По грехам нашим. Книга 4

***

- С тобой, братко, - громогласно произнес Филипп.

- Куды ж я, також с тобою, - сказал Любомир.

- Вот и добре, - подытожил я.

Пришел ответ от Великого князя и тот давал решение по мордвинскому делу Антяса на откуп всей нашей честной компании, но упирал, чтобы и Филипп и, особенно, Любомир так же приняли участие в задуманном походе, но только по своему собственному желанию. И, если я не сомневался в согласии Филиппа, тот чувствовал все еще свою вину, и можно было быть практически уверенным в положительным решении, Любомир размышлял дольше всего, трижды перечитывая послание князя.

Ну, а княже вновь повел себя грамотно со стороны государственного деятеля, но немного обидно, в отношении меня, проявился, как человек. Идите, мол и воюйте, кладите свои буйны головы на алтарь общей победы – так я думал сперва. Уже позже я нашел множество полезного, что можно было получить по итогам похода и кроме того, чтобы привести мордву под руку великого князя.

Прежде всего, у нас было больше полутора тысяч молодых воинов, которые еще не участвовали в битвах, да и в переходах не так уж и поднаторели. А впереди серьезные схватки, пусть лучше в более легком походе покажут себя с негативной стороны, если такие парни будут, чем это случиться во время решающего сражения с монголами. Да и пушкари наши нуждаются в боевом опыте, должны прочувствовать, что такое работать в цейтноте, а не только подгоняемые ругательствами командиров.

Еще важным моментом будет проверка и обкатка всех наших тактических приемов, как и боевое слаживание различных род войск. Мы уже на учениях пробовали тактику малых многочисленных каре, которую применял Румянцев в войне с Османской империей, или Потемкин, историки в этом вопросе имеют некоторые разногласия. Но, когда мы начали тренироваться быстрым построениям в каре по сотням, началась такая анархия, что она ничем не отличалась от беспорядочного бегства. Можно только поаплодировать солдатам XVIII века, которые умели это делать чуть ли не на марше. Но мы тренировались.

- Что есть по воям, сколько конных, али пеших? – спросил я у двух руководителей воинской школы.

- Нынче тысяча конных, да семь сотен пешцов, - ответил Филипп, а я умилился тем, что он использовал числительное, звучание которого было предложено мной.

- Это унжанския отроки, а в Суздале еще есть, - вслух размышлял я.

Получалось, что мы имеем без какого-нибудь ополчения две тысячи четыреста воинов, да семь сотен наемников, три сотни язычников, которым нужно отработать свое положение. Я и так из-за них рискую. Можно было бы и молодежь подтянуть, в этом времени пятнадцать лет уже воин, но я все еще не искоренил в себе понимания возраста и свое понимание заботы о детях.

- Ипатий увел много добрых воев, пошлю до него, пусть вертает кого может. Доброхвотов еще потребно, милицию всю, наймиты с арбалетами. В таком разе тысяча пятьсот конных, тысяча десятьсот пеших, окромя воев Ипатия. Також вои Антяса. Три седмицы и пойдем, - подытожил я.

По времени вполне нормально должно быть: и сбор урожая проконтролирую, и хорошо подготовимся к походу. А там и Антяс подойдет. Вот Ипатий не успеет прийти, особенно, если трофеев много будет тащить, а я уверен, что много. Либидо Ипатия бурлило и если он эту энергию аккумулирует в агрессию?.. Жалко его противников! Хотя…нет, не жалко!

Три недели пролетели незаметно. Много дел в полях, собрали урожай картошки и, в отличие от зерновых, он выше ожиданий. Я такого не видел никогда и в детстве в деревне. Два куста и ведро с верхом! Теперь задача сохранить все добро.

Занимали меня и дела торговые, особенно я обрадовался, когда узнал, что Лис возвернулся из своей командировки и собирался уже сегодня-завтра прибыть. Понял я пока одно – расторговался он знатно. Даже Симеон прислал весточку, Лис у него останавливался, и выглядел молодой купец, не слугой, а цельным князем.

- Боярин, тама пришли до тебя, - вывел меня из раздумий голос служки – молодого парня, которого держали на подсобных работах в поместье.

- Клич гостя, али сбитень поднесть треба? – спросил я, гадая кто там такой пришел, чтобы я должен лично его встречать.

Тиуны, как и знакомые мне торговцы, входили в дом без всяких церемоний. Знали, что я не особо их придерживаюсь. Но что с меня взять, взрослел то на чужбине, на земле сарацинской. Да уже и привыкли все к моим ляпам, пусть тех и было меньше. Но никого по-пустому не обижал, всем живется намного лучше, чем прежде. Думаю, мне бы простили и капище в центре поместья, поселяне бы простили, церковники, наверняка бы обиделись.

- Ты? – удивленно спросил я глупый вопрос.

Конечно же, он. Некогда просто смышленый паренек, в котором сейчас и графа с бароном признать можно. Именно, что графа или барона. Лис был одет по европейской моде, ну или в стиле ее. Все одежды вычурно расшиты узорами, выполненными золотыми нитями, все пальцы в перстнях, дорогое с каменьями оружие в ножнах. Весь холеный, с высоко задравшимся горделивым носом. Казалось, что этот фанбарон, мой слуга между прочим, даже бывший челядин, пришел не ко мне в гости, а это я с поклоном к нему заглянул. Даже Ярослав казался попроще, чем эта «его светлость».

- Боярин, рад приветствовать тебя, - на немецком языке с прекрасным выговором сказал Лис, причем не озаботился отбить поклон.

Я даже растерялся, не зная, как себя и вести. Увидел бы я того приказчика молодого, но сообразительного, каким отправлял на торг в неметчину, то обнял бы и сразу за стол потащил. Но сейчас…

- Боярин, тебе прислали знатнейшие люди вольного города Любек подарок. Вот это вино, выпей его, а о делах предлагаю поговорить завтра. Прости, устал с дороги, - Лис отвесил-таки поклон, но не такой, как принято на Руси, а какой-то не наш, со взмахом руки. Точно нахватался латинских замашек.

Но покоробило не это, а сама ситуация. Мой слуга, приказчик, который выбился в люди благодаря мне и сейчас, по сути, дерзит. Никак иначе я не могу назвать подобное поведение. Не хочется верить в элементарную глупость приказчика, но Лис чуть ли не бросает мне вызов.

- А ну стой, холоп, - вызверился я, когда, не дождавшись моего ответа, этот щеголь развернулся и пошел прочь.

- Не смей, боярин, я нынче барон и силу маю, - зарычал, будто зверь Лис. Такого тона я от него ни разу не слышал не то, что к себе, но и к его же подчиненным.

Не успел я взять много возомнившего себе крысеныша за шкирку, как тот издал истошный крик и в горницу влетели два мордоворота.

Времени на раздумье не было, и я достал засапожник, бросая его в приближающегося чужака. Попал в плечо и нож отскочил, встретив преграду, скорее всего, встретился с кольчугой, которая была спрятана под одеждой. Мгновение спустя я увидел краешек металлической рубахи.

На летящий в меня успел без труда среагировать, тот описывал огромную дугу. Как можно так бить вообще? Где этого увальня учили? Ушел от удара и ударил в ответ в солнечное сплетение, где мой кулак встретился с железной преградой. Противника отбросило чуть в сторону от удара, но и я почувствовал, что правая рука уже не рабочая. Поломал, не поломал, но кисть онемела.

Пока я рефлексировал, второй нападающий, который немного замешкался от попавшего в него ножа, уже вытянул откуда-то меч и встал в стойку. У меня оружия не было. Недавно отдал на переработку Дарену несколько клинков, один из которых как раз в этой комнате и висел на стене. Кочерга в другом конце светлицы и путь к ней преграждают уже два вооруженных человека, а судя по тем позициям для фехтования, что они приняли, эти тати знают толк в поединках.

- Помогите, убивают! – что есть мочи заорал я, прекрасно зная, что меня услышат.

В какой-то степени мой крик был уроном чести и вероятным спадом авторитета. Ну как же, непобедимый воин и первый смельчак и так взывает о помощи, демонстрируя свою неспособность справиться всего с двумя варнаками.

- Арх, - зарычал один из татей и ринулся на меня с каким-то отчаянием успев зло зыркнуть в сторону съёжившегося Лиса.

Вижу летящее к моей голове лезвие, уворачиваюсь, но чувствую, резкую боль в правой ноге, которая сразу же и отпускает, однако ноги подкашиваются, и я заваливаюсь. Сталь сверкает на острие меча, который готовится рубануть меня и защититься уже нечем и увернуться не получится, мешают массивные ножки стола и сундук.

- Урх, - произнес заносящий для удара меч чужак и упал своей тушей на меня.

В комнате я услышал русскую брань и звон металла. Но очень быстро все закончилось.

- Тебя нельзя оставить и на день, - ворчал Ипатий, когда стягивал тело татя с меня.

- Это мистика, как ты тут оказался? – вымученно спросил я, морщась о боли. Нога и ребра болели.

Ипатий, ничего не говоря, быстро разорвал мне штанину и достал веревку, которой начал перетягивать ногу.

- Да вот, летел на заводных к своему другу, боялся, что тот отправится косить мордву без меня, а он тут с мужиками развлекается. Божана вообще в курсе извращений? – в своем репертуаре, отыгрывая роль озабоченного солдафона, бормотал Ипатий, заканчивая перетягивать мою ногу.

Потом начались разбирательства этого инцидента. Отказавшись от прихода знахарки, или монахини из монастыря, которая ведала в лекарском мастерстве, я решил сейчас же допросить Лиса, понадеявшись на свою регенерацию. Уж больно интересно стало, с чего я был удостоен таких игр. И откуда перемены характера и образа у приказчика, какие тайны и секреты тот рассказал тем, кто списал парня. А его просто списали, подставив под удар. Если бы я был убит, что существовать Лису оставалось часы, если не минуты.

Приказчика не нужно было пытать, использовать элементы психологического давления, он пел, как соловей в мае. Что сказать про случившееся? Все зло в этом мире от баб, замечу, что в данном изречении я разделяю женщин и баб. Этот идиот, ослепленный не одной тысячей гривен серебром и ценнейшим товаром, уже отъезжая на торги в свободные немецкие города, проявлял спесь, я не обратил внимания на это, да и пообщались мы мало. У парня проснулась гордыня, и он посчитал, что я зарабатываю непомерно много и только благодаря талантам своего приказчика.

Дальше, уже в Любеке, Лис влюбился в прекрасную, с его слов даму, дочь какого-то там аристократа. Вот только это был мезальянс. О чем не преминули высказать парню. Встречаться с этой дамочкой не запрещали, но ничего более, чем вздыхания под луной и редкие поцелуи.

Я был уверен, что девку ему подложили, и неискушенный в любви паренек, попался в классическую «медовую ловушку». Во Владимире не так легко было найти себе женщину, а гормоны бурлят. Нужно было подсказать парню, где в стольном граде, за малую деньгу можно было решить проблему, или самому подсунуть ему сиротку. Многие бы пошли на такие условия, если голодно в доме, да перспективный парень…был.

Для злодеев же, после проявления влюбленности Лиса, осталось дело за малым… Напеть красивых речей, обрисовать райскую жизнь и женитьбу с возлюбленной, и шахид готов. Вот только бывший приказчик и не догадывался, что он смертник. Идиот, принял католичество и получил индульгенцию – прощение всех грехов на год. И Лис решился убить меня и сразу же бежать в Любек. Уже был готов караван из зерна и с десятком мастеровых – носителей секретов. Отправиться они собирались сразу же после известия о моей смерти и принести эту благую, для немцев весть, должен был один или даже несколько человек из наемников, которые пришли ко мне, чтобы вступить в милицию. Ну и как можно говорить о том, что средневековые люди были глупее? Такая многоуровневая операция, прямо можно было воскликнуть «браво!», но ноющая боль в ребрах и онемение ноги не предполагало яркого выражения восхищения, даже скупых аплодисментов.