"Девочка в реакторе"

Инга не сразу узнала отца – тот похудел еще больше, под глазами появились темные круги, а лицо стало багровым, как переспелый помидор. Ее сердце тревожно забилось, а с полуоткрытых губ сорвался едва слышный стон.

“Мы теряем нашего папу… О, мама, как же ты была права! Эта работа его окончательно погубит!”

– Папочка! – девушка бросилась к отцу с распахнутыми объятиями. – Боже, что с тобой? Ты выглядишь отвратительно!

– Все в порядке, цветочек. Я просто устал, – его голос сильно охрип.

– Там над тобой издеваются что ли?! – с возмущением отозвалась Инга. – Тебя невозможно узнать! Я вижу, что с тобой происходит, и меня, как дочь, это очень сильно пугает. Ты себя так до могилы доведешь!

– Мне там самое место.

– Папа…

Валера поднял глаза – его старшая дочь захныкала так же, как и младшая, что осталась в Чернобыле. Малышка вновь явилась в аэропорт и, стоя вдалеке, провожала отца пугающе отстраненным взглядом.

– Цветочек, – однажды он перехватил ее за руку, поймав недалеко от станции, – тебе не нужно там ходить, там радиация, это очень опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала еще сильнее. Пойдем, золотце.

Валерий повел ее в штаб по опустевшей дороге: на город уже опустились сумерки, и большая часть работников уже мирно посапывали в своих постелях.

“Мне нужно сказать Инге, что у нее появилась младшая сестра. Я представляю ее реакцию…”

– Мама на работе, так что, мы можем побыть вдвоем. – Инга привезла отца в их московскую квартиру. Они прошли на кухню, где девушка разлила горячий чай по кружкам и расставила посуду с дымящимся напитком на столе. – Я очень сильно переживаю за тебя, папочка. – Она взяла его за руку. – Я бы очень хотела, чтобы ты больше не летал туда…

– Инга, цветочек, у меня к тебе очень важный разговор.

У нее появилось испуганное выражение лица:

– Что случилось?..

– Единственное, о чем я тебя хотел бы попросить, не рассказывай ничего маме, она очень сильно расстроится, когда обо всем узнает.

– Я не понимаю…

– Инга, понимаешь, тут такое дело, что девять лет назад появилась на свет моя вторая дочка.

Девушка опешила:

– Что?..

– Вторая дочка…в Чернобыле…

– Дочка?.. В-в… в Чернобыле?..

– Я никому об этом не рассказывал, даже самому себе. Я предал твою маму, я предал тебя, я связался с журналисткой, она очаровала меня, и я не мог ничего поделать. Спустя год наших тайных отношений появилась моя вторая дочка. Она очень сильно похожа на меня, и когда-нибудь ты сама ее увидишь, в этом я, в общем-то, не сомневаюсь.

– Но почему ты об этом никогда не рассказывал?..

– Я боялся позора, и, если честно, до сих пор его боюсь. Я совершил массу ошибок за свои пятьдесят лет, и ты отлично знаешь, что твой отец далеко не честолюбивый человек, и, как все, имеет грехи за душой, но говорить о них всем подряд большая глупость.

– А девочка?

– Ее зовут Алина. Она прекрасна, как и ее отец.

Они надолго замолчали.

– Я не могу в это поверить…

– Увы, это правда, и то, что произошло в Чернобыле, это отчасти моя вина.

– Это все реактор, папа! Ты тут совершенно ни причем!

– Если бы ты узнала всю правду… ты бы ужаснулась, какой твой отец монстр.

– Не говори так! Ты никакой не монстр! Все совершают ошибки, это нормально! Как говорит мой муж: “кто не ошибается, тот не живет”! Вся наша жизнь состоит из проб и неловких шажков, проблем и неприятностей, без них бы человеческая жизнь стала бы скучной и бессмысленной!

Валерий устало улыбнулся:

– Я воспитал достойную дочь…

Улица Советская, двадцать шесть. Здесь двумя днями ранее обосновалось министерство угольной промышленности. Город Чернобыль ничем не отличался от обычных сел и поселков: такие же здания, такие же названия улиц. Единственная его отличительная черта – пугающая история.

Поздним вечером к двухэтажному зданию подъехало два автобуса, внутри которых сидело несколько крепких мужчин. Одним уже было за сорок, другим еще не исполнилось тридцати – совсем молодые ребята.

Прихватив с собой увесистые сумки, они выходили из транспорта друг за другом, останавливались, закуривая заранее приготовленные сигареты, и, когда перекур закончился, их повели к непримечательному парадному входу, где на ржавых петлях висела деревянная дверь.

– Добро пожаловать в Чернобыль!

– Мы наслышаны о нем, – мрачно произнес невысокий мужчина, поставив дорожную сумку у входа.

…Он уезжал из Тулы с тяжелым сердцем: его жена была на раннем сроке, сидела дома и часто закатывала скандалы, стоило ему прийти на пять минут позже.

– Я тут токсикозом мучаюсь, а ты где-то шляешься!..

Но он все равно ее любил. Безумно, до одури. Иногда казалось, что его приворожили, затащили в ловко расставленные сети, и – как вдруг из прекрасной красавицы любимая жена превратилась в оголтелую ведьму с бигудями в волосах и испачканном халате. Замени старое тряпье на модное платье, бигуди на природные кудри, а деревянную скалку, оружие массового поражения в семейных ссорах, на засосы, оставленные в порыве страсти – и ничего не изменится.

Это все та же ведьма.

Когда она забеременела, то стала еще невыносимее. Беременность способна превратить спокойную добрую женщину в лютую истеричку: “хочу то, хочу это, ты слишком мало уделяешь мне внимания!..”

Но он все равно ее любил.

– Люсенька, мне приходится пропадать на работе, чтобы прокормить тебя и нашего будущего ребенка. Будь хоть немного снисходительна…

– Ладно, – смеется, – я расценю это как прощение. Правда, посмертное.

И в этот раз началось то же самое:

– Нас вызвали…

– Куда?

– В Чернобыль…

Она посмотрела на него квадратными глазами:

– В Чернобыль?..

– Ну-у…

– Туда, где радиация?

– Ее, возможно, там и нет…

– Откуда ты знаешь?

Он замялся.

“И правда жеж…”

– Меня же еще там не было!..

– Ты дурак, Тима. Я всегда это знала!

– Значит, ты вышла замуж за дурака.

– Зато с тобою веселее.

– Это не шутки, Люся! Нас вызвали, чтобы помочь родине…

– А мне кто поможет?

– Так я же не навсегда уезжаю…

– Кто знает!..

Это уже походило на идиотско поставленный спектакль.

– Если бы я хоть что-то мог изменить… но, увы, от меня ничего не зависит.

И это была правда – пока на улице шел непрекращающийся майский ливень, он вместе с коллегами по работе едва спустились в шахту, когда их подозвал к себе полноватый мужчина.

“Собирайтесь, к директору”

Это походило на гром среди ясного неба.

“Что случилось?” – недоумевающие мужчины переглядывались между собой и послушно шли по коридору до двери с заветной табличкой “Дирекция”.

Их там уже дожидались: уже довольно немолодой бухгалтер, кассир и человек из военкомата.

– Мужики, Родине нужна помощь.

“Ну раз нужна-а-а…” – и в ту же секунду их отправили по домам, собирать пожитки.

Автобус выехал из Киева уже вечером. Солнце еще стояло над городом, освещая бурную зелень, скрывающую бетонные здания.

Здесь красиво и по-современному, нежели в скромном городишке недалеко от Тулы.

Но по приезду в Чернобыль восхищение сменилось разочарованием.

Это место выглядело еще старее шахтерского поселка.

– До Припяти рукой подать, но туда никого не пускают. Да, сам Чернобыль, конечно, не самое лучшее место, куда бы я хотел попасть, но ты посмотри, какая красота вокруг! Все такое зеленое, цветастое, уже вон, и черешня вовсю растет… жалко только есть ее нельзя. Радиация. Здесь ее очень много.

– И все брошенное…

– А что делать? Жить-то хочется! Жалко, конечно, собственным трудом нажитое, но ничего не поделаешь…

Их поселили в интернате, недалеко от чернобыльского штаба.

– Гинекология. Там важные чины заседают.

– Гинекология? Почему гинекология?

– Понятия не имею.

– Боюсь, все же часть топлива попадет в подземные воды. Пока они соберутся, пока их проинформируют, пройдет много времени. Каждая минута на счету!

– Не понимаю вашего волнения, Иван Степанович.

Прошло немного времени, как одного партийного начальника сменили другим: Щербина уехал, оставив вместо себя Ивана Степановича Силаева[2] – тоже большая шишка. По прибытию он установил крупное вознаграждение за выполнение опасных заданий. Да и сам Валерий, пробыв всего пару дней дома, снова уехал в Чернобыль – дело не терпело отлагательств.

– Как там Инга? – между делом спросил Иван Степанович: в отличие от своего коллеги он мирно сидел за столом, а не расхаживал по кабинету с заложенными за спину руками.

– Нормально.

– Она уже вернулась из Парижа?

– Иван Степанович, это к делу не относится! Как говориться в одной известной пословице – я вам про Фому, а вы мне про Ивана.

Силаев рассмеялся:

– Ладно, докладывайте, что у вас там!..

– Нужно проверить, если в барботерах вода. И, если они свободны, то стоит ли заливать их бетоном, закапывать и тому прочее. Правда, подойти к этим барботерам довольно трудно, так как рядом расположенные коридоры заполнены водой. Ее активность – до кюри[3] в отдельных точках. Нужно сначала откачать воду, а потом повернуть задвижку. Нужен доброволец.

На пороге возник мужчина с побледневшим от усталости лицом. Его рабочая форма была изрядно испачкана.

– Это один из работников станции…

– Они всегда вызывали у меня сомнения. Но сейчас не об этом. Вы должны проверить, есть ли в барботерах вода, – обратился Валерий к мужчине, и тот, не говоря ни слова, кивнул.

– Я приказал включить откачные устройства, – заявил Силаев. – По окончанию их работ, вы, премногоуважаемый, спуститесь в бассейн под реактором и откроете задвижку. Удачи.

Прошел не один час, когда отправившийся на опасное задание работник станции вернулся с багровым, перекошенным от ужаса, лицом.

– Я спустился туда, – придя в себя, начал он, – вот здесь, – ткнул дрожащим от волнения пальцем на расстеленные перед ученым чертежи, – должен быть свободный проход. Я работал на поверхности и ни разу не спускался в эти помещения. Я ударился о бетонную стену, когда до него дошел. – Об этом красноречиво говорила большая распухшая шишка на лбу. – Мне пришлось развернуться и искать другой проход…

– То есть, чертежи не соответствуют действительности?

Работник поморщился:

– Позвольте мне договорить, – и продолжает дальше: – Я пошел по другому коридору и заплутал еще больше. Да еще этот чертов фонарик сел!.. Я не знаю, сколько времени прошло, но я отыскал нужное помещение, нащупал задвижку и повернул ее. Я последовал вашему совету, уважаемый… э-э-э…

– Валерий Алексеевич.

– Да, Валерий Алексеевич, я последовал вашему совету и изучил чертежи прежде чем спуститься. Я запомнил местоположение барботеров. Я знаю, как они выглядят, нас же проинструктировали, прежде чем поставить на блочный щит управления. Чтобы не утомлять вас своим долгим рассказом, я скажу, что воды в барботерах нет. Они совершенно пусты.

Валерий вместе с Силаевым издали вздох облегчения.

– Слава богу! Хорошо, когда все хорошо заканчивается!.. – ученый поморщился от напыщенных слов партийного чиновника. – Я должен поблагодарить вас за спасение своей страны и всего человечества! Вот, держите. – Силаев протянул бумажный конверт, в котором лежали тысяча рублей, растерянному работнику.