Райдзин. Сияние

У меня эти темные змеящиеся растения вызвали опаску одним своим видом — и не зря. Темная масса ожила, метнувшись и оплетая попавшую в хватку нелюдь. Это было нечто страшное: похожее на человека создание начало быстро усыхать — черные змеи его не просто душили, а словно высасывали всего жизненные силы.

Зрелище никого не оставило равнодушным, оторопели от увиденного все. Я почувствовал, как меня кто-то сжимает за руку. Гарсия, надо же — волосы растрепаны, глаза как блюдца. И рядом труп еще одной твари — похоже, когда на меня напрыгнула тварь, еще одна атаковала со спины, и Гарсия ее убила.

Ангелина неподалеку, уже на ногах. Подняться ей помогли Магнуссон с Бертезен. На ногах стоит, но… лицо перекошено от боли, висящую как плеть левую руку прижимает к телу, губа прикушена до крови. Да Сильва ругается, его пассажи по-прежнему слышны как сквозь вату. Он уже опирается на Бертезен, лицо тоже перекошено от боли — похоже прыгать ему на одной ноге. Магнуссон уже рядом со мной, растрепан и возбужден. Ноздри раздуваются, заполошно осматривается по сторонам.

Так, вроде сиюминутной опасности нет — летучая тварь удаляется, почти невидная на фоне серого неба. Нелюди сверху больше не падают, лианы на стенах корпуса школы неподалеку остаются на стенах, к нам не ползут.

— Спокойно, спокойно! — услышал я свой голос. — Нам главное добраться до святилища, и там все будет нормально, — это я уже сказал, подхватывая да Сильву за руку. С другой стороны от него Бертезен, так что оперся он на нас двоих.

Гарсия подошла к Ангелине, помогая и придерживая ее. Магнуссон двинулся вперед, обгоняя нас на несколько метров и внимательно осматриваясь по сторонам. Так, тесной группой и поддерживая друг друга, мы двинулись по дорожкам среди корпусов школы сквозь мглистый серый туман.

В иной ситуации, в другой реальности, мы бы шли ближе к стенам. Сейчас же «прятались» на открытом пространстве, избегая и зданий — темнеющих черными проемами окон и покрытых во многих местах черными лианами, и аллеей с деревьями, кроны которых были оплетены как будто серой паутиной.

Преследования нет, но почти каждый из нас периодически оглядывался. Напряжены все до крайности, идти тяжело — приходится преодолевать болезненную слабость. Нахождение в этом мире — уже как испытание, для духа и тела. Без схваток с нелюдью и прыжков с трибун арены.

Покинув территорию школы шли мы, несмотря на травмы, довольно ходко. Тишина вокруг абсолютная. Мертвый мир, ночное кладбище в мглистом тумане — мы как будто в плохой сказке оказались. По спине снова повело морозцем — если у святилища ничего не получится, то… усилием я запретил себе об этом думать.

До нашей цели, до святилища — по мертвому городу нам нужно пройти несколько километров. К счастью, шли мы спиной к возвышающейся по другой стороне залива стены клубящейся Тьмы — поэтому не приходилось на нее смотреть, не приходилось бороться с подавляющим чувством безнадежности.

Не встречали мы больше ни нелюдей, ни темных тварей. Магнуссон, который внимательно наблюдал по сторонам, высказал предложение, что Тьма в этом мире липнет и клубится только рядом с тем, что создал человек. Имело смысл, потому что здесь, на узкой дороге идущей по склону горы, мы не видели ее присутствия. На всем пути от школы к городским кварталам — вниз по склону горы, практически не было застройки. И деревья здесь вполне нормальные — насколько могут быть нормальными деревья в темном отражении мира. Если не присматриваться, выглядят как черные клены, листья которых к осени совсем темнеют, теряя оттенок багрянца.

Городские кварталы по мере нашего продвижения по серпантину дороги постепенно приближались. Да Сильва с каждым пройденным метром казался все тяжелее и тяжелее — помогать ему идти было довольно утомительно. К тому же он постепенно терял силы, и мы уже вместе с Бертезен его практически несли, подхватив под руки с обеих сторон.

Постепенно я чувствовал, что и мне каждый шаг дается все с большим трудом, самым настоящим преодолением. Дыхание стало сиплым, перед глазами опускалась темная пелена, перед взором заметались красные мушки. Истощение до этого накатывало постепенно, исподволь и незаметно, а сейчас словно ускорилось. Причем истощение не только физическое — как звучали будто бы сквозь вату голоса остальных, так сейчас словно бы сквозь вату пробивались уже мои мысли. Простые мысли, на сложные меня уже не хватало.

Вдруг в какой-то момент я подумал, что так быть не должно, это неправильная усталость — в этот момент темный асфальт прыгнул мне в лицо. Чьи-то руки почти сразу перевернули меня на спину, помогли подняться.

Оказавшийся рядом Магнуссон стянул с меня китель и разорвал рубашку. И выругался. Негромко, зло. Я поднял голову, глядя себе на грудь и тоже бы выругался, если бы мог: в том месте где мне в бок зубами вцепился нелюдь, расходилась чернь. Как у Надежды, когда она обращалась к Тьме, и под кожей у нее появлялись черные вены.

Вот только у нее это было трансформацией, а у меня выглядело заражением.

Магнуссон начал ругаться, мешая самые разные языки. Только сейчас я понял, что не один такой — да Сильва ведь тоже ранен нелюдями. С него тоже стянули китель, и тоже у него под кожей заметно заражение Тьмой. Только да Сильву грызли за руки, и сейчас у него чернело правое предплечье; он истощен физически, но взгляд довольно осмысленный, что-то говорит и отвечает на вопросы остальных.

Я так как он не могу — у меня голова тяжелая. Мне что-то говорят, что-то от меня хотят, но я могу только говорить, или только думать, что-то одно. Одновременно уже не получится, поэтому даже слова не вымолвить, не хватает меня на это сложное разумное действие.

Магнуссон громко выругался и как-то извернулся, закидывая на себя руку да Сильвы, после чего вдруг перекатом поднялся на ноги. Бразилец теперь висел у него на плечах. Тоже Патрик этому научил, вспомнил я сквозь одолевающую разум муть заражения.

Меня никто так поднимать не стал — с одной стороны встала Гарсия, с другой Бертезен. Рядом, периодически шипя от боли, шагала Ангелина, которая шла теперь сама, без поддержки.

Голова у меня чугунная, но именно благодаря Ангелине я не отключился вновь. Перед глазами плавала серая муть, мысли путались, но всхлипы и стоны боли девушки заставляли сосредоточится на мысли о том, как ей приходится преодолевать свои боль и страх. Это, неожиданно, оставляло меня в сознании, словно якорь.

Краем уха я слышал, как Магнуссон подбадривает остальных. Сипло говорит — нести да Сильву ему было непросто. А говорил он, подбадривая всех о том, что здесь — а мы уже шли по тесным узким улочкам города, нет Тьмы. А значит нет нелюдей и нет черных лиан.

Вокруг мертвый, но пустой город. Нам повезло — святилище рядом, и значит надежда есть, слышал я слова Магнуссона. Если бы в этих кварталах жила Тьма, или существа подобные тем, что мы встретили на арене, все бы мы точно не спаслись, продолжал Магнуссон объяснять и подбадривать. А так — шанс есть, поэтому надо идти.

Когда мы наконец добрались почти до самого места, я двигался на одной силе воли — примерно также, как это было в самом начале пути в этом мире, когда ковылял к кнопке «SOS» от алтаря на поляне ритуала.

Сквозь пелену перед взором увидел, что святилище действительно отличается от окружающегося серого мира, здесь даже почти есть краски. Бертезен и Гарсия довели меня до двух деревьев. Краем глаза я увидел, как Магнуссон сгружает с себя да Сильву, усаживая его у дерева. Падает рядом — похоже, силы кончились.

Невероятным усилием я поднял руку, положил ладонь на кору. Ощутил слабое тепло. И все. Больше ничего, никакой реакции.

Приплыли.

Воля к жизни и способность к действию меня покинули в этот момент, ноги подкосились. Бертезен и Гарсия удержали меня, не дали упасть. Попытались растормошить, усадили у дерева, но я уже проваливался в беспамятство.

Вдруг совсем рядом оказалось лицо Гарсии и ее такие большие сейчас глаза. Она приподняла мою голову, сжимая ладонями и неожиданно поцеловала. Не очень в формате принятого способа — почти сразу прокусив мне губу; сразу после этого поцелуй стал взрослым и довольно активным, а боль в прокушенной губе — сильнее.

«Поцелуй жизни» — целительская практика, когда одаренный целитель делится с кем-то жизненной энергией при исчерпании Источника. Мы сейчас в мире без магии, но у Гарсии невероятным образом получилось отдать мне часть своей жизненной силы. Я вдруг почувствовал прилив бодрости, а вялость тела и помутнение сознания отступили.

Как приятно осознавать себя не овощем.

Огромные глаза Гарсии все еще были рядом, она только-только отстранилась. На ее внешности «поцелуй жизни» сказался не очень хорошо — щеки впали, под глазами темные круги. Рядом раздались удивленные возгласы, меня почти сразу подняли на ноги. Я сразу не понял в чем причина возбужденных криков, но Бертезен показала мне на деревья — в стволе одного из них торчал воткнутый меч.

Только что его здесь не было. Нет, точно и определенно не было — судя по голосам остальных, меч появился несколько секунд назад.

Я подошел ближе. Простой и широкий клинок, воткнут в ствол на треть. Не длинный, как катана, не короткий — как танто. Вакидзаси — так называется такой тип мечей. Откуда я это знаю? Изучал тему, когда узнал, что душа Надежды слепком души связана с демоническим мечом.

Именно такой меч, как я знал, ей подарили чтобы убить семь лет назад. Но из-за того, что Надежда забыла о подарке и не сразу взяла меч в руки, дарители не достигли цели. Замирая от надежды, я взялся за рукоять меча, и… снова ничего.

Держась за меч, не отпуская рукоять, я попробовал обратиться к богине.

Снова ничего -ни ответа, ни реакции. Отпустил рукоять меча, отошел на шаг назад. На меня смотрели все — Ангелина с залитыми слезами лицом, прикусившая до крови губу Бертезен, поднявшийся на ноги Магнуссон; смотрел сидящий у дерева бледный да Сильва — на лбу у него капельки пота. Смотрела Гарсия, которая стоит рядом и смотрит на меня впавшими глазами.

Никто ничего не спрашивал, на моем лице все и так было написано, похоже.

— Может быть твоя богиня просто отправила нам оружие? — глухо поинтересовался Магнуссон.

— Может быть, — прошептал я.

Магнуссон сделал пару шагов и взялся за рукоять меча, собираясь попробовать вытащить. И вдруг исчез — мгновение, и нет его.

Несколько секунд стояла полная тишина. Никто не говорил ни слова, все переглядывались.

— Попробуй, — обратился я к Ангелине, которая стояла сейчас ближе всех к мечу.

Несколько шагов, касание рукояти — и прекрасное видение растворилось, как не было. Следующим был да Сильва, который с помощью Бертезен пропрыгал к мечу. Он находился на грани потери сознания, от заражения Тьмой как и я недавно не совсем понимая, что происходит. Но в последнее мгновенье хотел остановиться, явно собираясь пропустить сестру и Бертезен вперед. Но они обе не сговариваясь подтолкнули его так, что пропустить вперед у него никого не получилось.

Снова едва только случилось касание, снова произошло исчезновение — мгновенное, как исчезновение темноты при включении света. Да Сильва просто пропал и этого мира.