Имперец. Том 5

Глава 4

Княжество Калужское, металлургический и машиностроительный завод оборонного комплекса, Александр Мирный

По старой доброй традиции, актуальной для любого мира, любое высокое начальство положено встречать хлебом-солью, бухлишком, а дальше по стандартной программе: экскурсия — и к актрисам в номер. Там еще где-то между бухлишком и актрисами, как правило, подписывались важные документы, которые на трезвую голову заказчик бы ни за что не согласился подмахивать не глядя.

Так вот.

В принципе, с восемнадцатилетним пацаном оно все могло сработать, но им не повезло, и вместо пацана был я.

Завод занимался производством полного цикла — от сталелитейки до сборки оборонных изделий. Так что когда я попросил сначала посмотреть жемчужину промышленности моего княжества, директор завода, он же боярин Лисьев, сильно удивился, но быстро сориентировался.

Нас на очень раздолбанном микроавтобусе типа «буханка» повезли по территории завода — прибеднялись как могли. В принципе, оно бы и сработало, но ехали мы днем, а тачки сотрудников с внутренней стоянки никто убрать не догадался. Наверняка не рассчитывали, что придется мне что-то на трезвую голову да при свете белого дня показывать.

И судя по местному автопарку, сотрудники жили неплохо.

Вообще, у местных аристократов была интересная конструкция. Существовали бояре, князья, великие князья и императорская семья. Великие князья — это родственники и те, кто вошел в клан Романовых. Дальше шли просто князья, поменьше. У них были большие территории и большая собственность. Бизнесы, производства. А в конце пищевой цепочки стояли бояре. Они были как бы, конечно, самостоятельные, но немножко в зависимости.

То есть вот Лисьев имел землю в моем княжестве, завод, которым управляла его семья вот уже несколько поколений, и еще что-то там по мелочи типа газет и речных трамвайчиков. Но если мне вожжа под хвост попадет, я могу лишить его боярства и выгнать к чертовой бабушке ссаными тряпками, потому что земля — моя, и все на ней — мое.

Получается как с многоэтажкой. Земля — городская, квартира — частная, а холл — управляющей компании. И двор в итоге от снега чистить некому. Можно, конечно, пожаловаться на князя императору, но это как жаловаться в городскую управу: результат может оказаться внезапный.

В общем, приехали мы в сталелитейный цех, где посмотрели на работу доменной печи. Очень красиво и зрелищно было, Василиса прижимала ладошки к груди и восхищенно ахала. Я же больше смотрел на фон — рабочие, оборудование ну и все прочее, что, как правило, меркнет за красивой картинкой.

Лисьев заливался соловьем, как бы это забавно ни звучало, и я его почти не слушал, пока краем уха не уловил потрясающее: боярин вдохновленно рассказывая, что их уникальная доменная печь никогда не останавливается.

— Да? — негромко удивился я. — А мне всегда казалось, что доменные печи в принципе не останавливаются из-за особенности технологического процесса.

— Какого? — оживилась Василиса.

— Когда доменная печь остынет, то шлак там встанет намертво. Можно будет выкидывать эту и покупать новую. Я же прав? — спросил я, обернувшись на боярина.

— Э-э-э, — немного растерянно протянул Лисьев. — Да, э-э-э в целом князь совершенно прав.

На этом трель в сталелитейном цехе закончилась, и мы перешли в машиностроительный цех, а затем в оружейку и напоследок заглянули в испытательный центр, где при минус полтиннике морозилась машинка с ракетной установкой вместо кузова.

По ходу экскурсии по заводу я почти молчал, а вот Василиса задавала все приходящие ей в голову вопросы. А также несколько тех, которые я еще перед поездкой попросил ее задать. Хорошенькая девушка с горящими глазами спрашивала и спрашивала боярина, охала, ахала, пока я рассматривал имущество.

В целом, все было неплохо. Цеха в хорошем состоянии, оборудование — тоже, сотрудники…

Вот как понять, насколько хорошо предприятие относится к своим рабочим? Пойти спросить? Так правду в любом случае не скажут. Или побоятся, или преувеличат.

— Ну, а сейчас у нас как раз время обеда, — начал сворачивать обратно к банкету Лисьев, — предлагаю подкрепиться и продолжить беседу.

— Прекрасная идея, — широко улыбнулся я. — Как раз Василиса хотела посмотреть столовую.

— Э? — опешил боярин.

Да что там боярин, вся его группа сопровождения выпала в осадок от такой идеи.

— Давайте сначала заглянем в конференц-зал, там уже для нас все приготовили, а потом и в столовую… — попробовал сделать еще один подход к снаряду Лисьев.

— Но мне хочется сначала в столовую! — капризно надула губки Корсакова.

— Вот видите, Прокофий Константинович, невеста желает приобщиться к поданным. Как я могу ей в этом отказать? — я посмотрел на боярина так, как смотрел на подчиненных на плацу, когда у тех вдруг возникала амнезия на субординацию.

Мужик нервно поправил галстук, но спорить со мной было бесполезно. Я все-таки князь, причем не какой-то залетный, а его непосредственный.

Итак, столовая завода.

Я зашел и сразу уловил этот до боли знакомый запах дешевого общепита. М-м-м, рыгаловка! Василисе это было в новинку, и она уже не изображала щенячий восторг, но дружелюбно улыбалась сотрудникам.

Рабочие косились на нас ошарашенно, не совсем понимая, чего ждать от явившегося начальства в компании каких-то малолеток. Еще больший шок у публики случился, когда я подошел к линии раздачи, взял плохо помытый поднос и попросил положить мне всего по порции.

Женщины на раздаче не испытали ко мне никакого трепета, да и перед начальством тоже не робели. Все-таки кухарки — это особенные представители любой экосистемы, их вообще нельзя смутить или шугануть. В принципе, стояние целый день у огромных чанов и раскаленных плит закаляет не меньше работы у доменной печи, так что…

Я взял свой поднос и, окинув зал, выбрал столик, за которым было всего одно место. Туда и сел.

— Александр Владимирович, так вот же целый стол… — промямлил мужик, но я отмахнулся.

— Ну и садитесь, кто вам мешает.

Василиса все подряд набирать не стала, взяла обычный обед и, опытным женским взглядом определив бухгалтерию, направилась к перманентно сплетничающим женщинам.

Столовая еще пару секунд постояла в относительной тишине, а потом гул человеческих разговоров нахлынул с новой силой. Бесполезно стесняться начальства — помещение слишком огромное, чтобы все время коситься на него.

Я поковырялся в чахлом салате, порцию которого можно было обозначить емким сравнением «как украли», потом в горячем — где в мясной подливе оказалось два с половиной кусочка сухого мяса, и картофельном пюре из порошка. А после спросил:

— Что-то невкусно, да?

— М-м-м… — многозначительно протянули рабочие.

— Но сегодня, наверное, просто неудачный день? — я поднял глаза от своего обеда.

Рабочие снова многозначительно протянули «М-м-м», но по лицам все было понятно — день как день. Может, даже и получше, начальство же приезжает, вдруг чего.

Хотя никому в голову, конечно, не пришло, что «вдруг чего» — это сам князь зайдет покушать в столовую для простых рабочих.

Из столовой мы все вышли довольно быстро и в многозначительном молчании. Разве что Василиса щебетала, какие приятные девушки считают зарплату рабочим — обсудили и платье, и ноготочки.

Лисьев шел мрачнее тучи, а я размышлял.

С одной стороны, дела у завода шли неплохо — прямо скажем, хорошо шли. Госзаказ я перед визитом просмотрел, там Его Величество обеспечил все мощности работой в режиме трех смен без остановки. Цеха тоже в приличном состоянии. С другой стороны, что это у нас получается? Что если очень хочется поэкономить, то лучше экономить на фонде оплаты труда? Или социальных пакетах?

— Прокофий Константинович, у вас же наверняка какие-то предложения по дальнейшей работе уже подготовлены? — спросил я, разбавляя гнетущую тишину.

Боярин оживился.

— Да, да, конечно! Может быть, пообедаем нормально и обсудим?

— Мы уже пообедали, — усмехнулся я. — Давайте поступим так — вы мне передадите свои предложения, я с ними ознакомлюсь и дам вам знать. Договорились?

— Договорились… — вяло отозвался Лисьев, жопой чувствуя, что ждет его не рассмотрение предложений, а зверский аудит.

Впрочем, если работа идет хорошо, возможно, даже предложения разумные. Только где-то посередине часть средств технично подвергается усушке и утряске. Не хочется свое княжение начинать с мандюлей, но что поделать. Спустишь одному — остальные решат, что ты не просто молод и глуп, но еще и бесхребетен. А это опасно в текущих реалиях.

Так что спустя еще одну поездку на буханке и скомканное прощание, я с папкой, переданной Лисьевым, и не перестающей активно хлопать ресницами Василисой покинул территорию завода.

— Что скажешь? — спросил я невесту.

— Скажу, что им очень нужна ревизия, — мрачно ответила девушка. — Живут в регионе и считают, что это позволяет им платить людям меньше. Как только сотрудники не разбежались!

— Ну, у всех есть свои причины не покидать родной край, — пожал я плечами. — Не могу их осудить. Кто-то больше ничего не умеет, кто-то верит в то, что делает, кого-то просто держит земля.

Василиса вздохнула.

— Может, перенесем посещение университета на завтра? — предложил я.

— Нет уж, — возразила Корсакова. — Чем быстрее мы здесь закончим, тем быстрее вернемся в Москву. А то там без нас тоже наворотят.

Я хмыкнул. Трудяжка! Еще пяток лет, и она сама будет строить подчиненных и подрядчиков не хуже меня.

Калужский университет, Александр Мирный

В отличие от завода, университет на нас произвел более приятное впечатление. Несмотря на то, что финансирования тут явно не хватало, зданию требовался ремонт, да и в целом интерьер наверняка повидал молодость моих родителей, атмосфера была бодрая. То ли студенты всегда наводили суету вокруг себя, то ли в целом место, что называется, было хорошим. То ли, не исключаю, женщина во главе учебного заведения делала его более уютным-дружелюбным.

Поднимаясь в кабинет к ректору, я рассчитывал увидеть какую-нибудь милую пухлую тетеньку, эдакую мать всем школярам, что будет вздыхать и сетовать на неспокойных студентов и дырявый забор.

Ректор этого университета действительно произвела на меня впечатление, сильное впечатление. Хотя, наверное, на Василису больше — Корсакова вообще смотрела на нее с восторгом.

Ректором в калужском университете была боярыня Громова. Женщина лет сорока с идеальной фигурой песочных часов, абсолютно седыми волосами, убранными в красивую прическу, одетая в черное платье с небольшим декольте.

Боярыня Громова была вдовой, но траур носила с удивительным стилем и идеально-прямой спиной. Женщина курила сигареты одну за одной в длинном мундштуке, и в ее кабинете висел тяжелый запах вишневого табака, который не выветривался даже через приоткрытую форточку.

Насколько я успел узнать, Громова похоронила мужа, брата и обоих сыновей по разным причинам. На счастье, у боярского рода осталось несколько внуков, и наследование не прервется. Увы, это не облегчало личную трагедию женщины, но ее стойкость восхищала.