Шаровая молния

Поэтому я посчитал, что говорить об использовании товарища Смушкевича в ОПБ-100 было бы больши́м вредом, и я предлагаю вместо него кандидатуру лётчика Арсения Ворожейкина, отличившегося в боях на Халхин-Голе. В известной мне истории он стал дважды Героем Советского Союза, одним из наиболее результативных воздушных бойцов, сбив 52 самолёта противника, а в 1957 году дослужился до генерал-майора авиации. Умный, думающий пилот, прекрасно понимающий проблемы авиации. Его назначение в ОПБ – тоже вред, но намного меньший, чем если бы это был Смушкевич.

Сталин кивнул.

- Разумный подход. Тем более, одного дважды Героя мы, благодаря вам спасли.

Он кивнул Берии, и тот сообщил:

- Ваше предупреждение о судьбе Грицевца сбылось не совсем так, как вы говорили. Мы настояли на том, чтобы он ехал на место новой службы на поезде. Но погиб лётчик, перегонявший его самолёт. Тоже при посадке на аэродром, с которого взлетал другой истребитель.

- Жаль, что не удалось спасти товарища Чкалова, - нахмурился Иосиф Виссарионович. – И мы не настояли на отмене того полёта, и он никого не хотел слушать. Но давайте продолжим.

- Если говорить об отделе автотранспорта и бронетехники, то я предлагаю конструктора Т-34 Михаила Кошкина. Тоже из соображений «не навреди».

- Объясните.

- В известной мне истории товарищ Кошкин сильно простудился и заболел при испытаниях танка: он лично возглавил зимний пробег машин из Харькова в Москву и обратно, так ка не успевали «накрутить» необходимые 3000 километров пробега для принятия танка на вооружение. Пневмония, удаление лёгкого и смерть в сентябре 1940 года. Но его заместитель товарищ Морозов оказался на высоте и стал конструктором всех последующих модификаций Т-34, машин на его базе, а также очень многих послевоенных танков. Действительно лучших в мире танков, товарищ Сталин.

Николай налил из графина воды.

- Я уж думал, вы предложите начальника Управления авто-бронетехники Павлова.

- Нет, товарищ Сталин. На этом месте он, простите за каламбур, именно на своём месте. В отличие от должности командующего Западным особым военным округом.

- Продолжайте, - снова нахмурившись, качнул зажатой в руке трубкой Иосиф Виссарионович.

- Отдел стрелкового и артиллерийского вооружения, я считаю, может возглавить военинженер Судаев, конструктор пистолета-пулемёта. Он же в настоящее время занимается зенитным орудием, так что артиллерии тоже не чужд. И тоже в выборе я исходил из того, что его назначение не принесёт большого вреда. В моём мире товарищ Судаев больше ничего эпохального создать не успел, кроме модернизации своего пистолета-пулемёта, поскольку в 1943 году умер от язвы желудка. Видимо, сказалось то, что работал он над своим оружием в блокадном Ленинграде и голодал.

Отделом, занимающимся ракетной тематикой, я бы озадачил нынешнего старшего помощника начальника отделения Артиллерийского управления военинженера Аборенкова Василия Васильевича. Как грамотного специалиста и энтузиаста ракетного оружия, сумевшего доказать свою эффективность в деле создания реактивных установок залпового огня.

- Почему не конструкторов, о которых вы писали? Как их? Королёв, Глушко, Черток, Исаев…

- Как раз, исходя из принципа «не навреди». Все они – личности, великолепные специалисты, и очень болезненно воспринимают чужое лидерство. Кроме того, у некоторых, как у Королёва с Глушко, очень непростые отношения. Поэтому именно в данном случае нужен кто-то вроде арбитра. Кроме того, именно в этом направлении мне придётся консультировать наших научных гениев особенно «плотно»: я всё-таки ракетчик по первому образованию.

И снова Сталин делает какие-то пометки в блокноте.

- Руководитель отдела, занимающегося урановым проектом, пока может стать товарищ Курчатов.

- Пока?

- Да, товарищ Сталин. Пока речь идёт преимущественно о теоретических вопросах. Как только всё перейдёт в практическую плоскость, необходимо будет создавать отдельную структуру, уже не относящуюся к ОПБ-100, и с практическими делами, насколько я помню, прекрасно справился нынешний глава Норильского металлургического комбината и Норильлага товарищ Завенягин.

Тут уже пришла пора удивляться наркому внутренних дел. Но что-то сказать против он не посмел.

- На должности начальника отдела, отвечающего за общепромышленное развитие, я хотел бы видеть директора ленинградского завода «Большевик» товарища Устинова. Хотя бы до начала войны с Германией. А потом он очень пригодится в деле эвакуации промышленности на Урал и в Сибирь. Как блестящий организатор этого сложнейшего дела.

- Не маловата ли должность для целого директора крупного завода? – усмехнулся вождь.

- Возможно, и маловата. Но я исхожу из принципа: хочешь двугорбого верблюда – проси трёхгорбого.

- Да, да. Глядишь, на одногорбого и расщедрятся, - усмехнулся в усы Сталин. – Осталось три отдела?

- Так точно. И если отдел агитации я поручил бы писателю Евгению Петрову, а аналитический взвалил бы на себя, то кандидатуры руководителя подразделения, которое занималось бы чисто военными вопросами, у меня, извините, нет, товарищ Сталин. Будущие хорошие военачальники вам нужны будут на фронте, а плохие…

Он развёл руками.

Вождь поморщился и взял телефонную трубку.

- Комдив Рокоссовский прибыл? Пусть войдёт.

44

Всю дорогу до дома Берия пилил Николая за плохую подготовку к визиту в Кремль. Мол, мог бы и наркому сказать, что не решил вопрос с руководителем «военного» отдела. Отгавкиваться и нельзя было, и не хотелось. Просто из-за навалившейся сумасшедшей усталости: умел, умел Сталин заставить людей любую работу делать с полной самоотдачей. Вот и пришлось сидеть в машине с понуро опущенной головой.

Зато дома…

Кира не спала. Вопросов тоже не задавала.

- Мама через неделю приезжает. Сегодня телеграмму принесли…

Мдя, тёща норовит помочь дочери в последние дни беременности, а Николаю и это не в радость. Слишком уж недоволен был Лаврентий Павлович, хоть в итоге и вышло всё довольно неплохо: Рокоссовский не только одобрил предложения Демьянова по реформированию системы боевой подготовки и координации действий подразделениями, но и подсказал имя человека, который бы помог довести эти предложения «до ума». Вот только особой необходимости в этом Сталин пока не видел. Проявлял интерес, внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, делал какие-то пометки, но, как бы точнее выразиться, без особого энтузиазма. Впереди была «лёгкая победа над слабой Финляндией», и в настроении вождя откровенно сквозило: «чем бы великовозрастные дитятки Демьянов с Рокоссовским ни тешились, лишь бы всерьёз в процесс подготовки к войне не вмешивались».

Причину такой самоуверенности невольно подсказал Берия, грызя по дороге из Кремля: не было достоверных данных у советской разведки о линии Маннергейма! О постройке нескольких мощных дотов знали, а вот о том, что это целая система мощнейших оборонительных укреплений, даже не предполагали. Вот и бухтел нарком, грозясь «настучать по шапке» Николаю ещё и за то, что он вводит в заблуждение советское руководство.

Положительный сухой остаток из обсуждения реформ с приглашённым Рокоссовским – удалось убедить Сталина в необходимости срочно развёртывать массовое производство раций. Константин Константинович тоже подчеркнул безобразное состояние связи между подразделениями, а также чрезвычайную уязвимость проводных линий и посыльных во время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию и при боестолкновениях с остатками польских войск.

- При засылке достаточно большого количества диверсионных групп противника в наш тыл возникает высокая вероятность полной потери управления войсками.

Спасибо за эти слова, товарищ комдив! Именно их Николай и хотел услышать в вашем докладе. И именно это произошло в первые дни войны в его мире. Теперь, возможно, что-то изменится к лучшему. Особенно – если учесть прозвучавший буквально через несколько дней призыв «комсомольского босса» Николая Михайлова к освоению молодёжью радиосвязи.

Тем временем, безрезультатно закончился уже второй этап советско-финских переговоров и прошёл парад 7 ноября, к охране правопорядка на котором чекисты из ОПБ-100 уже не привлекались. Но «дежурили на телефоне» дома (те, у кого на квартирах телефоны имелись). В случае с Демьяновым – он строчил очередную докладную записку. На этот раз – о перспективных разработках в области авиационного моторостроения. Ну, задела, задела Сталина тема наметившегося отставания в авиации.

А на следующий день к вечеру пришло сообщение о покушении на Гитлера в Мюнхене, и Николая «выдернули» к наркому.

- Вы знали об этом?

- Да, товарищ Берия.

- И ничего о нём не сообщали?

- Извините, товарищ народный комиссар, но я помнил только сам факт этого покушения и некоторые его обстоятельства, но не его точную дату. Помнил, что ещё до нападения на СССР, и всё.

- Какие обстоятельства?

- Если мне не изменяет память, покушавшийся был столяром, который самостоятельно установил мину с часовым механизмом в колонне, возле которой Гитлер всегда выступал на встречах с ветеранами «Пивного путча». Якобы самостоятельно раздобыл взрывчатку, работал по ночам, а на день маскировал следы своей работы. Установил мину, часовой механизм и сбежал из города с намерением скрыться в Швейцарии.

- Но в Берлине говорят о причастности к этому британской разведки.

- А что им ещё остаётся говорить? Террорист пока не пойман. Его «возьмут» только через пару дней на швейцарской границе. Совершенно случайно: у этого балбеса в кармане найдут открытку с фотографией той самой пивной и обозначенном крестиком месте закладки бомбы. Но вряд ли к этому причастны англичане.

- Почему?

Голос Берии был сух: несмотря на злободневную тему, он по-прежнему был недоволен Демьяновым за последний визит к Сталину.

- Даже несмотря на признание этого столяра – простите, товарищ народный комиссар, я не помню его фамилию – его так и не привлекли к суду. Просто посадили в концлагерь, где потихоньку расстреляли аж в 1945 году. Никакого суда, никакой шумихи. Исследователи склонялись к тому, что это была провокация германских спецслужб.

- Но зачем она нужна?

- Понимаете, товарищ Берия, германские военные до сих пор пытаются отговорить Гитлера от начала операции «Гельб», удара по франко-британским войскам в обход линии Мажино, через Данию, Бельгию и Голландию. Гитлер уже отложил начало операции на 12 ноября из-за плохой погоды и перегруженности железных дорог. Потом перенесёт на 15 ноября, потом ещё будет множество раз переносить. То ли ему самому необходимо убедить генералитет в необходимости этой войны, то ли его окружению нужно было ослабить англофильские настроения фюрера.

- Вы считаете, что Гитлер – англофил?

- Так точно. До конца жизни он будет пытаться договориться с англичанами и считать, что война между Германией и Британской империей – досадное недоразумение, и эти две страны должны действовать совместно. Как и англичане, кстати: вам же известно о существовании плана «Пайк» или, как его могут называть у нас, «Пик» по развязыванию войны против СССР с последующим привлечению к ней Третьего Рейха. Да и впоследствии неоднократно предпринимали попытки заключения сепаратного мира с Германией.