Фактор беспокойства

* * *

На следующее утро наш «Кузнечик», взлетев с горного плато где расположен Калама приземлился уже на берегу Тихого океана на аэродроме Токопилья и дальше деловито поскакал вдоль побережья. В принципе, «кроки» уже не нужны. Полёт проходит над береговой линией служащей отличным ориентиром, но всё-таки стараюсь придерживаться того маршрута, что обозначен на кроках. Во всяком случае «на ночёвку» останавливаемся «в проверенных» местах, где точно есть и кров для ночлега и топливо для заправки «Кузнечика».

Но вот после ночёвки в прибрежном Чала курс прокладываю не напрямую в Лиму, как это отмечено в «кроках», а немного севернее, через город Наска. Ну не могу я просто так взять и пролететь мимо этого загадочного места, тем более что отклонение от маршрута не более пятидесяти километров по прямой и рассчитываю, что весь «крюк» с учётом поисков составит не более ста-ста пятидесяти километров.

Вечером, после посадки «прошвырнулся» по торговым лавкам и базарчику этого богом забытого «городка», что в моей реальности и на «выселки» не смог бы претендовать. Искал фотоаппарат или на худой конец бинокль, но так ничего и не нашёл. Захолустье, блин! Зато до колик рассмешил Альберта своими рассказами о легендах, якобы услышанных от местных индейцев.

— Мишель! Ну ты и фантазёр! Какие нафиг «летающие предки»? Да эти дикари могли «летать» только в одном случае, если их столкнуть со скалы! Какие ещё «ориентиры»? — ну-ну, завтра посмотрим!

Взлетаем с первыми лучами солнца и идём над «Панамериканским шоссе» сейчас более всего похожим на обычную грунтовку. Знаю, что эта дорога как раз и пересекает то самое плато где расположены знаменитые гелиоглифы Наска. Ещё при подлёте к городку замечаю первые «линии Наска». Это не «рисунки», но с высоты трёхсот метров тоже выглядят впечатляюще. Как пересекающиеся или параллельные абсолютно ровные линии.

А вот в двадцати километрах севернее посёлка начинается то самое зрелище, что однажды увидел в своём далёком прошлом, когда ещё и интернета не было, но зато были такие телепередачи как «Очевидное — невероятное» и «Клуб кинопутешественников». Это зрелище действительно завораживает. Опускаюсь до десяти метров, и «картинка» исчезает, кроме каких-то бороздок на земле ничего не видно, но стоит подняться на сто пятьдесят метров и на земле видны фантастические рисунки, в которых легко опознать и «ящерицу», и «паука», и «обезьяну».

Стучу по спинке кресла Альберта привлекая его внимание, а то парень как перегнулся через борт, так и не отрывает взора от земли. Мой друг оборачивается и при взгляде на его лицо меня разбирает смех. Глаза моего товарища словно два окуляра морского бинокля, если и мои такие же, то зря вчера беспокоился о покупке оптики, мы и так увидим всё! Поднимаюсь до трёхсот метров и становится понятно, что всё плато сплошь «разрисовано», но с высоты в километр рисунки уже плохо различимы. Кто и зачем их создал? Для какой цели? На этот вопрос наука не смогла однозначно ответить и в моё время. При подлёте к Лиме натыкаемся ещё на одно плато, так же испещрённое рисунками и линиями, в этот раз спирали, зигзаги, квадраты.

Наверное впервые с момента нашего знакомства Альберт заснул не сразу, а провздыхав и проворочавшись полночи. Видимо мои размышления о сгинувших цивилизациях, не оставивших после себя никаких следов, и его разволновали не на шутку. Пусть помучается, глядишь и выкинет из головы всякую ерунду, а займётся интересным делом. Может ещё знаменитым исследователем станет, без самолёта и делать нечего при обследовании этих гелиоглифов. Вот этим пусть и занимается.

А утром вновь в полёт. Сначала вдоль побережья южной части Тихого океана, а затем и северной. Через сутки ко мне присоединился мой друг и мы стали совершать по три перелёта в день, а если прыжки выходили короткими, то и по четыре перелёта случалось. Летали в основном над побережьем, любуясь шикарными пляжами и красотами предгорий. Пользуясь благоприятной погодой взлетали с первыми лучами солнца, а на ночлег иногда садились в его заходящих лучах.

Единственно что меня беспокоило, это состояние двигателя. Похоже, что свой ресурс он уже исчерпал. Иногда подозрительно покашливал или натужно хрипел, но тянул. Лезть в двигатель с осмотром и регулировками не рискнул. «Не тронь технику — не подведёт!» Лозунг из моего прошлого сейчас был как нельзя актуален, да и чем бы я смог ему помочь, не имея ни запчастей, ни ремонтной базы.

Это с топливом проблем не было, «универсальная отмычка» в виде чеков «Бэнк оф Америка» открывала любые закрома самого прижимистого владельца бензозаправочной колонки. А вот с запчастями «всё сложно», надеюсь только на дядю Альберта, у которого не только «почтово-багажная служба», но и своя лётная школа с небольшим аэродромом.

Порфёненко долетел из Мехико до Асунсьона за три месяца, нам с Альбертом на обратный путь потребовалось всего пять дней. Даже самому не верится, что смогли так быстро одолеть столь протяжённый и сложный маршрут. Так нам и с цирковыми номерами выступать нужды нет и зарабатывать «на бензин» не приходится. Как бы то ни было, но в понедельник восемнадцатого июня наш «Кузнечик», пилотируемый Альбертом, взлетев с аэродрома Кордовы через полтора часа заходит на посадку на частый аэродром его дяди в пригороде Мехико.

Перед этим опять был мой «затяжной прыжок» на максимальную дальность в восемьсот километров из Кесальтенанго в Кордову. Всё-таки отличный самолёт, этот «Кузнечик». Стоит относительно дёшево, для взлёта требуется полоса всего в сто метров, а если взлетать против ветра, то и вполовину хватит, для посадки и того меньше. Даже небольшой ровной полянки в тридцать-сорок метров достаточно, лишь бы перед посадкой кусты не помешали.

В управлении прост, в полёте устойчив, в обслуживании неприхотлив. Топливо кушает любое, лишь бы горело, да и масло при низких температурах не замерзает, если двигатель разогрет и работает. Убедился при перелёте через Анды. И почему этот самолёт не получил распространения? Непонятно! Выползаем из самолёта и осматриваем трудягу, а к нам уже направляется небольшая группа людей.

— Дядя идёт! Ой, что сейчас будет…

— Что будет, что будет… Ничего не будет! Самое страшное уже позади. Альберт, ты Дома, а это главное!