Райдзин. Сияние

Щит Давида, защитный конструкт. И вскоре мы — каждый из нас, оказались заключенными каждый в своем внешнем треугольнике, нарисованным поблескивающими мраком лучами. Надежда оказалась внутри, в образованном темным линиями гексагоне. Я вдруг заметил, что да Сильва стоит, сложив руки в молитвенном жесте и закрыв глаза. Как-то да, страшновато — даже мне. В этот момент Надежда взмахом руки создала последнюю, замыкающую линию шестиконечной звезды, после чего я сразу ощутил сильное эхо магического возмущения.

Купол размытия над нами вдруг унесло, сорвало как будто порывом ветра. Магические обелиски ярко вспухли сиянием, возникло ощущение что они вот-вот должны взорваться. Бертезен, за которой я наблюдал, вздрогнула, глаза ее расширились. Короткий взгляд на Ангелину — прекрасное видение закрыла лицо руками.

Так, похоже что-то пошло не по плану.

Эхо магической силы становилось все ощутимее. Обелиски сияли рваными вспышками и похоже готовы были вот-вот взорваться, магическое пространство вокруг гремело и звенело.

Спокойным оставался только обелиск с Тьмой, мрак от которой постепенно расползался вокруг, залезая пеленой на ближайшую трибуну. Надежда сохраняла спокойствие — руки воздеты к небу, вокруг кистей змеями мечутся лоскутья мрака, волосы развеваются. На трибунах же паника — я видел, как убегает Патрик с женами, как спешно покидают почетную ложу оставшиеся наблюдатели. Наблюдал недолго — расползавшийся от обелиска Тьмы мрак как-то очень быстро заполонил все вокруг, обволакивая нас. Все, по контуру шестиконечной звезды непроглядная Тьма, из недавнего окружения только белый мрамор под ногами. Мы оказались словно на белой площадке среди черного космоса, где не видно ни одной звезды.

Да Сильва, не прекращая молиться, только что рухнул на колени. Бертезен смотрит на меня со страхом и отчаянием, с другой стороны Ангелина закрыла лицо руками. Вдруг понял, почему у меня возникла ассоциация с космосом — вокруг тишина. Полная, абсолютная. Ангелина что-то кричит, но вижу только как открывается у нее рот, до меня не доносится ни звука. Я перевел взгляд на Надежду — ну не может же она нас, того…

Увидел вдруг, что кавайная светлость возвратила себе кавайность. Красива, как никогда — бледность подчеркивает цвет черных волос, глаза вернулись естественный цвет, блестят. Неожиданно Надежда мне улыбнулась — тепло и приветливо. Бесстрастная маска, за которой она пряталась недавно, пропала — теперь на лице живые эмоции.

Внутри стало спокойно, напряжение ушло — Надежда не могла желать нам зла, зря я волновался. Даже стыдно немного за панические мысли, хотя совсем немного — посмотрел бы я на кого другого, оказавшегося в такой… в таком темном месте. Только хотел попробовать жестами приободрить Ангелину, как вдруг опора под ногами пропала. Как на аттракционе в аквапарке, когда падаешь в трубу, и мгновением позже я ощутил себя в свободном падении. Продолжалось это всего несколько секунд — причем ощущение пропало без дискомфорта, миг — и я вновь ощутил себя твердо стоящим на ногах.

Темнота «за бортом» исчезла, и я с интересом воззрился по сторонам: в интересном месте мы оказались. Словно в американском Гранд Каньоне на закате. Над нами багряное небо, вокруг коричнево-красные горные пики, мы в центре живописных развалин. Так, а вот это неожиданно — мы снова оказались на площадке арены, формой и размерами повторяющий эллипс амфитеатра школы «Аскольд». Только здесь стадион покрупнее раз эдак в десять как минимум. Когда-то был крупнее, сейчас трибуны лежат в развалинах, причем камни буквально оплывшие от времени. Это не сотни лет, тысячелетия даже.

«Альбин?»

«Десятки тысяч лет, я бы сказала», — откликнулась фамильяр.

Надо же, вместе со мной в другой мир переместилась.

«Я сама в шоке, шеф».

В том, что это другой мир у меня не возникло ни капли сомнений. Чужое небо над головой, на Земле так не бывает. Вокруг сохранялась полная тишина, прерванная вдруг взмахом рук Надежды. Исчезли линии, закрывающие нас каждого в отдельном элементе гексаграммы — и на фоне вернувшегося звука даже шорохи показались громкими звуками, не говоря уже о молитве да Сильвы. Который уже открыл глаза и вскочил, озираясь.

— Поздравляю, мы приехали, — звонко прозвучал голос Надежды.

Кавайная светлость полностью вернула себе кавайность, сейчас она успокаивающе улыбалась. Только некоторая бледность указывало на то, что Надежда недавно оперировала огромными волнами силы, в остальном она выглядела спокойно и непринужденно.

— Хочу попросить прощения за испытанные вами неудобства, поверьте, так было необходимо. Теперь я могу объяснить вам, что…

Надежда прервалась на полуслове и вдруг грязно выругалась. Взгляд ее уже был устремлен над моим плечом, и я резко обернулся. И выругался сам, не сдержавшись. На небольшой сохранившейся части трибуны расположилось… расположилась… странное существо. Это, судя по виду, самый настоящий демон. Демонесса. Высокая, выше двух метров точно. Это понятно даже сейчас, когда демонесса сидит. Выглядит ужасающе: темно-красная кожа, пустые белесые глаза, почти полное отсутствие носа и костяные наросты вместо одежды.

Поодаль от демонессы я заметил около десятка монстров. Не менее отвратное зрелище. Гуманоидное строение, кожа темно-красная, почти коричневая; безволосые и местами чешуйчатые как у рептилий тела, безносые лица и костяные гребни на руках — торчащие, как плавники у рыб.

Демонесса выглядела как демонесса из ада, костяные твари выглядели как мутанты из лаборатории. Выдавало родство между существами только носы, вернее почти полное их отсутствие. Как раз сейчас я изучающе смотрел в лицо демонессе, она — белесым взором, внимательно смотрела в ответ.

— Не волнуйтесь, — раздался заметно напряженный голос Надежды. — Щит Давида надежная защита, его не сможет разрушить даже лорд-повелитель демонов. Сейчас я восстановлю силы, и мы или убьем эту тварь, либо переждем пока закончится выплеск стихийной силы у нас дома и вернемся.

Слова Надежды немного успокоили. Да, приятного в ситуации мало, но паники нет.

Демонесса вдруг легко соскочила с осколка скальной породы, и с женской грацией — у представительницы человеческого рода подобная походка выглядела бы сексуально-привлекательно, двинулась в нашу сторону. Демонесса подошла вплотную к границе контура шестиконечной звезды, встав напротив Ангелины.

— Не волнуйтесь, — раздался вдруг голос. Вроде голос Надежды, но чужой, искаженный: — Щит Давида надежная защита, его не сможет разрушить даже лорд-повелитель демонов…

Голос раздавался как будто отовсюду, накрывал и обволакивал. Это говорила демонесса — вдруг понял я, увидев, как полыхают багрянцем ее недавно белесые глаза. Вдруг зазвучал инфернальный смех — обнажив острые зубы, безносая демонесса смеялась. Смеялась она негромко, но звучало оглушающе — как будто звуки преисподней, накатывают волнами, одна за одной.

— А если твой щит попытается разрушить кто-то, кто сильнее лорда-повелителя? — поинтересовалась вдруг демонесса, глядя на Надежду. Не дожидаясь ответа, она — наклонив голову в человеческом жесте, перевела взгляд на Ангелину.

— Я убью тебя первой, — раздался эхом инфернальный шепот.

Ангелина испуганно попятилась назад, но почти сразу споткнулась и упала. Похоже, слова демонессы лишили ее воли и координации, буквально выбивая почву из-под ног. Девушка запаниковала — приподнявшись на локтях, начала отталкиваться ногами, пытаясь отползти.

— Ангелина, оставайся на месте! — закричала Надежда. — Чтобы нам уйти отсюда, мне нужно…

Что нужно, Надежда договорить не успела. Демонесса оскалилась, глаза ее полыхнули багрянцем. Она взмахнула рукой, когти проскрежетали по невидимой пелене преграды. Причем скрежет раздался такой силы, что в голове раздался звон, заболели уши. И мне еще нормально — краем глаза я увидел, как пытающаяся подняться Ангелина падает обратно на землю, схватившись за уши и громко крича от боли.

Она ближе к демонессе. У нее сильнее восприимчивость, она острее чувствует магическое возмущение. В этот момент снова вокруг появилась мглистая пелена — обернувшись, я увидел, что глаза Надежды снова стали абсолютно черными.

Похоже, она собиралась обратно. Демонесса ударила еще раз. Я услышал, как Ангелина пронзительно визжит, краем глаза увидел, как у нее из-под ладоней хлынула кровь. Закричал от боли да Сильва, Магнуссон — он стоит за Ангелиной, вроде держится на ногах, готовится сражаться. Бертезен я не видел, голову в ее сторону не поворачивал. Смотрел на демонессу не отрывая взгляда. Она замахнулась — похоже, сейчас последует очередной удар и Щит Давида перестанет существовать.

Очень долго замахивается, очень. Как будто не торопясь, в замедленном воспроизведении… а, нет, это для меня время ускорилось. Демонесса ударила, но опоздала буквально на мгновение — мглистая пелена заполонила все вокруг.

Снова мы оказались в состоянии невесомости в абсолютной тьме, и снова это продолжалось несколько секунд. Мы вернулись обратно, в наш мир, на арену школы «Аскольд».

Только вот здесь все было плохо — магическая аура гремела так, что в ушах закладывало. Круг Стихий превратился в магическую мясорубку, здесь, казалось, искажается само пространство. Я почувствовал, как из меня словно вытягивает душу, меня буквально выжимало как простынь. Похоже, сейчас все будет плохо — подумал я.

Обернулся — Надежда сохраняла спокойствие.

За ее спиной увидел, как обелиски — один за другим, начали вспухать взрывами. Медленно, очень медленно — я сейчас находился в состоянии скольжения во времени, как было однажды в общении со странным незнакомцем. Только тогда время настолько ускорилось что мгновенье буквально остановилось, сейчас же я видел все как в очень замедленной съемке.

Не знаю, как и почему это произошло, но несколько секунд обычного течения времени я проживал уже долго, очень долго. Обелиски взрывались стихийным огнем, медленно-медленно вспухая выплеском стихийной силы. Щит Давида не поможет — я видел, как защитный конструкт сжимается будто под прессом, как бугрится и ломается белый мрамор пола. Нас сейчас как под прессом сплющит.

Надежда на происходящее внимание не обращала. Она действовала: в два быстрых взмаха полоснула себе вдоль по запястьям, разрезая и рукава кителя, и кожу. Резанула не ножом, а удлинившимся бритвенно-острым ногтем. Из разрезанных вен хлынула кровь, но на белый мрамор она не падала — левитируя, формируясь в сотканные их крови кинжалы.

Шесть. Шесть кровавых клинков.

Я вдруг понял, что в моменте ускорившегося времени только мы вдвоем с Надеждой — остальные пятеро замерли, как в поставленной на паузе картинке фильма. Кричащий да Сильва, закрывающая окровавленными руками лицо Ангелина, испуганная Бертезен — она в момент ускорения времени резко обернулась и сейчас ее волосы замерли, веером взметнувшись в воздухе.

Надежда, вокруг которой плелась тонкая кровавая сетка, вдруг закружилась как балерина в пируэте — и одновременно с этим движением шесть кровавых клинков разлетелись по сторонам. Меня ударило в грудь, но грудную клетку не пробило — удар был сродни воздушному толчку.