Пионерский гамбит-2

Я подошел к Цицероне.

— Ань, — прошептал я. — Кажется у нашей Елены Евгеньевны какие-то проблемы. Может, окажем человеку моральную поддержку, ты не против?

— У вас вчера что-то случилось в отряде? — шепотом же спросила Цицерона.

— Ага, все переругались и не помирились, — хмыкнул я.

— Классика, — усмехнулась Цицерона. — У нас есть москвичи в отряде, так что я очень хорошо это понимаю.

— Елена Евгеньевна, — позвал я. — Идите к нам, давайте отдохнем!

Вожатая прервала свои приседания, стерла со лба пот ладошкой и подошла к нам.

— Вы такая грустная, у вас что-то случилось? — спросила Цицерона.

Вожатая облокотилась на столб брусьев. Посмотрела сначала на меня, потом на Цицерону.

— Вы что, думаете, что я сейчас буду вам жаловаться? — спросила она не то с вызовом, не то с поддельной строгостью.

— А кому же вам еще пожаловаться? — я пожал плечами. — Артур Георгиевич где-то опять загулял, у других вожатых есть свои проблемы. А мы… Ну, согласитесь, не самый худший вариант, а?

— Жаловаться плохо, — вожатая вздохнула и села прямо на землю.

— Мы никому не расскажем, Елена Евгеньвна, — сказала Цицерона и понимающе улыбнулась. Умная девочка, она мне сразу понравилась. Еще с момента нашего знакомства.

— Я думала, что вторая смена будет легче, — грустно сказала вожатая. — Но получается почему-то только хуже. У Сережи… Ну, в смысле, Сергея Сергей Петровича опыта особого не было, но он хотя бы старался. А Артур Георгиевич… Его никогда нет на месте. Я просто не знаю, что теперь делать. Если наш отряд не выступит, мне объявят выговор. Газета… Ой, ладно, газета тут вообще ни при чем… Как-то все вместе навалилось, теперь просто из рук все валится, кажется, что не получается вообще ничего… А еще эти записки непонятно от кого…

— Какие записки? — спросил я.

— Кто-то под дверь подсовывает, — Елена Евгеньевна крепко зажмурилась, будто пыталась не заплакать. — Гадости всякие пишет. Ой, нет-нет. Если буду продолжать жаловаться, то вообще расклеюсь и расплачусь.

— Вообще-то записки с гадостями — это не совсем жалоба, — серьезно сказал я. — Это же значит, что кто-то в нашем отряде намеренно портит вам жизнь. Этого человека надо за руку поймать и наказать, а не терпеть выходки.

— А почему ты думаешь, что это кто-то из отряда? — вздохнула Елена Евгеньевна. — Кто угодно может быть…

— Такие вещи обычно делает лицо заинтересованное, — я пожал плечами. — Кому угодно незачем.

— Да глупости это все, — вожатая махнула рукой. Как-то нервно. — Просто кто-то по-дурацки пошутил, зачем раздувать…

Ее лицо было и так разрумянившимся после упражнений, но тут явно покраснело еще больше. Как будто она сначала сказала, а потом пожалела, что сказала. А в каком случае у нас боятся ловить преступника за руку? Ну, если это не вооруженный до зубов громила, конечно… Похоже, что в одной из записок был тот самый компромат, который и вбил клин между Еленой Евгеньевной и Мамоновым. Это пока догадка, конечно… И обсуждать ее лучше не при Цицероне. Она, конечно, «свой парень», но личные секреты — дело такое…

— А вам понравилась наша газета, Елена Евгеньевна? — решил я сменить тему.

— Что? — встрепенулась вожатая.

— Ну, вы сказали, что Марина Климовна вам показала наши «Сигнальные огни». И как вам?

— По-моему, очень здорово, — серьезно сказала Елена Евгеньевна. — Не понимаю, что ее так взбесило. Да, получилось немного непривычно, шутки странноватые. Но это так необычно и оригинально. Я бы на ее месте похвалила вас за творческий подход, а не срывала бы тайно газету со стены.

— Она все еще злится? — спросил я.

— О, шипит, как кипящий чайник! — вожатая фыркнула. — Только я вам ничего не говорила, ладно?

— Да там же вроде ничего такого не было, — я задумчиво почесал в затылке. — Не на картинку же о покупке колорадских жуков она выбесилась…

— Нет, не на картинку, — Елена Евгеньевна снова фыркнула. — Там было письмо про мальчика, который боится белых танцев и все время убегает. Мне кажется, дело именно в нем.

— Что-то такое припоминаю смутно, — сказал я. — А при чем здесь Марина Климовна?