К чему снится Император?

Глава 19

В столице во время отсутствия государя происходили бурные события. Так, студенты внезапно устроили настоящий бунт, требуя произнесения речи оппозиционного профессора Костомарова. Валуев отменил чтение лекции, справедливо полагая, что за ней последует демонстрация. Ответ произошёл незамедлительно, — в Петербургском университете начались беспорядки. Молодёжь свистела, топала, стучала книгами и пугала вузовских работников. Министр внутренних дел действовал аккуратно, но эффективно — активистов вылавливали и проводили с ними соответствующие беседы, особо рьяных отчислили и отправили служить солдатами в армию. Ситуация затихла, но ненадолго. Уже через пару месяцев похороны известного революционно-демократического поэта Шевченко студенты внезапно превратили в антиправительственную манифестацию…

Литератор того времени Никитенко так писал об этих событиях: «…так называемый образованный класс и передовые, как они сами себя называют, люди бредят конституцией, социализмом. Юношество в полной деморализации. Всё это угрожает чем-то зловещим».

Напряжение ослабло с наступлением лета, однако с началом нового учебного года вновь всё забурлило. Начальство попыталось упорядочить студенческую жизнь, введя матрикулы (зачётки), содержащие данные об отметках каждого студента, о взносах им платы за лекции, взысканиях, экзаменах. В матрикулах прописывались также правила для учащегося, за соблюдение которых он расписывался. Студенты отказались брать эти матрикулы, а на лекции почти перестали ходить. Пустующие кабинеты в вузах стали закрывать, но студенты взламывали двери и проводили там свои сходки. Тогда университеты закрыли, а в ответ — толпы студентов стали устраивать беспорядки на улицах. Дополнилось это негативным отношением к власти либеральных преподавателей. Крайним выражением этой неприязни стали прошения об отставке профессоров М. М. Стасюлевича, А. Н. Пыпина, Б. И. Утина, В. Д. Спасовича. В общественном мнении авторитет этих преподавателей взлетел до небес. Кроме того, распространились лживые слухи, что у студентов насильно отнята их касса взаимопомощи и то, что солдаты якобы били прикладами учащихся. Надо сказать, что дворянство, недовольное Александром встало на защиту студентов, периодически оказывая им финансовую поддержку. В этих обстоятельствах, сестра государя, великая княгиня Мария Николаевна встревоженно заявляла: «Через год нас всех отсюда выгонят», а граф Дмитрий Толстой в разговорах с приятелями высказывался в том роде, что через два года «у нас откроется резня».

Широко стали известны и разошедшиеся по столице мысли Никитенко, которые он продолжал выражать на литературном поприще, осмысливая происходящие события: «…Надо не иметь ни малейшего понятия о России, чтобы сломя голову добиваться радикальных переворотов…Да ведь я сапог не дам сшить человеку, который ничего не смыслит в этом ремесле…а здесь дело идёт о том, чтобы издавать законы для государства, направлять политику…Кричать, чтобы перекричать других и сделать свою мыслишку господствующей над мыслями всех своих знакомых…- в этом главная цель наша, а там хоть трава не расти…Вы говорите, что надо разрушить всё старое, чтобы потом создалось новое. Но разве это возможно!.. В общественном порядке бывают перестройки, а не постройки сызнова всего так, как будто ничего не было прежде…Не дразните правительство: вы заставите его, как в нынешней Франции, опереться на войско и массы…»

Радикалы тем не менее издевательски отнеслись к высказываниям Никитенко и им подобным, обозначая всех и каждого ретроградами. Словно бурный поток, либеральная идея сметала всё на своём пути. Молодёжь продолжала неистовство. Попытка освободить задержанных товарищей, привела к серьёзной стычке с полицией. В столкновениях было задержано более двухсот студентов, часть — были ранены и убиты. Для уменьшения растущих жертв Валуев приказал подвести к университетам пожарные насосы и разгонять с их помощью студентов. Одновременно с этим новый министр внутренних дел создал правительственную газету «Северная пчела» и попытался влиять на общественное мнение через неё, привлекая к этому делу и сочувствующего властям Никитенко. Но бороться даже с недовольным мнением (не действием) было крайне сложно. Число сторонников радикалов всё росло. В этом плане серьёзный удар по власти нанёс Чернышевский со своей заметкой «Научились ли?» по поводу студенческих беспорядков. В этой статье автор защищал студентов от упрёков в нежелании учиться. Он говорил, что русские студенты всегда хотят учиться, но им в этом мешают ужасные университетские правила. Молодёжь на своих стихийных собраниях зачитывала эту заметку и находила, что она как раз и отражает всю правду происходящих событий.

Прибывший в Петербург во время разгула студенческих демонстраций государь сразу же перешёл в активные действия…

Как быть? — вот в чём вопрос. Отвечать жёстко на студенческое движение — это значит просто снять симптомы болезни. Социалистические идеи лишь усилятся, да и высшее образование окажется под серьёзным ударом. Отвечать же мягко тоже нельзя, — «прогрессивное общество» сделает вывод, что теперь можно в любой момент «прогнуть» власть. Я решил действовать нестандартно и перехватить инициативу.

В течение короткого времени вышел целый ряд указов, которые поставили в тупик «прогрессивную общественность». Была отменена обязательная форма, но сохранена возможность её добровольного ношения как знак уважения к учебному заведению, убрано в качестве обязательного предмета богословие, но одновременно введено обучение разработанного мною курса философии, отменена плата за образование для выдающихся учащихся и одновременно повышены требования к сдаче экзаменов. Ликвидированы все мелочные правила, введённые Николаем, отменён полицейский надзор за студентами, разрешены студенческие сообщества. Практически исчезнувшие стипендии вновь восстанавливались и ставились в полную зависимость от показателей учёбы. Были приглашены обратно все профессора, ушедшие в отставку или уволенные за неблагонадёжность (критические высказывания по отношению к власти). На должность министра народного просвещения был назначен пользовавшийся огромным авторитетом, выдающийся хирург, прославившийся в годы Крымской войны, естествоиспытатель и педагог Н. И. Пирогов, отстранённый ранее Николаем из-за своих грубых критических высказываний относительно существующих порядков в армии и образовании.

Валуев был шокирован этими указами.

— Как это понимать Ваше Величество? Мне стоит подавать в отставку? Большая часть ваших распоряжений, противоречит моим охранительным действиям.

— Успокойтесь, Пётр Александрович. Ваши действия во время беспорядков я считаю правильными.

— Тогда в чём смысл этих указов? Зачем отменять почти все правила и приглашать обратно на работу оппозиционных профессоров?

— Потому что мы тут проиграли, — вот почему. Надо уметь признавать тактическое поражение и вовремя отступить, чтобы не проиграть войну.

— Я не понимаю, Ваше Величество.

— Всё просто. Пусть лучше эти оппозиционеры сосредоточатся в вузах, чем разойдутся по всей стране. Мы, в свою очередь, будем работать на опережение. Я уже дал указание Шувалову, чтобы он начал внедрять своих агентов в студенческую среду и усилил работу с вербовкой преподавателей.

— Ладно, но почему вы вдруг отменили ограничения для обучения низших сословий. Ваш покойный батюшка, наоборот, запрещал им поступление.

— Это ограничение — слишком явный аргумент для критики. К тому же я заметил, что бунтуют как раз таки прежде всего не самые бедные сословия. Государству нужны умные люди, — пусть будут.

— А матрикулы эти? Как без них теперь, — контролировать студентов же нужно. Опять, как раньше, будем делать, что ли, и пускать на экзамены по паспортам?

— Матрикулы, как раз таки оставим. Ещё и обяжем преподавателей принимать экзамены по строго утверждённым учебным пособиям, в первую очередь пусть все учебные группы начнут сдавать разработанный нами курс философии.

— Профессора могут захотеть давать свои лекции.

— Запрещать ни в коем случае не будем. Иначе начнут это делать подпольно. Пусть ведут собственные курсы в университетах для студентов, но оплачивать их не будем и сделаем необязательными для посещения. Обяжем только, чтобы они не призывали к свержению существующего строя и не оскорбляли власть, — а так чёрт с ними, — пусть критикуют.

— Хорошо. Но ответьте тогда ещё на последний вопрос, — почему Пирогов? Он же совершенно не уважает авторитеты и говорит прямо в лицо гадкие вещи.

— Есть за ним такое. Представьте даже мне как-то во время Крымской войны, будучи полевым хирургом, заявил, что офицеры наши почти сплошь ворьё и что нынешняя русская армия — это дерьмо. Очень грубо и без предоставления конкретных фактов высказался…

— И вы этого человека собираетесь ставить на такую должность?

— А почему нет собственно? Зерно правды в его словах есть. Недипломатично, конечно, педагог высказывается, но всё же. Народ любит, когда правду-матку режут, — нынче авторитет Пирогова огромен. К тому же он на самом деле талантливый врач и педагог, — отрицать подобное невозможно. Пусть он проводит эти реформы. Мягкий, тактичный человек в трясине образования сейчас завязнет, а у него шанс есть.

Изданные указы и назначение нового министра просвещения вызвали бурный восторг «прогрессивного общества». Студенты громко поздравляли друг друга с победой над ретроградами. Население России было удивлено такими значительными уступками самодержавия. Волнения прекратились, но вкус победы привёл к возникновению и более крамольных мыслей, — а что, если можно добиться большего? Александр понимал неизбежность возникновения подобных взглядов и решил действовать, используя принцип айкидо, усвоенный им из прошлой жизни, — остановить противника, используя его же силу и агрессию. «Получите вы у меня образование, сволочи», — думал про себя в это время император.

Интерлюдия

Назначение на должность министра народного просвещения меня удивило и одновременно обрадовало. Наконец-то власти осознали, что я был прав насчёт всего это бардака и коррупции. Я сразу же заявил царю, что соглашусь на эту работу только в том случае, если моим решениям не будут ставить палки в колёса. Александр согласился и даже больше того. Он предложил совершенно революционные идеи, — ввести всеобщее образование и увязать обучение с налогами. Я был шокирован и заявив, что, конечно же, это необходимо сделать и пообещал указать авторство этих предложений. Император, правда, на это ответил, что подобное недопустимо, так как подорвёт веру в самостоятельность министерства и его авторитет. Кроме того, государь пообещал увеличение финансирования образования почти в 15 раз, запретив, правда, тратить любые средства империи на территории Польши и Финляндии. Но даже это было просто гигантской суммой, что не могло не радовать. Фактически Александр решил потратить на образование в течение 5 последующих лет больше половины всех денег, полученных за счёт конфискаций поместий у дворян.