Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2

Вот что бы ты делал? Медленно замерзал рядом с другими такими же замороженными трупами? Или же не побрезговал бы мясом тех, кто своей смертью давал бы тебе шанс выжить?

Маленький, маленький шанс. Призрачный и ничего не обещающий. Это потом возникают моральные и этические угрызения, эфемерного и рудиментарного органа, под названием «совесть».

Ну? Отвечай!

Как бы ты поступил в такой ситуации?

Не знаю, но мне кажется смерти, я бы предпочёл жизнь.

А ты думаешь иначе? Ну, ну… Что-то вериться с трудом.

Конечно, сидя в теплой уютной комнате, легко рассуждать о нравственности. А в реальной ситуации ты готов рассуждать об этом? Кстати, история с самолётом вполне реально, только произошла она не у нас, а где-то в Латинской Америке.

Да какая разница? У нас ещё хуже бывало.

А люди? Окружающие тебя люди…

Ты веришь им хоть на грош?

Люди лживы, лукавы, сребролюбивы. Их влечёт нажива и желание унижать себе подобных. И только страх способен привести это уродливое стадо хоть в какой-то порядок…

Оглянись вокруг! Приглядись к тем, кто тебя окружает.

Это люди? Или стая бездомных собак?

Да и собаки, наверное, более честны. Кто тявкнет, кто гавкнет, кто ногу лизнёт. Но всегда готовы вцепиться зубами и рвать твоё мясо, коль страх свой проявишь.

Не зевай! И не показывай свой страх никому. Даже если и боишься. Всё равно. Хотя бы не показывай, что боишься…

Все боятся. И я боюсь.

Ведь страх — это не порок, а способ выжить в нашем мире. Если бы я смог избавиться от страха — я стал бы всесилен.

Абсолютное избавлении от страха, это и есть секрет бессмертия.

Но страх нельзя победить. Его можно слегка усыпить, притупить его бдительность. Но тогда рискуешь пропустить момент опасности, когда ещё можно спастись, и попадёшь в другой момент, когда спасаться либо поздно, либо сложно.

А спрятать свой страх от других, и прослыть смелым человеком можно. Есть отличная норка для того чтобы спрятаться в ней. Там прятаться можно глубоко и надолго. Внутри себя.

И все про это знают. И все там прячутся. И я тоже…

Спроси кого угодно: боится ли он смерти?

Вот ты, например?

Боишься?

А чего конкретно?

Стоит ли бояться небытия?

Или всё боятся чего-то другого? А называют всё это, обобщая, словом «смерть».

Неужели это так страшно? Это же просто переход из одного физического состояния в другое.

Страх смерти можно разделить на множество подстрахов поменьше.

Страх боли перед смертью?

Но смерть прекращает боль.

Страх расставания с этим материальным миром?

Но там, за гранью, нам ничего не понадобится из того, что здесь мы ценим.

Да чего там опять из пустого в порожнее переливать одно и тоже?

Страх.

Вот что правит миром.

А смерть — одна лишь в жизни точка, все остальные — запятые.

И на этом маршруте от рождения до смерти именно страх подстерегает нас на каждом шагу. То пугая нас до смерти, то наоборот предостерегая от белёсой старухи с косой.

Но страх с нами всегда и везде. Даже во сне приходит нам с кошмарами…

То просто заставляя просыпаться в холодном поту…

То показывая пророческие страшилки из возможного нашего будущего.

Я не знаю, чем закончить всё вышесказанное…

Сказать, что всё, конец?… Это было бы слишком просто.

Я уже умирал. А потом снова вернулся. И пусть я вернулся не туда, откуда ушёл, но всё же…

Так чего же мне ещё бояться?

***

Откуда-то издали приближаясь и усиливаясь ко мне снова прилетела боль…

Боюсь я боли или нет… Но больно всё равно…

И, кажется, сознание снова ко мне сейчас вернётся…

Глава третья

Тебе не страшно жить на этом свете?

Мне нет. Я научился убивать.

Я страх убил в себе. Он мне ответил

За то, что раньше смел меня пугать.

Убил я злость. За что? Вредила всюду.

Мешала жить… Мешала жить любя.

Убил я зависть, мелкую паскуду.

Ей отомстил за всех, и за себя.

Пытался совесть задушить. Сама издохла,

От угрызений внутренних своих.

Хотел убить любовь, она усохла.

Остался лишь короткий нежный стих.

Почти со всеми смог я разобраться.

Что там осталось? Грусть-печаль-тоска?

Да ну их! Неохота мне мараться.

Пускай живут… Пускай живут, пока…

Тебе не страшно жить на этом свете?

Убей в себе свой бесконечный страх!

Мы сами пред собой за всё в ответе.

А если что не так? Увы и ах!

Не бойся победить в себе гордыню,

Свой страх и всё, что есть вокруг него.

Оставь себе на память своё имя!

На этом свете хватит и его…

***

Снова сильно тряхнуло, я задел правым плечом за что-то твёрдое и зашипел о боли. Кричать я не стал, хотя очень хотелось… Правую руку в районе раненого плеча просто пронзало насквозь нестерпимой болью.

За окном мелькали зелёные деревья, но дорога была такой неровной, что машину снова тряхнуло. Я пришёл в себя. Мне было больно, мокро и…

Блин! Я… Я на Земле.

Я еду в машине… а этот болван, который не снижая скорости не пропускает ни одной ямы на дороге — это Натан. Мой боевой товарищ… Мой напарник…

— Натан! Потише! Не дрова везёшь.

Он затормозил так резко, что я чуть не влетел в лобовое стекло. Или даже чуть не вылетел через него.

— Ты охренел, что ли?

— Инга! Ты как? Как себя чувствуешь? Что с тобой?

— Ты лучше меня знаешь, что со мной, наверное. Я после реки ничего не помню…

***

Вот тогда он мне всё и рассказал. Как я плыл, прямо в одежде через реку, загребая одной рукой. Как я, не доплыв чуть-чуть, потерял сознание и свалился в воду лицом вниз. Как он меня вытащил и донёс до машины.

И вот теперь он меня везёт в больницу, потому что я истекаю кровью.

— Ты о чём? В какую на хрен больницу, Натан? Там меня сразу повяжут с огнестрельным ранением. Да и тебя заодно. Где мы сейчас?

— Я не поехал в Шую, объехал слева… Мы сейчас едем в Иваново. Ещё минут двадцать…

— Никакого Иваново. Увидишь по дороге какой ручей или речку. Съезжай к воде….

***

Ручей нашёлся почти сразу. Небольшой. С метр шириной. То что надо. Я кое как добрался до воды. Стащил с себя куртку и рубашку. Присохшую уже ткань пришлось отдирать Кровь снова стала сочиться из потревоженной раны.

— Натан! Там в свёртке, который я принёс, вещмешок. Там должны быть и бинты…

Так. Надо рану осмотреть. Правой рукой не пошевелить. Откликается резкой болью на каждое движение. Не думая про возможность занести в рану инфекцию, пытаюсь промыть рану намоченной в ручье рубашкой. Получается плохо. Но я снова мочу окровавленную тряпку в ручье и пытаюсь стереть кровь, хотя бы вокруг раны. Сейчас не до инфекции. С этим и потом можно будет разобраться. Так… Есть входное отверстие… А сзади мне не видно.

Вернулся мой напарник с бинтами в руках. Принёс сразу много. Мне столько может не понадобиться. Ну да ладно…

— Посмотри сзади! Есть выходное отверстие от пули?

Блин. Такое ощущение, что это не я от потери крови сейчас сознание потеряю, а мой друг свалится в обморок от одного только вида моей крови…

— Натан! Пожалуйста! Только не падай в обморок. Я тебя потом до машины не дотащу одной рукой. — пытаюсь шуткой вывести его из заторможенного состояния.

— Да, да. Сейчас. Нет. Сзади всё опухло. Кговь. Много кгови. И шишка какая-то.

С трудом дотягиваюсь до пресловутой шишки… Больно, блин… Но, кажется, картина проясняется. Пуля попала мне в правую руку, когда я её поднял, чтобы выстрелить в капитана. Поэтому рана получилась как бы по диагонали. Войдя в бицепс, возможно задела кость и застряла под кожей сзади на пробив её… Тут без стакана, ну то есть без рентгена не разберёшься…

— Натан! Постарайся забинтовать потуже. Не жалей бинтов. У нас их много.

С болью и матом, я чуть приподнимаю руку, чтобы ему было удобнее бинтовать.

— Тебе надо к доктогу!

— А у тебя есть с собой врач?

— Надо в больницу!

— Нельзя в больницу. Сразу нас менты загребут. И меня, и тебя.

— Но так нельзя оставлять…

— У тебя есть в Москве надёжный друг, и чтобы ещё немного медик? Кто угодно… Санитар, фельдшер, акушер. Да хоть ветеринар.

— Ветегинаг есть… — оживился Натан. — Мы в школе учились вместе. Он… Надёжный. Вадик Кац. Правда я его лет пять как не видел, но знаю, что живёт и работает он всё там же…

К этому времени он уже закончил меня бинтовать. С помощью Натана я надел чистую и сухую куртку. Правую руку я не стал впихивать в рукав. Левую надел как положено, а на правую сторону куртку просто накинул. Натан застегнул меня на все пуговицы. Думаю, что сойдёт и так.

— Смотри. Нам до Москвы часа два не меньше. Сразу поедем домой. А потом ты съездишь за Вадиком. Я подскажу, что взять с собой. Думаю, что он разберётся. Но подробностей моего ранения ему сразу не говори. И про огнестрельное ранение не упоминай. Просто скажи, что нужна его помощь. Если он надёжный друг, то поможет, особо не выясняя подробностей…

Мы подошли к машине… Да. Это я сильно сиденье извазюкал.

— Натан! Придётся сейчас машинку слегка помыть. Смотри на сиденье кровь. И на дверце тоже. Можно моей рубахой. Её всё равно уже только выбрасывать. Да и кстати, надо бы после всю окровавленную одежду припрятать. Так нельзя бросать. А то бдительные граждане могут не так понять. Лопатка есть. Можно прикопать у ручья.

Я присел на травку возле машины. Меня снова начало штормить. Но я держался. Мой соратник суетился возле машины, смывая оставленные мною следы крови.

Наконец я уселся на переднее сидение, стараясь не задевать правым плечом ни обо что. Не хватало, чтобы снова рана закровоточила. Опять машину мыть придётся…

Водитель с лопаткой в руке вернулся, и сунув шанцевый инструмент под сиденье, завёл нашего железного коня.

Я смотрел на дорогу. А в глазах мелькали белые мушки… Надо было ножи отстегнуть… Пришла в голову запоздалая мысль. Револьвер я давно засунул под своё сиденье, ещё до того, как спустился к ручью…

Мне даже удалось устроиться на сиденье поудобнее. Боль притупилась и из острой, превратилась в противную ноющую…

Из последних сил я пытался не заснуть, хотя меня просто вырубало. Так бывает после суточного дежурства, когда не удалось прикорнуть хоть на часок… Состояние такое, что стоит только прислониться к чему либо, и сон тут же накроет вязкой пеленой…

Не спать! Не спать! Это так тяжело, когда хочется закрыть глаза и спать, спать, спать…

Хорошо, что верный друг так умело попадает во все кочки на дороге, что заснуть не удастся ни за что. А меня всё равно тянет в сон.

Я знаю, что это от потери крови, от ранения, от адреналина, которого много было в крови, а теперь он… А куда он девается потом? И зачем…

Не спать!

Мы не заезжали ни на какую заправку. Я спросил про это у нашего водителя, но он убедил меня, что бензина хватит до дома… Надеюсь, что он прав. А то стоять на трассе без горючки — не в кайф. Особенно сейчас. Канистра то с горючкой у нас в запасе есть. Но думаю, что без моей помощи Натан может этот творческий процесс один не потянуть. А из меня сейчас помощник никакой.