Стальная душа — Прототип

Глава 2

Через тернии к звездам. Проблема возникла сразу же. Она витала в воздухе вокруг, уже в первые часы, но окончательно смирились с нею только через время. У Советского союза просто-напросто не было технологий. Банально до омерзения. Страна, измученная войной и пытающаяся обрести прежнее устойчивое положение в жизни, была неспособна на крупные инвестиции. Проще говоря, отстраивая дома и заводы, ремонтируя школы и больницы, приводя в порядок испещренную войной землю, страна была не в силах тратить огромные деньги на создание оборудования, обладающего достаточной вычислительной мощью, чтобы определить молекулярный состав и уровень энергии инопланетного судна. Многие ученые обращали внимание на крупные страны запада и востока, особенно выделяя тот факт, что их финансовые возможности превосходят возможности Советов и подобный союз может иметь неплохие последствия.

Однако, по свойственной русскому духу упертости, главы государства не оставляли надежды на свою самодостаточность. Наполненные беспочвенной надменностью и скрытой агрессией к Америке и подобным ей странам, советские вожди собирали лучших ученых государства и бросали их в поистине адовые условия. Финансирование отсутствовало практически полностью. Даже еду не всегда привозили вовремя. Работали в полумраке, из-за экономии электроэнергии, в сырости и холоде. Чего уж говорить, что всем работникам «Объекта 117», военной базы на которой находился инопланетный корабль, не разрешалось выходить на улицу, связываться с близкими, разговаривать друг с другом больше трех минут. Все это во славу нашей державы, во имя красного стяга. Люди чувствовали нарастающее возмущение, они заболевали и умирали в тяжелейших условиях, а начальство преспокойно покуривало сигары, сидя в дорогих креслах или выступая на партсобраниях и съездах.

Все это продолжалось три года. Когда на объекте случилась маленькая революция и погибло больше двадцати человек, главы решили пересмотреть свои взгляды. Время шло, а движения вперед не было. Одно сплошное топтание на месте. Итогом всего этого было подписание абсолютно секретного контракта с Японией и США. Эти две страны были выбраны не случайно — самые богатые и перспективные, с лучшими умами на планете, дерзкие и смелые, их молодые ученые не боялись новизны, не боялись риска и неизвестности. Своей уверенностью они заражали советских ученых, свежий молодняк из институтов и техникумов и те бесстрашно бросались вперед. Наступила эпоха исследований.

Не все было гладко. Случались и неприятности. Воровство образов и чертежей, попавшие в руки журналистам фотографии и видеопленки, межнациональная рознь, политические и нравственные несоответствия, стремление КГБ к безраздельному контролю, все это провоцировало частые конфликты и недомолвки. Дальше продолжаться так не могло — у глав государств просто не было времени так часто созывать советы, ища правых и виноватых. В какой-то момент люди начали понимать, что дело которым они занимались, требовало другого, абсолютно нового подхода. Нельзя было допустить, чтобы из-за глупых черт человеческого я, пошатнулись международные отношения и нарушилась тонкая грань грядущего прогресса, которую сейчас едва-едва приподнимали лучшие умы трех стран. Люди играли с необыкновенной и бесспорно огромной силой, здесь не могло быть ошибок. Необходимо было придумать организацию, полностью посвятившую себя изучению чужой технологии и несущую за нее ответственность. Так был создан Унион — военно-научная организация, подчиняющаяся лишь президентам стран объединения, обладающая практически неограниченным финансированием и полномочиями. Вся информация об Унионе была строго засекречена, а сама организация ушла в подполье на территории того же «Объекта 117». Минимальное количество людей «снаружи» знали о существовании Униона, и это шло на руку всем. Внешне отношения стран оставались прежними — холодная война, начавшаяся практически сразу после второй мировой, набирала еще большие обороты. В СССР запрещался ввоз товаров иностранной тематики, бежавшие за границу считались изменниками, за ними охотилось КГБ, джинсы продавали из-под полы, о зарубежье говорили шепотом, а в глубоком безлюдном сибирском уголке, под толщей промерзшей земли, группа ученых разбирала на молекулы инопланетный корабль. В то время еще никто не догадывался, каких беспрецедентно революционных масштабов открытия принесут исследования.

«Объект-117» превратился в отдельное государство. Количество персонала росло, изучение чужих технологий приводило к развитию наших. Добавлялись приоритеты, появлялись отделы по подготовке солдат особого реагирования, рождались новые проекты, разрабатывались первые образцы вооружения будущего.

К концу семидесятых ученые совершили открытие, которое могло повлиять на весь окружающий мир — создание опытного образца инопланетного источника энергии. Вся исследовательская группа была убеждена, что перед ними был первый в истории человечества работающий прибор порожденный использованием квантовой механики. Никто так и не смог объяснить принцип его работы, но прототип, схожий по размерам и энергетическим показателям с машинным аккумулятором, в ходе эксперимента заменяющий главный генератор, обеспечивал энергией всю базу, без необходимости подзарядки. Именно в тот день, когда главы государств аплодировали группе молодых ученых, родилась идея создания нового вида вооружения, беспрецедентных сил и возможностей.

Основав новую исследовательскую группу, под руководством советского физика-ядерщика Аркадия Волкова и американского механика Габриеля Смита, Унион принялся за разработку новых видов военной промышленности. В первую очередь были зарегистрированы проекты «Левиафан» и «Твердь». Всего пару лет назад это казалось абсолютно невозможным, но к восьмидесятому году строительство военных баз, размерами не уступающих целому городу было лишь вопросом времени. Сверхскоростные самолеты, вертолеты с реактивными двигателями, супертяжелые танки, экзоскелеты для пехоты, непробиваемые бронежилеты, разработанные на основе инопланетного металла. Из рук союза Волкова-Смита выходили фантастические проекты, амбициозные, неповторимые. Но девятой симфонией двух ученых оказалось другое.

Мысль подкинули японцы. Большие любители фантастики и аниме, они пришли с необычной идеей. Первый год никто не воспринимал ее всерьез, но по мере продвижения в изучении инопланетных технологий, отношение менялось. Исследователям дали три месяца на научное обоснование этой теории — если они убедят власти, что машина с подобным двигателем и вооружением сможет работать, им дадут все необходимое… Ученые не уложились в три месяца, им хватило двух. Когда Волков стоял перед огромным переполненным залом сотрудников базы, впереди которых сидели главы трех государств, и готовился к окончательному докладу, он не испытывал ни малейшей доли волнения. По знаку своего коллеги, Смит включил проектор и на экране за спиной Волкова зрители увидели чертеж огромной человекоподобной машины.

— Это Ваш проект? — Заинтересовано спросил президент Америки.

— Так точно, господин президент. — С улыбкой ответил молодой ученый. — Позвольте представить, проект «Джаггернаут».

Комната была все так же пугающе светлой…В воздухе повисла пауза. Настолько глубокая, что шум раскручивающейся кассеты в магнитофоне, казался весьма и весьма громким.

— И? — Нетерпеливо подался вперед молодой человек. — И что же дальше?

— Дальше? — Ученый совершенно преобразился. Если до этого он еще как-то проявлял свое беспокойство или раздражение, то по мере своего рассказа, он успокаивался. Сейчас, всем своим видом, он напоминал индийского монаха, такого спокойного и умиротворенного. — Дальше ничего.

— Но как же. — Служащий Комитета настолько был увлечен историей, что на какое-то время забыл о своей осанке и суровом взгляде. — Ведь на этом Ваша история не заканчивается, дальше…

— Дальше ничего, — резко оборвал молодого человека ученый, — я же сказал Вам. Все что происходило в последующие три года и сейчас, не имеет ко мне никакого отношения.

— Ну как же, товарищ Волков, — почти как змея прошипел допрашивающий, подобно рептилии изогнув шею, — все это — Ваше наследие. Даже эта комната, — он сделал широкий жест рукой, — творение Ваших рук.

— И теперь творение держит взаперти творца. Достаточно забавный каламбур, Вы так не считаете, молодой человек? — Ученый был спокоен, он улыбался. — А впрочем, не в моем положении рассуждать о превратностях судьбы. Комитет давно точил на меня зуб, поэтому подобная сцена была лишь вопросом времени.

— Скорее оберегал от совершения ошибки. — Все с той же звериной вкрадчивостью, проговорил член Комитета.

— Плохо работаете, раз не уберегли. — Практически отрезал Волков. — Хотя, я все еще не могу понять, когда чистое вдохновение, которому ученые подвержены с той же вероятностью, что и художники, стало предметом насмешек и подозрений. Стало ошибкой.

— Ваша работа заключалась в изучении с последующей разработкой. — Резко переключившись на начальную холодность, заговорил допрашивающий. — Вас для этого и привлекали. Заметьте, никто, я подчеркиваю, никто не принуждал Вас фонтанировать безумными идеями и идти наперекор системе и ее предпочтениям…

— Они не безумны!!! — Взревел Волков.

— Прошу Вас, потише. — С наигранным испугом, молодой человек пододвинул микрофон поближе к себе, подальше от Волкова. — У нас, к моему глубокому сожалению, нет таких аппаратов как у Униона. Вы можете испортить мне запись.

— Безумием были не мои идеи. Мои идеи могли перевернуть с ног на голову весь мир, мой проект создал бы революцию в инженерии и программировании. Да что там! Мы смогли бы получить в свои руки оружие, равного которому по силе не нашлось бы даже в других галактиках!

— Лучшее оружие — которое стреляет только тогда, когда человек нажмет спусковой крючок. Или нажмет кнопку, в конце концов. А вовсе не то, что будет шагать само по себе и принимать решения, без человека. Нам не нужно самостоятельное оружие, человек венец творения и этот символ должен сохраняться, поскольку это сплотит народ и укрепит нашу державу.

Волков как-то странно усмехнулся. Трудно было понять, это была грусть или дикая самоирония.

— Вы практически слово в слово процитировали Первого, нашего достопочтенного главу государства. Да-да, у нас с ним состоялся очень глубокий и теплый разговор, после которого все мои представления о мире порушились как воздушные замки. Мне казалось, что в сорок с лишним лет уже приходит некая мудрость и понимание бытия, но тот разговор… — Ученый закусил губу. — Чистое вдохновение сродни полету. Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

— Конечно, товарищ Волков, но…

— Прекрасное ощущение свободного падения, не правда ли? Если прыжок совершен с большой высоты, можно ощутить восходящие потоки воздуха и почти лететь. В теле чувствуется неповторимая легкость, блаженство. Теперь представьте себе, что во время всех этих чувств, земля вдруг приближается за долю секунды и Вы с силой на нее падаете. Ощущаете как все тело проминается под собственным весом, помноженным на ускорение свободного падения, как трещат и ломаются кости, пробивая внутренние органы, как перехватывает дыхание. Только вы не умираете, потому что Вас, разбитого на мелкие осколки, собирают, ставят на ноги и заставляют жить.