Давным давно была...

— Мне нужно поговорить с капитаном корабля, — только и смог произнести Илья, когда его закутывали в бушлат.

— Не волнуйся, теперь точно поговоришь с капитаном, и не только! Какого черта тебя понесло к боевым кораблям, а? — обнадежил его какой-то офицер.

Как оказался в каюте Илья не помнил. Рядом с коечкой на «баночке» (так называют на флоте табурет) лежали трусы, тельняшка и больничная пижама. Илья одел все, кроме пижамы и открыл дверь, прищурился, чтобы легче привыкнуть к яркому свету…

— Что, оклемался, утопленник? — поинтересовался мужчина в белом халате. — Далече, боец, собрался? Если в гальюн, то направо.

— Сколько сейчас времени?

— Ночь уже, твои родители тебе уже небось, утопленником считают. Готовь зад под батин ремень…

— Сколько времени???

— Сколько-сколько, вот заладил! — мужчина посмотрел на часы. — 15 минут первого…

— Мне надо срочно поговорить с капитаном. Очень надо! Я должен сообщить важную вещь. Я для этого и плыл к вам. Пожалуйста, разбудите капитана! — Илюха почти плакал.

— Ты только давай сырость не разводи, герой, а то море и так — соленое. Щас узнаю, капитан, вроде бы, не спал… да и одежду принесу, не идти же тебе к Кравченко в трусах и тельнике.

Федор Иванович Кравченко, капитан первого ранга, командир линкора «Парижская коммуна» не спал, он готовился к разбору учений, которые проходили с 14 по 18 июня. Маневры закончилось, корабли возвратились в Севастополь, однако «оперативная готовность номер 2» на флоте была сохранена. Разбор маневров планировался на 23 июня., проведение разбора будет делать Военный совет флот. Федор Иванович не имел дурной привычки ходить на разборы без досконального личного разбора действий.

Правда, его слегка выбили из колеи, когда доложили, что из воды подняли парнишку. Что он забыл у кораблей ночью? Корабли были затемнены, но город переливался всеми возможными огнями. А теперь малец вообще требует переговорить с капитаном…

«И чего его к нам понесло? — просто застряло в голове у Кравченко. — И так голова пухнет от дел и вопросов. Так еще завтра куча разборок по поводу этого пловца!»

Капитан линкора выслушал Илью, не перебивая.

«Интересно, — подумал он. — В городе ориентируется плохо, не местный. Говорит, что сын офицера с Северного флота, приехали погостить к другу отца, фамилию друга отца не называет, говорит, что дядя Слава — «Кап Три». Но откуда простой мальчишка знает о том, что сегодня оперативный дежурный по Черноморскому флоту капитан 2 ранга Рыбалко, а дежурный — начальник штаба контр-адмирал Елисеев? Откуда он может знать о секретном приказе о подготовке к отражению возможной провокации 22–23 июня? А если правда — война, то медлить нельзя. А если провокация?… Будь что будет…»

Командир линкора «Парижская коммуна» Кравченко приказал связаться с дежурным по флоту.

— Николай Титович, приветствую Вас! — начал Кравченко. Товарищ контр — адмирал в штабе? Вот как значит… — Кравченко с интересом взглянул на мальчишку, который попал на линкор в 22.47

Как и предсказывал мальчишка, контр-адмирала Елисеева не было в штабе, он отлучился около 23.00 21 июня, в штабе был только капитан 2 ранга Рыбалко.

— Николай Титович! Вот такая у меня вышла заковыка…

Прошло несколько минут, и Илья уже разговаривал с оперативным дежурным по флоту. Этот разговор вызывал все большее удивление командира линкора…

— Ну, товарищ капитан 2 ранга, послушайте меня. Ну откуда я мог узнать о пришедшем около 23 часов приказе о готовности к возможным провокациям со стороны немцев и их союзников? Подумайте? Что? Откуда? — Это вопрос действительно застал Илью врасплох. Не говорить же, что ты из возможного будущего. — Понимаете, я просто знаю. Я Вас понимаю, Вы мне не верите, но это война! Поверьте, если Вы заранее отдадите приказ о готовности № 1, то у флота будет больше времени на подготовку к отражению налета самолетов. Адмирал Кузнецов пришлет приказ, но только в 1 час и несколько минут, а налет будет в 3. 5! Если нет? А Вас и так отдадут под трибунал, но потом оправдают. А я? Я не знаю, что со мной будет. Да, о других знаю, а что ждет меня — нет… Подождите, послушайте меня! Просто пошлите за офицерами оповестителей, если нет возможности объявить большой сбор. И еще… когда, все же, объявят большой сбор, то обратите внимание на огни Херсонесского маяка и Инкерманские створные огни, их нужно будет погасить… Пожалуйста. А куда я денусь с корабля? До свидания.

В 1 час 03 минуты 22 июня, через 17 минут после этого телефонного разговора, в штаб Черноморского флота пришла телеграмма…

В 1 час 15 минут командующий Черноморским флотом, вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, объявил готовность № 1.

В 1 час 55 минут по главной базе Черноморского флота был объявлен большой сбор. Завыли сирены, постепенно стали гаснуть огни на улицах и в домах.

Около трех часов ночи оперативному дежурному сообщили, что посты наблюдения и связи (СНИС)и посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), оснащенные звукоуловителями, слышат шум авиационных моторов… Рыбалко доложил об этом Елисееву…

В 3 часа 15 минут начался налет немецкой авиации на главную базу Черноморского флота Севастополь и города Одессу и Измаил.

За карасями.

— Юр, кто кого взял на рыбалку? Я — тебя или ты — меня? — Серёга уже начал злиться. Они стояли у этой развилки минут пять. — Тебе говорят — налево надо, налево!!

— А я говорю — направо! — Юрка, парнишка не малых размеров по ширине, даже размахивал руками, пытаясь доказать свою правоту…

— Направо через мост будет Сынково, а налево — Чулпаново! Ты ведь сам спрашивал, где я таких карасей наловил! А в Сынково одни верхоплавки ловятся!!

— Ты сам ничего не знаешь! Вот, Серый, у меня на Гугл-карте всё ясно нарисовано. Мы — вот здесь, а Чулпаново — направо!!

— Юрка, не беси меня. Я знаю куда идти — налево.

— Ну, ты и «левый»! Левее левого!

— А пошёл-ка, ты, «ферзь гамбитный», куда подальше … направо! — Серёга плюнул под ноги, растёр и пошёл по левой тропинке — Налови побольше верхов плавок! А можешь и низов от трусов. — Окончание этого каламбурчика Серёжка пробубнил уже себе под нос…

— Скорее ты поскользнешься на ровном месте, и будешь скользить долго-долго, а потом я, может быть, и наловлю верхоплавок! — крикнул в спину Серёжке Юрка, уходивший направо, не поняв приколки.

Вот так всегда бывает: собираешься на рыбалку, этот, тростниковый кабан — Юрка канючит — достаёт, чтоб его взял, место показал… Ждал его ещё 20 минут — встать в 5 утра не может, а потом командует! Карта какая-то! Будто Серёжка здесь первый раз ходит! Покажет он теперь ему рыбное место…

— Ай, чёрт… — Серёжка поскользнулся в овражке, больно стукнулся спиной и затылком, в глазах у него потемнело, и съехал на заду до самого низа. Серый потёр спину, почесал затылок, похлопал себя по заду, отряхивая пыль и грязь (слава богу, что рюкзачок, а-ля вещмешок, висел на одном плече, а батяня заставил одеть телогреечку — мог сильнее треснуться). — Ну, зараза — Юрка, наловишь ты сегодня верхоплавок.

Серега, по дороге, достал из кармана телогреечки (хоть и очень теплый конец апреля, но батя, сказал, пригодится — не месяц май!) сигарету, закурил. Он не был пай — мальчиком, чуток покуривал, мог выдать «пару ласковых», мог и пойти на драку с несколькими более сильным оппонентами, занимался и карате, и рукопашкой (как любил говорить его отец: «Добро должно быть с кулаками!»). Но и «раздолбаем» Серый тоже не бы: к мелким не приставал, в школе был середнячком (не отличник, но и не «дырка», всегда помогал родителям (если просили), любил смотреть фильмы и читать книги о войне…

Как ни странно, но Серёжка сегодня заплутал и вышел не как всегда, к реке, а у деревни.

«Ну вот, теперь через всю деревню тащиться». - подумал он с досадой.

А солнце, похоже, садилась. Полусонное, полу лирическое настроение испарилось, когда на его пути оказались две железнодорожные колеи: «Откуда здесь рельсы, ведь поезда ходят через город? Военных частей тоже рядом нет. Сколько ходил по деревне к колодцу за водой, ни разу рельсы не видел. А может я ещё в овраге лежу, а это мерещится?» — Серёжка с силой пнул рельс. Рельс загудел, а Серый зашипел, пытаясь приглушить боль: рельс был настоящий. И всё же, что — то было не так, как обычно. Серёжка ещё раз посмотрел на солнце, пытаясь понять, то ли его крыша уехала и очень далеко, то ли он находился в овраге очень долго, потому что солнце действительно садилось.

— Это он?

Сергей резко обернулся, от неожиданно раздавшегося за его спиной громкого голоса чуть было не подпрыгнул. Сзади к нему подошли тёмноволосый, крепкий мужчина в нательной рубахе, галифе и сапогах и босой парнишка, ровесник Серёжки, вся одежда которого состояла из старых замусоленных штанов. Парнишка, видимо, только что купался, волосы у него были мокрые… «Закаленный пацан, в апреле купаться

— Он, дядя Вася…

— Ну-ка, пойдём, разобраться надо, — мужчина положил Серёжке руку на плечо…

— А чё, здесь нельзя? — Серёжка отдёрнул плечо.

— Тебе сказали: «Пойдём», значит, пойдём! — мужчина крепко Серёжку за руку чуть повыше локтя.

Дядя Вася оказался начальником местного отделения милиции старшим лейтенантом Василием Петровичем Кутиным. Об этом Серёжка узнал, когда он с «дядей Васей» и мальчишкой вошли в одноэтажное здание с вывеской на двери: «Милиция»…

— Старшина! Онищенко! Онищенко!

— Здесь, товарищ старший лейтенант! — из одной из комнаток появился взъерошенный старшина.

«Милиция… Хоть бы вывеску сменили! Ну и форма у них. На складах завалялось обмундирование времен царя Гороха!» — усмехнулся про себя Серёжка.

— Старшина, спишь что ли?

— Никак нет!

— Ладно, Онищенко, зубы не заговаривай. Обыщи малого.

— Не имеете права меня обыскивать! Сначала сообщите моим родителям! — тут Серёжке захотелось, как всегда, покачать права. — Сейчас не 37 год и мы не в НКВД!

Старший лейтенант и старшина переглянулись. Мальчишка стал похож на одетую в штаны гипсовую статую (была такая шутка в пионерских лагерях). Первым в своё нормальное состояние пришёл старшина.

— Поговори тут еще! Лицом к стене! — он дал «леща — подзатыльник» и резко развернул Серёжку и, прижав одной рукой к стене, другой начал обыскивать.

— Ну, ты и птица. Да, сейчас не 37 год, а 41, но в одном ты ошибся — это НКВД! Это так же верно, как то, что я — Кутин!!

— Товарищ старший лейтенант! Да он — шпион! Посмотрите-ка! — из внутреннего кармана телогрейки старшина достал пачку «LM» и зажигалку. — Папироски-то не наши!

«Вот это я попал…куда попал? — думал Серега. На рукоприкладство старшего он мог бы и ответить — отец учил, что неважно, кто на тебя поднял руку — надо бить в ответку. А тут просто наступил ступор от непоняток: безропотно выполнял все приказы. — Где же я? Я, наверное, свернул себе шею в овраге… или просто потерял сознание и это я брежу…»

Через несколько минут Серёжка стоял лицом к стене, а милиционеры тщательно изучали каждый сантиметр его одежды и содержимое рюкзака на наличие шифровок, ампул с ядом, шпионских хитростей и других уловок. После осмотра ему разрешили одеться.