Ликует форвард на бегу СИ)

— Точно. Этот крендель так и сказал, что, мол, специальный комитет в парламенте решает вопрос об игре Северной Ирландии с СССР.

— Ни х-хрена себе! — присвистнул Хмельницкий. — П-приехали, называется!

— Малой, а что еще говорят? — насели игроки на Данилу.

— Сказали, что окончательное решение будет завтра, — перевел Мельник бурную дискуссию диктора и специально приглашенного в студию какого-то местного футбольного специалиста. — Боятся волнений после матча, вот и хотят соломку подстелить. Предлагают чуть ли не рано утром играть. Глава их федерации футбола будет вести переговоры с нашим Гранаткиным. Ладно, парни, вы как хотите, а я в бассейн. Устал от этой болтовни. Кто со мной?

— Он же открытый, — удивился Шестернев. — Не боишься хозяйство себе отморозить?

— Ха-ха-ха!

— Эх вы, серость, — ухмыльнулся Данила, глядя с жалостью на товарищей. — Там же табличка специальная имеется: вода подогрета! Совсем, как в бассейне «Москва» — купайся, хоть зимой. Начинайте уже языки учить, пригодится в жизни. Вот, к примеру, купит тебя, Чайка[2], мадридский «Реал» и как ты будешь с тамошними партнерами изъясняться? Руками махать, как глухонемые в поездах?

Хмельницкий покраснел. Но потом, слегка заикаясь, ответил:

— Д-дурак ты, Малой! Пока мы д-доказываем всему миру, что только у нас в стране все с-самое лучшее, никого за границу не продадут! — Другие футболисты загомонили, в основном соглашаясь с киевлянином. Хотя, некоторые призадумались.

— Не скажи, — не согласился с ним Мельник. И вбросил пробный шар. — Вот, к примеру, попросит какой-нибудь западный делец товарища Брежнева отдать тебя или, вон, Жеку Ловчева в обмен на постройку автомобильного завода, и поедешь, как миленький! Вот увидишь, еще в коробку подарочную упакуют и атласными лентами перевяжут.

— Ты говори-говори, да не заговаривайся! — вспыхнул обидчивый Ловчев. — У нас в стране людьми не торгуют!

— Безусловно, — согласно наклонил голову Данила. — Но, с чего ты решил, что мы люди?

— Ты о чем? — уставился на него с подозрением спартаковец.

— Знаешь, есть такой коротенький анекдот: «Было у отца три сына. Двое умных, а третий — футболист».

Игроки снова дружно заржали. Да так громко, что какой-то чопорный джентльмен у стойки портье вздрогнул и оглянулся с возмущенным выражением лица.

— Парни, давайте потише, а то вон того красномордого «сера» сейчас инфаркт хватит, — попросил Мельник, улыбаясь.

Ага, щаз! Ржать начали еще сильнее.

В итоге, после длительных переговоров, на следующий день все же стороны смогли прийти к компромиссному решению: встреча должна была начаться 10 сентября в 17–30 по местному времени. Качалин на установке пояснил, что Гранаткин замотивировал такое решение тем, что советская сборная не может целиком и полностью сломать план подготовки и нарушить общепринятый интервал в сорок восемь часов для отдыха между последней интенсивной тренировкой и игрой. Немного его сократить — да. Но не рушить до конца.

— Малой, в город не хочешь сходить? — окликнул товарища Еврюжихин, когда футболисты сборной потянулись к выходу из конференц-зала, где и проводилось собрание.

— Иди без меня, — с сожалением ответил Данила. — Я разговор с Москвой заказал, так что жду звонка.

— Да ладно! — по-доброму ухмыльнулся Генка. — Опять своей попрыгунье-стрекозе трезвонишь? Влип ты, похоже, паря. Когда свадьба?

— Как только, так сразу, — туманно ответил Мельник. — Вали, бездельник. Иди, дербалызни пару пинт местного пивка. Только смотри, в пабе ни с кем не подерись.

— Иди на хрен!

Поднявшись на свой этаж, форвард оглянулся, проверяя, не увязался ли за ним следом кто-нибудь из игроков сборной. Нет, чисто. Юноша порывисто вздохнул, недовольно поморщился и нехотя подошел к угловому номеру, что располагался чуть поодаль от его собственного. Не успел он поднять руку, чтобы постучать, как дверь, едва слышно скрипнув, отворилась. На пороге стоял давешний комитетчик, что приглядывал за командой.

— Чего так долго? — недовольно поинтересовался он.

— Как смог, так и пришел, — огрызнулся Данила. — Собрание у нас было.

— Ну, заходи, — приглашающе взмахнул рукой чекист и посторонился. — У меня все давно готово, теперь дело за тобой.

[1] САФ — Сэр Алекс Фергюссон. Говорят, тоже мог залепить бутсой в лоб провинившемуся футболистуJ

[2] Чайка — прозвище В. Хмельницкого

Глава 25

1969 год. Сентябрь. Белфаст

Крик — короткий, придушенный, точно человеку пытались зажать рот, а он этому всячески сопротивлялся — раздался, когда Мельник почти добрался до нужного ему места. И, что самое поганое, доносился шум как раз из того переулка, куда футболист собирался по возможности незаметно свернуть.

Данила остановился. Огляделся по сторонам. В тусклом свете фонарей где-то совсем уж далеко от него, вверх по улице, виднелось то ли баррикада, то ли куча мусора. Рядом мелькали размытые тени. Сходить и позвать на помощь? Нет, нельзя, завалит задание. Проще уж сразу дойти до ближайшего полицейского участка и сделать заявление о том, что прибыл в страну, имея за душой некие темные устремления.

Мельник прислушался. В переулке было тихо. И он несколько пугал своей темнотой и очертаниями, смахивающей на пасть неведомого чудовища. В любом случае, заходить внутрь категорически не хотелось, поскольку чуйка буквально вопило юноше в оба уха о ждущих совсем рядом неприятностях.

Черт бы побрал эти волнения, с тоской подумал Данила. Вон, совсем неподалеку виднеется вывеска паба. В обычное время здесь было бы полным полно народа. А теперь, даже возле их респектабельного и внешне безопасного отеля, владельцы подобных питейных заведений предпочитают закрыться пораньше. Ребята из команды вчера попытались посидеть в пивном баре, улизнуть после отбоя и продегустировать втихаря от руководства делегации и тренерского штаба знаменитый местный «Гинесс». Не вышло.

— Охрененная штука, — авторитетно вещал, сидя в холле гостиницы, Еврюжихин, который был большим знатоком и ценителем пенного напитка во всех его проявлениях и знал о нем почти все. — Темное пиво в Англии испокон веков использовали для восстановления сил грузчиков и носильщиков. А чуть позже даже стали выписывать как лекарство для больных и беременных!

— Врешь! — недоверчиво покачал головой Рудаков. — С чего вдруг-то?

— Вру? — возмутился Генка. — Да если хочешь знать, в нем до фига железа содержится, вот доктора местные и решили его применить.

— Эх, вот бы у нас в поликлиниках врачи «Жигули» прописывали! — мечтательно протянул Николай Киселев. — Приходишь такой в магазин и продавцу: «Мне две дюжины. По рецепту!»

Футболисты весело засмеялись.

— Ага, а по другому рецепту вязанку тараньки! — поддержал одноклубника Папаев под новый взрыв хохота. — Ладно, Ген, трави дальше.

— И ничего я не травлю! — обиделся Еврюжихин. — Не знаете, так молчите. О чем это я? Ах да, железо. Так вот, помимо этого в «Гинессе» есть еще несколько особенностей. Одна из них — это очень стойкая пена, не то, что наше «лысое». Представляете, пенную шапку «Гинесса» даже проверяют отдельно — правильная или нет?

— Это как? — озадаченно потер лоб Шестернев. — Что в ней может быть особенного? Пена — она и есть пена.

— А вот ни хрена! — торжествующе заулыбался Еврюжихин. — В «правильной» должно быть не меньше трех миллионов пузырьков!

Игроки потрясенно замолчали, пытаясь осмыслить услышанное.

— Вот буржуи дают, — выдохнул Ловчев с легкой завистью. — Дурью маются! Интересно, как они эти пузырьки пересчитывают?

— К-каком кверху! — грубо пошутил Хмельницкий. — Тебе-то что, ты у нас известный язвенник-трезвенник. Вот и сиди, помалкивай. Давай дальше, «Электричка».

— О, напомнил! — злорадно ухмыльнулся Генка. — В тему твоей фамилии — в «Гинессе» в два раза больше хмеля, чем в похожих сортах пива. А это значит что? Правильно, вкус усиливается! О, еще кое-что вспомнил: дрожжи, которые используются для приготовления, выведены еще самым первым поколением пивоваров. И рецепт их является одним из самых строго охраняемых секретов. А ячмень, что придает пиву вкус и цвет, жарят при температуре за двести градусов.

— Чума! — вытаращил глаза Мунтян и гулко сглотнул. — Черт, захотелось попробовать, просто сил никаких нет терпеть! — Товарищи поддержали его слова одобрительным гулом. Всем тоже жутко приспичило выпить пива! Немедленно!

— Увы! — печально развел руки в стороны Еврюжихин. — Мы с Малым днем заскочили было в бар за углом, а там хозяин уже стоит, фартук свой мнет, и жалобно просит всех клиентов рассчитаться и уйти. Дескать, вечером неприятности могут быть. Дань, про кого он нам рассказывал, не помнишь?

— Да про священника, — покопался в памяти и выудил нужную информацию Мельник. — Пэйсли, вроде бы. Ян Пэйсли. У него здесь что-то наподобие дружин боевых. Эдакий фюрерок местного розлива. Заблокировали католические кварталы и гоняют жителей почем зря.

— А они сами тогда кто? — удивился Мунтян. — Тоже ведь христиане.

— Протестанты, — пояснил Данила. — Да ладно, брось, не вникай, у них тут давнишние терки-разборки на этой почве. И вообще, парни, вы бы поменьше этого любителя пива слушали. «Гинесс» штука коварная — чуток перепил и брык, с копыт!

— Не учи, молодой, — насмешливо протянул Шестернев под одобрительные смешки других игроков-старожилов сборной команды. — Без сопливых как-нибудь разберемся.

— Как знаете, — равнодушно пожал плечами форвард.

Хм, а ведь там, вдалеке, тоже вполне могут быть ребятки Пэйсли, вдруг подумал Мельник, отойдя к стене дома, слепо таращившегося на него черными провалами безмолвных окон. Организовали блок-пост и кошмарят «кафоликов недорезанных». Не, за помощью к ним точно обращаться не стоит! Да и что он им скажет? Там кто-то кричал, пойдемте проверим? Смешно. Скрутят в первую очередь его самого и начнут выяснять, что за птица. А если еще найдут туго набитый кожаный мешочек во внутреннем кармане…

Поколебавшись секунду-другую, Данила все же шагнул в переулок. По-хорошему, надо было разворачиваться и валить, но порученное ему дело, к огромному сожалению, требовало иного решения. Футболист не торопясь миновал арку и, дождавшись, пока глаза немного привыкнут к темноте, скользнул тенью по стеночке во двор старого П-образного дома.

Здесь из грязных, давно не мытых окон сочился слабый свет. Сверху, внутри квадратного куска неба тускло мерцали сквозь редкие облака, звезды. Мельник прошел вперед, стараясь не споткнуться на неровном, в выбоинах и трещинах, асфальте.

Остановился возле обшарпанной, треснувшей двери черного хода с низким крыльцом в две ступеньки и осмотрелся. Ни души. И тишина. Нехорошая такая, давящая. Разве что крысы чуть-чуть попискивают и шуршат возле здоровенного, источающего невыносимое зловоние, мусорного контейнера.

Неужто почудилось, и никакого крика и борьбы не было? В любом случае, никакого связника Данила тоже не наблюдал. Значит? Значит, надо также тихонько выбираться обратно на улицу и валить в отель. Пусть наши доблестные «Штирлицы» сами разбираются со всей этой шпионской мутью. А его дело бегать по травке и забивать голы.