Шаг в аномалию

– Ринат, ты присядь…

– Ну, короче, выяснилось, что янки появились с севера от реки, среди них был один раненый. Они, вольно выражаясь, напрягли туземцев на мясо и баб, потом заставили построить им чум. Местный бурятский князёк пожаловался этим… короче, монголам, у которых они в зависимости.

– Ну и что случилось? – воскликнул Смирнов.

– Янки ушли вверх по реке, когда увидели воинство монголов. А те не пошли за ними в леса. Там ещё факт чёрных людей свою роль играет, видимо.

– Негры, что ли?

– Ну да, туземцы особенно их боялись, демонами их, наверное, считали, тут ничего удивительного.

– Так, а теперь и нам их опасаться стоит, если они на Байкал выйдут. И надо остальных предупредить. Ты когда на Ангару пойдёшь?

– Через три дня, наверное, надо струг подлатать кое-где и людям отдохнуть. А то на обратном пути совсем вымотались – ветры волнами к берегу прижимали, да ещё ветер сам резкий такой, зараза.

– Осенний Байкал не подарок. Ладно, отдыхайте, я ещё с тобой потом поговорю, обмозгуем, что делать будем.

Москва. Октябрь 7137 (1629).

Ранний снег белым покрывалом лёг на Москву и окрестности, злым холодом сковал леса и поля, лишь кажущиеся редкими людские жилища оставались тёплыми островками жизни в этой суровой снежной стране. Савелий Кузьмин, бывало, общался и с европейскими, и с азиатскими купцами, но они, будучи зимой на Руси, отмечали, что о подобном холоде нигде более и слыхом не слыхивали. И лишь один раз голландский купец рассказал о холодах Студёного моря, что на пути в Архангельск, но там и люди-то не живут! «Так уж и не живут, – подумал тогда Савелий. – Это ваши не живут, а наши – и живут, и промыслы учиняют разные, на Грумант ходят да зверя морского бьют бессчётно. Поморы, одним словом», – как сказал он тогда голландцу.

Прошедшая ярмарка не порадовала Савелия своими итогами, в прошлых годах барыши были больше, сейчас же в последние лет пять прибыль падает год от года, меха становятся всё дороже, чувствуется небольшое обмеление того пушистого потока, что был ранее. Оскудевает помаленьку ближняя землица уральская, выбивают зверя лесного, выбивают. Надо за зверем дальше идти, на новые землицы – на сибирские, благо конца да краю их пока не видится. Придётся отправлять людишек своих торговых в Тобольск.

Вечерело. Кузьмин, засидевшись у муравленой, покрытой зелёной поливой изразцовой печи да напившись вместо ужина горячего сбитня, решил было уже отправляться в спальню. Туда только недавно по его приказу натащили горшков с угольём, ибо сегодня Савелий мотался в возке по Москве, улаживая торговые дела, да продрог до костей. Накинув шубу, купец хотел позвать Николашку, дабы в спальню девка принесла ему ещё горячего питья, как тот заявился сам и сообщил о прибытии некоего Никиты Микулича, человека Петра Авинова, новгородского боярина.

– Сказал он, что ведаешь ты о нём! Просит о беседе.

– Да, знаю я его отца, Иванко Микулича. Зови его да скажи, чтобы несли сюда сбитня побольше, да снедного, горячего.

Разговор с нежданным гостем продолжался до самого утра, Кузьмин был поражён до глубины души информацией, услышанной от Никиты. Он-то думал, что парень приехал просить денег или вспоможения в получении хлебного местечка, а тут на тебе, такие перспективы вырисовываются. Это непременно следует обдумать всё крепко, ведь прямая торговля с Китаем – куш немалый, без сомнения. Однако ему предлагают стать тем, кто первым заведёт эту торговлю, откроет дверь в Китайское царство для русских людей. Купец знал, что прежние походы в Китай – а их было уже два – успехом не увенчались. Но надобность в мехах для Китая была велика, это бывший в Пекине Иван Петлин уяснил, поэтому дело выгодное, сомнения тут нет. Но срываться из обжитой Москвы, бросая всё? Нет, это не дело, да и нельзя оставлять торговлю. Кузьмин в итоге Никите не сказал ни да ни нет. Тут спешка не нужна, однако и отклонять предложение ангарского воеводы не стоит. Риск велик, но и барыши сулят быть велики.

– А ещё надобно выправить проездную грамотку мимо Мангазеи. – Микулич помнил, что пройти нескольким судам по волоку мимо острога будет невозможно, отец ему это доходчиво объяснил.

– Государь наш запрет свой наложил на сей ход, – удивился Кузьмин.

– Так то оттого, что иноземцы зверя ясачного там истребляют нещадно, – пожал плечами Никита, – особливо англицкие немцы. А нам зверя и не надо, токмо проходу.

И Микулич поведал купцу о караване, что отправится за Енисей ради сыскания серебряных руд, так нужных Отечеству, и его прибыли да для купеческого достатка. Кузьмин сразу оживился, но посетовал, что по такому делу царь обязательно приставит к походу и своих людишек.

– Для погляду, нешто серебро без оного оставят? – объяснил он.

Микулич, подумав, решил, что раз этого не избежать, то придётся с соглядатаями смириться.

Савелий глянул на заснувшего в низком кресле Никиту, сколько ему годов? Под двадцать, поди, будет, как и его первенцу – Тимофею. Да и схожи они. Только Тимоша волосом темней да в плечах шире. Крепко задумался купец. Его внезапно осенило, он встал, с удовольствием потянулся, размял затёкшие от долгого сидения члены да за стол уселся. Подвинув бумаги, он стал рассчитывать примерную долю, кою он может отрядить на путешествия Тимофея – своего наследника, продолжателя отчего дела. Выходило, что потратить на эту безумную затею он может третью часть своего состояния – целых две тысячи рублей. Савелий потёр уставшие глаза, спрятал бумаги да вышел из своего кабинета, застав в горнице дремлющего служку.

– Гостя спать уложить в опочивальне, как проснётся, мне сообщить. До того меня не тревожить. Отдыхать буду.