Воля императора. Держава

Глава 17. Совещание в верхах

Каюсь — это совещание следовало созвать сразу же после получения новости о войне между Францией и Германией. Созвать всех заинтересованных лиц и спросить у сановников — почему война оказалась для нас полной неожиданностью? Но все как-то закрутилось. Похороны, двойник, заговоры. А может и не закрутилось, просто я сам следовал страусиной политике — засунул голову в песок в ожидании, что все само-собой рассосётся? Есть же в империи специально обученные люди, что занимаются внешней политикой? Были мыслишки, что подобное совещание успел провести покойный дедушка, но оказывается, он не успел. И я не задавал никому вопросов, хотя и следовало бы. Пустил всё на самотек, решив, что министры сами разберутся и мне доложат? Дескать — все умные, без меня справятся. Ага, как же… Пора привыкать, что при абсолютизме никто не чихнет без разрешения императора. И вовсе не потому, что они так бояться властителя, а им так удобнее. Пока носом не ткнешь, никто не почешется. Впрочем, а где не так? Чем наши, то есть, республиканские (или федеральные?) чиновники лучше имперских? Но посыпать голову пеплом нерационально. Поэтому, совещание, пусть и с запозданием, я все-таки провожу. И присутствует здесь самый узкий круг лиц. Именно те, которые должны по своей должности знать расклады внешней политики.

— Итак, уважаемые господа, я собрал вас, чтобы сообщить вам … — обвел я взглядом присутствующих министров и еще не старого мужчину в мундире генерала — начальника армейской разведки Дризена или, здешнего ГРУ. Правда, здесь эта служба именуется по-другому, более громоздко — «пятое делопроизводство Управления генерал-квартирмейстера» На языке вертелся очередной штамп про пренеприятнейшее известие, но я поправился и сказал иное:

— Я внимательно просмотрел все деловые документы, что находились в папках покойного императора, но не нашел ничего, что касалось бы предстоящих военных действий. Нет ни словечка о том, что Франция готовится напасть на Германию. Скажите, как же так получилось, что в рапортах, поданных военным министерством, и в докладах министерства иностранных дел, нет ни слова о предстоящей войне между нашими соседями, играющими немаловажную роль в мировой политике?

Вопрос был не праздным. Война, свалившаяся как град среди ясного неба? Разве такое бывает? Это боевые действия могут начаться внезапно, но разве можно скрыть предпосылки и подготовку к войне? Предпосылки, разумеется, были, но причины и повод — немного разные вещи.

Министры — военный, иностранных дел и внутренних запереглядывались, скрестив взоры на Дризене, но я посмотрел на Пылаева. Все-таки, МИД — первейшее министерство, должное аккумулировать знания.

— Аристарх Валерьевич, я бы хотел начать с вас. Как можно объяснить, что ни одно европейское посольство не предоставило вам информацию о готовящейся войне? Понимаю, что Мадрид или Копенгаген могли и не знать. Но Вена или Брюссель?

Министр иностранных дел встал и убитым голосом доложил:

— Никак, ваше величество. Ни один из послов не заметил ничего необычного. Все депеши внимательно прочитываются, но не было даже намека на войну. Я, разумеется, сразу же отправил всем посланникам шифрограммы, получил ответ, что во всех европейских столицах, включая Париж и Берлин, ещё за час до начала боевых действий было все спокойно.

М-да, чудеса. Взглядом разрешив министру иностранных дел сесть на место, обратился к Дризену. Или он фон дер Дризен?

— Василий Николаевич, а военные атташе при посольствах, их агентура?

— Ваше величество, — пожал плечами генерал. — можете меня расстрелять перед строем — но тишина. Даже в салонах высшего света никто не заводил разговор о войне.

Хм… Это был укол или мне показалось?

— Нет, господа, я решительно не понимаю, — вздохнул я. — Чтобы начать войну, требуется не только увеличить производство вооружения и боеприпасов, оборудовать лазареты, выдвинуть армии поближе к границам, провести мобилизацию, подтянуть тылы… Допустим, всё это Франции удалось сделать незаметно. Но важно ведь ещё и подготовить общественное мнение. Правильно?

Министры дружненько закивали.

Нет, ничего не понимаю. Это же классика — если готовишь общественное мнение к большой войне, следует «расчеловечивать» своего потенциального противника, демонизировать его правительство и приписать ему именно то, что сами хотят. И это не американцы придумали по отношению к СССР, а теперь и к нашей России, а европейцы и, задолго до них. Где вы видели преступника, утверждающего, что это он во всем виноват? Нет, виновата обычно жертва! Это жертва хотела напасть, нанести увечья, а он только оборонялся.

Наполеон, перед вторжением в Россию активно муссировал образ страны-варвара, царя-агрессора. И некое «завещание царя Петра» в ход пошло, чтобы показать, что французская армия не просто так вторгается в русские земли, а спасает Европу. А что творилось накануне Первой мировой войны! Думаю, что и в этой реальности, хоть она и миновала Россию, было не лучше.

— Но хотя бы газеты-то наши дипломаты читают? Это же азбучные истины, и вы их знаете лучше меня. Неужели французские газеты не писали о тевтонских варварах, отобравших у «белле Франс» территории, входившие в состав государства со времен Капетингов и вновь собираются вторгнуться во французские земли? И немецкие газеты не утверждали силу духа германского гения и народа?

Кажется, министрам не очень понравилось, что какой-то мальчишка тычет их носом в самое очевидное. Но коли этот мальчишка является императором, то придется и отвечать соответственно. Впрочем, за министров ответил начальник разведки.

— Ваше величество, — сказал Дризен. — Возможно, будучи наследником, вы не обращали на это внимание, но французские и немецкие газеты уже много лет поливают друг друга грязью, к этому все привыкли. Во Франции очень сильны националистические взгляды, а в Германии процветает дух пангерманизма. К тому же, Франция и Германия только на моей памяти, раз пять была близка к войне, но все заканчивалось выдвижением армии к границам, а потом возвращением солдат в места расквартирования. В западноевропейской прессе, как правило, в обострении международных отношений обвиняли Россию.

Тоже ничего нового. В моей истории, в тысяча восемьсот семьдесят пятом году едва не случилась война между Францией и Германией. Франция желала вернуть себе Эльзас и Лотарингию, Германия мечтала увеличить территориальные приобретения, но вмешалась Россия, которую поддержала Англия и, общими усилиями, войны удалось избежать. Теперь американские «историки» пишут, что именно Россия и спровоцировала франко-германский конфликт, чтобы потом выступить в роли миротворца.

Ладно, с иноземными государствами все понятно. Но тон и слова начальника разведки мне не понравились. Ишь, не преминул ткнуть меня носом. Или я уже ищу до чего докопаться, считая, что каждый из тех, с кем я общаюсь, желает напомнить мне о неприглядном прошлом моего двойника? Выясню. Но генералы таким тоном не разговаривают с главами государств.

— Генерал, а что означает ваша фраза — «не обращал внимания»? — нахмурился я. — Хотите сказать, что я, как наследник престола, должен был заниматься разведкой и аналитикой? То есть, помимо основных обязанностей, я должен заниматься и вашими?

Я уже по философски стал относиться к фортелям некоторых чинов, и нарушениям этикета в обращении к царствующей особе, но раз генерал сам напрашивается на роль жертвы для публичной порки, разве я могу ему мешать? Но послушаю, что Дризен ответит.

Однако генерал не отвечал, старательно выдерживая нейтральное выражение лица. А я вдруг ощутил какой-то дискомфорт, будто игла, что так часто колет меня за чужую ложь, вдруг стала струной, которая натянулась между нами, и по мере натяжения всё тоньше и фальшивее звучала.

В таких ситуациях, как правило, следует молчать, кто первый нарушит тишину, тот и проиграл. Однако ситуация сейчас иная. Это я здесь император, я по определению не могу проиграть в этой ситуации.

— Я жду ответ! — хмуро произнёс я, а в следующий миг, струна натянутая между нами вдруг оборвалась, и судя по всему, ужалила генерала пониже спины.

— А хоть бы и так, — не скрывая насмешки произнес генерал, видимо, решив, что обладает каким-то иммунитетом. — Вы, государь, в бытность наследником манкировали своими обязанностями, а иначе не задавали бы странные вопросы. За все время пребывания в должности, я ни разу не видел вас ни в штабе, ни на совещаниях, хотя вы, как наследник престола, должны были это делать. Или вы были заняты другим?

Кутепов помрачнел, и медленно повернулся к генералу. Видимо, хотел сделать замечание излишне разошедшемуся генералу, но я, поймав его взгляд, качнул головой.

Осталось понять, что стряслось с Дризеным. Хамит? Или режет перед императором правду-матку? Нет, определенно хамит. Или решил намекнуть на какие-то неприглядные эпизоды в прошлом? что разведка знает о моем двойнике нечто такое, о чем стоит молчать? Если совсем впадать в паранойю, можно решить, что начальник разведки позволяет себе легонький шантаж.

— А вы, стало быть, сочли возможным указывать своему государю, что он должен делать, а что нет? — покачал я головой. — А сколько вы рапортов отправляли покойному государю, в качестве тайного советника?

— Каких рапортов? — опешил генерал.

— Тех самых, в которых вы указывали, что государь-император неправ, не подпуская наследника к деловым разговорам и вам не хватает цесаревича на совещаниях. Или с указанием на недостойное поведение будущего государя за границей? Или вы поберегли свое мнение для этого совещания? — Не дожидаясь ответа, я продолжил. — Видимо я что-то упустил и Николай Александрович принял новые правила этикета при дворе, раз все внезапно позабыли о приличиях. Вы не то лицо, что может допустить себе делать замечания императору. — я сделал долгую паузу. — Или вы решились на преступное пренебрежение субординацией, чтобы скрыть ещё более преступную оплошность? Или вы решили переложить свои обязанности и просчеты на других. Вот только вы, как погляжу, несколько забылись. —

Во мне разгоралось желание приложить генерала крепким словцом, но я решил себя не распалять до поры. — Я всю жизнь считал, что русская военная разведка — самая лучшая в мире, а оказывается, что она сильна лишь в сокрытии собственной не компетенции. А подготовку к нападению на Россию вы тоже прохлопаете? Хотя, чувствую, за этим вопрос уже не стоит. Ответьте на вопрос, а не действуете ли вы в интересах недружественного государства?

Лицо Дризена сделалось каменным, а меня отчего-то снова кольнуло. С чего бы вдруг? Неужели начальник военной разведки и на самом деле работает на японцев? Конечно, с его-то фамилией впору предположить, что он трудится на немцев, но это чересчур очевидно.

— Мне нужно тянуть из вас ответы? — впечатывая каждое слово спросил я. — вы намеренно скрывали данные о подготовке войны Германии с Францией?

— Я не желаю отвечать на вопрос, на который уже ответил, — сказал генерал, позволив себе ухмыльнуться.