Имперец. Том 5

Глава 19

Лондон, Виталий Алексеевич Романов

Виталий Романов не был полным кретином и прекрасно осознавал, что помощь и поддержка британцев — самая непостоянная вещь в мире. Букингемский дворец — как флюгер, вертится в собственных интересах во все стороны, плюя на любые договоренности.

И когда Виталий из удобной фигуры, которую можно посадить на трон Российской Империи, превратился в головную боль, Его Величество Карл, не колеблясь ни секунды, решил выменять жизнь мятежника на мирный договор с Дмитрием Романовым.

Сидя в своих шикарных покоях в королевском дворе, потягивая дорогое пойло, по недоразумению называемое местными элитным алкоголем, Виталий Романов размышлял о том, насколько переменчивой оказалась его жизнь. Еще недавно он был одним из самых богатых людей в богатейшей стране мира, а сейчас — беглец, одной ногой на плахе, а другой — в тюрьме.

Но несмотря ни на что кое-чего у Виталия было не отнять — он все еще оставался Романовым, а генетику пальцем не задавишь. И если в случае с европейскими аристократами это означало букет генетического мусора, то у Виталия были поколения сильных или хотя бы вменяемых предков. И момент, когда из выгодного инструмента член императорской семьи превратился в предмет торга, мятежный брат русского государя почувствовал тонко.

Но если Его Величество Карл считал, что кроме него у Виталия Романова при британском дворе больше нет никаких связей, то король маленького острова был еще глупее, чем беглый Романов о нем думал.

Ни для кого не секрет, что монархия в старушке Европе и монархия в Российской империи всегда были двумя разными монархиями. У русских правитель был царь-батюшка, помазанник божий и обладатель абсолютной власти. Войска присягали ему лично, а не какой-то там абстрактной власти. Никакие парламенты или советы не могли пойти вразрез с волей государевой. Если только уговорить или умаслить, но это уже другая история.

А в Европе король, как говорится, царствовал, но не правил. И если вдруг в том короле, как в Карле, просыпалась бурная инициатива, то приводить она должна была только к успешным успехам. В противном случае лучшее, на что мог рассчитывать неудачный политический деятель — отречение от престола и отлучение от кормушки с лишением значимой части финансовых благ.

В случае с Карлом его амбиции оказались слишком амбициозны, и вокруг монарха уже начались нездоровые брожения. Русский флот в британских водах! Немыслимо! Неприемлемо! Недопустимо! И кто виноват в том, что к их берегам греб дикий русский медведь? Конечно же, Карл! Ведь это он соловьем заливался о необходимости спонсирования мятежа в Москве, и это он решил выловить беглого брата Дмитрия Романова, и это определенно Его Величество Карл выдумал использовать мятежника повторно. Как будто одной неудачи было мало, чтобы доказать несостоятельность этого человека!

И, конечно же, мало кому в голову бы пришло, что о невероятном величии в случае победы Карлу напевали и нашептывали ночные кукушки, так удачно подложенные ему верными союзниками.

Учитывая все случившееся, а главное, русские корабли и подводные лодки в неприличной близости от британских берегов, шансов отболтаться у Его Величества Карла не осталось. И даже выдача Виталия Романова русской делегации не тянула на дипломатически успех.

Такое себе решеньице в условиях полного отсутствия альтернатив.

Но Виталий, однажды решивший побороться за дело, которое свято считал правым, сидеть и ждать, пока противники доторгуются до чего-нибудь, не планировал. А потому поздней ночью потайная дверь слабо освещенной гостиной в его покоях бесшумно отворилась, впуская гостя.

— Ваше Высочество, — кивнул мужчина лет тридцати, входя в гостиную.

— Ваше Высочество, — кивнул в ответ Романов, делая приглашающий жест.

Сам Виталий сидел в кресле перед камином и цедил виски, вставать ради посетителя он не собирался. Его гость, двоюродный племянник Карла, принц Генри, подошел к столу, на котором разместилось несколько разных бутылок виски, выбрал себе что-то по вкусу и плеснул на два пальца в квадратный стакан.

Романов наблюдал за принцем с некоторой любопытной ленцой. Его Высочество Генри казался уверенным в себе, спокойным, таким настоящим английским аристократом с налетом легкой брезгливости на бледном лице. Но в то же время Виталий знал, что главное при местном дворе, это казаться, а не быть. И прекрасно понимал терзающие мужчину тревоги и сомнения.

— Я рад, что вы нашли время заглянуть в гости, — проговорил Виталий, пригубив из своего бокала.

— Мне стало любопытно, — признался Генри.

Романов приподнял бровь, и его гость пояснил:

— Что человек в вашем положении может мне предложить?

— Полагаю, нечто интересное, — усмехнулся беглец.

При этом он откинулся на спинку кресла, чтобы продемонстрировать свое положение старшего в этой паре. Ведь нарушать порядок может либо глупец, либо тот, кто действительно имеет на это право. И судя по тому, как отреагировал Его Высочество Генри, племянник короля уловил посыл Виталия Романова.

— Я слышал, что консервативная фракция готова возвести вашу кандидатуру на престол, — продолжил член императорской семьи. — Но все упирается в существование нынешнего короля, который так неосмотрительно отказывается от отречения.

— Все так, — легко пожал плечами Генри, вращая бокал в пальцах. — Но, боюсь, вас уже это мало коснется. В Лондон уже едет делегация русских, возглавляемая цесаревичем. И последняя прачка в городе не верит, что русские будут здесь ради каких-то торговых контрактов с нами. Вас скоро попытаются официально арестовать, чтобы тем самым купить лучшие условия мира. Если у вас остались верные люди — бегите. Аргентина традиционно гостеприимна к таким гостям, если у них есть достаточно золота.

— Вы знаете, я всерьез размышлял над этим вариантом, — медленно кивнул Романов. — Но решил, что у меня есть идея получше. Идея, которая послужит на пользу нам обоим.

— Звучит интригующе, — принц покосился на собеседника.

— То, что в Лондон едет русская делегация во главе военной армады, ни при каких условиях нельзя выставить политической победой. А значит, Карл уже проиграл, — объявил очевидное Виталий Романов. — Цесаревич Иван пока еще юн и неопытен, но князь Голицын, который состоит в делегации, на таких делах собаку съел, он выкрутит вам руки и заставит подписать то, что хочется Российской Империи. Это будет кошмарный позор для королевского рода. Всего рода, Ваше Высочество. Ужасная, унизительная пощечина от исторического противника.

Генри недовольно дернул щекой, но прерывать монолог беглеца не стал, съедаемый любопытством.

Учитывая, что слова, озвученные Виталием Романовым, полностью совпадали с выводами консервативной партии, выслушать мнение члена русской императорской семьи было разумно. Каким бы беглым мятежником его ни считали окружающие, брат императора оставался братом императора.

И все еще мог сказать свое последнее слово.

— Так что на самом деле у вас всего два варианта — насильственное свержение Карла, что, увы, может повлечь за собой борьбу за трон в более широком смысле. Ведь ваша ветвь не единственная, которая может претендовать на корону. Либо… — Виталий пригубил виски, намеренно растягивая паузу. — Либо Его Величество Карл скоропостижно скончается при весьма драматических обстоятельствах.

— Вы предлагаете убийство? — прищурился принц. — Но какая вам с этого выгода?

— Обстоятельства, Ваше Высочество. Обстоятельства всегда важны, — тонко улыбнулся Романов. — Если при этих драматических обстоятельствах погибнет не только Карл, но и, допустим, Иван… То мы с вами получим желаемое. Вы — корону, а я — покаянное возвращение на Родину и небольшую передышку до следующего акта.

— Император Российский вас убьет сразу же, как только вы пересечете границу, — с сомнением возразил принц. — И объявит нам войну. И тогда никто не будет в выигрыше.

— Вы мыслите слишком буквально. Но если представить такую ситуацию… — Романов сделал вид, что задумался, словно выдумывал на ходу. — Карл в порыве эмоций убивает цесаревича. Я в порыве эмоций убиваю Карла. Поверьте, на это сил у меня хватит с лихвой. Мгновенная месть. Я же все-таки любящий дядюшка. Как я смогу спустить смерть племянника какому-то британцу? — жестко усмехнулся Виталий.

— Чушь, — презрительно фыркнул принц. — Карл никогда так не поступит. Это самоубийство — в наших водах русский флот.

Виталий Романов внимательно посмотрел на гостя. Тени делали мужчину старше, а языки пламени, отражавшиеся в темных глазах, придавали его образу инфернальности. Дьявол пришел к британскому принцу и предлагает корону за небольшую кровавую плату.

— Карл никогда так не сделает… — растерянно проговорил принц, до которого медленно дошло сказанное. — Я должен буду это сделать.

— Вы или ваши люди, — пожал плечами Романов, отвернувшись от собеседника. — Без разницы. Но так, чтобы у свидетелей не осталось сомнений в том, что же произошло. Его Величество Карл развязал конфликт, а Его Величество Генри этот конфликт уладил. Цесаревич отомщен, а я еще на шаг ближе к трону. Как у вас говорят, ситуация вин-вин.

— Разве император простит вам мятеж и смерть сына?

— Не сразу, но… — Виталий повернулся к гостю с самой хищной усмешкой. — Казнить меня у него уже не будет аргументов. И сейчас этого достаточно.

Принц Генри помолчал, обдумывая предложение. Мужчина потягивал алкоголь из бокала, смотрел на огонь и принимал самое судьбоносное решение в своей жизни. В конце концов, искушение оказалось слишком велико. А цена? Корона на своей голове ее стерпит.

— Я согласен.

Флагманский корабль армады Российской Империи, Александр Мирный

Все-таки были у моего титула некоторые неоспоримые преимущества. Вот каюта, например. Нельзя же поселить князя в кубрик! Так что я довольствовался хоть и крошечной, но собственной площадью. Любви к корабельным путешествиям мне это не прибавило, но, по крайней мере, время до Лондона прошло относительно спокойно.

Я валялся на узкой койке и листал суперсекретные документы, выданные мне князем Голицыным под расписку и прямую угрозу оторвать башку в случае утери или ненадлежащего обращения.

— Может, лучше не надо? — с сомнением спросил я, не спеша принимать запечатанный бумажный конверт.

— Абсолютно точно не надо, — раздраженно ответил Его Сиятельство. — Но Его Высочество настаивает на вашем просвещении.

Тут мы с Андреем Прохоровичем синхронно вздохнули. Я — потому что у меня не было никакого желания изучать британский бомонд, поскольку я был свято уверен, что мне это в жизни не пригодится. А Голицын — потому что явно считал, что цесаревич слишком мне доверяет.

Сами документы на самом деле, на мой взгляд, ничего интересного из себя не представляли. Видал я и посекретнее, так сказать. Но в них был довольно подробно описан весь двор Карла Виндзора, короля Великобритании, с фотографиями и их характеристиками. Ну там, например, министр финансов из консерваторов, любит по выходным играть в картишки и частенько закладывает свою жену и любовниц. Ну и прочие милые пометочки.