Затем опустилась на корточки и умыла лицо водой из ручья. Подождав, когда они оба уйдут, я подошел к ручью, на небе мягко светила луна, я смотрел на сверкающую воду и видел ее отражение в воде.

Прошло десять лет, ручей возле моего дома по-прежнему бурлил без остановки, и я все так же мог видеть в нем луну. Но вряд ли я увидел бы в нем Лань Мао и Цинь Гуйе вместе.

В тот день я промыл очки и глаза водой из ручья и тут почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной, я надел очки и обернулся – это была Цинь Гуйе.