Тверской баскак. Том 4
Читать книгу "Тверской баскак. Том 4"
* * *
Шмякая копытами по раскисшему снегу, лошади устало бредут вверх по склону. Впереди на вершине виднеется палисад крепости Серпухов и реющий над башней красный флаг Союза с золотым двуглавым орлом.
Дорога от Тулы была тяжелой, потому как зимник уже хорошо подтаял и на тракте жидкая каша. Третий день пути близится к закату, лошади и люди устали до предела и больше всего мечтают о ночлеге под крышей над головой. Поэтому темнеющие на фоне садящегося солнца стены острога манят ожиданием теплого очага и долгожданного отдыха.
Вот, наконец-то, мост через ров, ворота, почетный караул и встречающий капитан гарнизона Симеон Дюжев.
— Здравствовать тебе, господин консул! — Браво чеканит он, и я отвечаю на приветствие.
— И тебе здоровья, капитан!
Спрыгнув с седла, по ходу интересуюсь, как у него тут дела, выслушиваю короткий, но бравый рапорт и, не вдаваясь, устало машу рукой.
— Ну тогда веди в дом!
Засуетившись, тот шагает впереди, постоянно оборачиваясь и что-то рассказывая. Я не слушаю, устал как собака, и мне бы сейчас пожрать, выпить горячего сбитня и рухнуть в кровать.
Вот и капитанский дом — скрипит отворяясь дверь, сени пахнут свежим деревом и теплом. Прохор принимает у меня тулуп, и наконец-то я сажусь на лавку и вытягиваю гудящие ноги.
Капитанская жена суетится, накрывая нас стол. Желудок счастливо ворчит в предвкушении еды, и тут капитан хлопает себя по лбу.
— Запамятовал совсем! Тут вас, господин консул, татарин какой-то дожидается. Вчерась прибыл. На Тверь мчал, но узнав, что вы здесь будете на днях, сказал, что тута вас дождется.
Не скажу, что у меня пропал аппетит, но тревожное чувство все же заскреблось в душе.
«Кто⁈ Зачем⁈ Что за татарин⁈ От кого⁈»
Вслух же никак не реагирую, а молча хлебаю горячие наваристые щи. Показывать свою заинтересованность мне тоже не с руки. Люди не должны видеть моего волнения. Когда начальство излучает железобетонную уверенность, и народу как-то спокойней.
Закончив со щами, все же откладываю ложку. Перемешанная с любопытством тревога не дает покоя.
Подняв взгляд на сидящего напротив капитана, киваю на дверь.
— Поди покличь татарина этого!
Хозяин тут же вскочил и бросился исполнять. Вернулся он так быстро, будто тот, за кем его посылали, уже на пороге топтался. Посторонившись, он пропустил вперед человека в теплом стеганом халате.
Едва свет лампы упал на его лицо, как я не смог скрыть своего обрадованного удивления.
— Мать честная, Хорезмиец! Каким ветром тебя занесло в нашу северную глушь⁈
Фарс аль Хорезми почтительно склонил голову и дождался от меня официального разрешения пройти и сесть на лавку. Только после этого он позволил себе немного иронии.
— Этот безжалостный ветер зовется Турсланом Хаши. Он не щадит моих старых костей, страдающих от ваших морозов.
Тут и я улыбнулся.
— Каких морозов, Хорезмиец, на дворе все таит!
Правая рука Турслана Хаши и некогда мой коллега по переводческому ремеслу трагично развел руками, мол кому таит, а кого и пробирает до костей.
Посмеявшись над стонами любителя южного солнца, я кивнул Прошке.
— Прохор, принеси как нашему дорогому гостю крепкой настойки, пусть прогреется изнутри.
Прошка мигом метнулся к нашему скарбу, вытащил оттуда запечатанную бутыль и стопки. Хозяйка дома поставила на стол тарелку с пирогами, и надкусив один из них, я уже серьезно взглянул на гостя.
— Итак, что же произошло такого, что грозный темник отправил тебя мыкаться по российским снегам⁈ — Не давая ему ответить, растягиваю губы в усмешке. — Неужто Батый таки оставил сей грешный мир⁈
Вздрогнув, Хорезмиец неодобрительно посмотрел на меня, а потом скосился на хозяев дома и Прохора, мол лишние уши.
Для успокоения гостя киваю Прошке — оставьте нас, и тот, вежливо выдворив из горницы капитана с женой, вышел за ними сам и прикрыл за собой дверь.
Аль Хорезми проследил за тем, как скрипнула, закрывшись, дверь, и только потом повернулся ко мне.
— Ты, Фрязин, слишком легкомыслен, и это меня пугает!
Давненько никто не упрекал меня в легкомысленности, и я не могу сдержать улыбки.
— Дуть на воду, мой дорогой друг, тоже лишнее, здесь не Золотой Сарай и шептуны Берке не прячутся по углам.
— Ты уверен⁈ — Теперь уже язвительная усмешка скривила губы гостя. — Тогда почему же в ханском шатре так хорошо осведомлены не только о всех твоих делах, но и о словах, сказанных невзначай.
«Вот как! — Мотаю на ус. — Действительно я упускаю что-то, или наш друг попросту пытается взять меня на понт⁈»
Не показывая, что слова Хорезмийца меня задели, держу на лице прежнюю радушную маску.
— Люди любят сплетничать и разносить нелепые слухи, а кто-то делает себе имя, пересказывая их. В Сарае надо бы поменьше верить недоброжелателям моим.
— Может быть, может быть…! — Мой гость уже полностью освоился и умиротворенно сложил свои пухлые ладошки у себя на животе. — Только не нам с тобой об этом судить!
Он посидел так еще пару секунд, пялясь на меня своими узкими щелками глаз, будто сверяя мою реакцию со своими ожиданиями. Повода для размышлений я ему не дал, и он продолжил.
— Но в одном ты прав… Мудрейший ака монгольского народа и всесильный ван улуса Джучи оставил земную юдоль, а бессмертная душа его отправилась на горние вершины Великого Неба. Вечная ему…
Терпеливо переношу его бесконечное пафосное славословие и жду, когда же он доберется до сути. Услышав, наконец, слова о том, что Сартак направил своих коней в ставку Великого хана Мунке для получения ярлыка на улус Джучи, понимаю, что мой гость приближается к главному.
Аль Хорезми внезапно взял паузу, и в возникшей тишине его глаза вновь внимательно уставились на меня. Еще пара мгновений тишины, прежде чем он все-таки изрек то, зачем он приехал.
— В этой ситуации могучий нойон Турслан Хаши послал меня спросить, подтверждаешь ли ты сегодня свое прежнее предсказание?
На это я лишь мысленно усмехнулся.
«Мой друг Турслан волнуется и не может решить на кого ставить, а цена ставки ох как высока! Ошибешься и легко можешь лишиться головы!»
То, что передо мной сидит не просто рядовой гонец с письмом от Турслана, а его правая рука и бессменный советник, не может не радовать. Это значит, что и он сам, и Бурундай отнеслись к моим словам серьезно, а сейчас, когда мое предсказание о смерти Батыя сбылось, они задумались не на шутку и об остальном.
«Что будет с Сартаком? Вот что волнует сейчас монгольскую знать в Золотом Сарае, и ради ответа на этот вопрос и отправили Хорезмийца месить снег и грязь русского бездорожья». — Не опуская глаз, выдерживаю взгляд гостя, по-прежнему храня на лице полную невозмутимость. Мяч, как сказали бы в прошлой жизни, на моей стороне, и не стоит торопиться его возвращать.
«Турслан посылает своего самого верного человека, чтобы получить то, что можно было бы доверить и обычному посланию. Почему⁈ — Лихорадочно прокручиваю в голове все мелочи, складывая их в стройную систему. — Потому что во время нашей последней встречи, кроме предсказания, было еще и предложение, которое осталось без ответа».
«Вот! — С удовлетворением понимаю, что уловил ход мыслей нойона. — Он справедливо считает, что прежде, чем ответить на его вопрос, я захочу получить ответ на свой. Вот для этого он отправляет мне человека, которого я знаю и чьим словам могу доверять».
В очередной раз подивившись мудрой прозорливости старого монгола, осознаю, что пауза затянулась и вопросительный взгляд гостя все еще ждет ответа.
— В нашу прошлую встречу, — начинаю я издалека, делая вид, что не услышал вопрос Хорезмийца — я так и не получил ответа на одно, весьма интересное предложение. Возможно, благородный Турслан Хаши в этот раз передал что-то на словах, а ты, мой дорогой друг, просто запамятовал.
Запрокинув глаза, аль Хорезми сделал вид, что копается в недрах памяти, а потом артистично изобразил, что вспомнил.
— Да, было, было…! Прости, Фрязин, мою дряхлую память, но это ей богу какая-то несущественная ерунда. Он просил передать тебе, что ваш общий знакомый хочет увидеть море.
«Несущественная ерунда! — Саркастически хмыкаю про себя. — Не считай меня за идиота! Я тут уже научился разбираться в торговле. Тебе сказали передать мне эти слова, только если я выдвину это условием, а если нет, то промолчать. Конечно, зачем брать лишние обязательства, если можно все получить и без них!»
Я ворчу про себя на своих слишком уж хитрожопых партнеров, но на самом деле я доволен. Нет, я очень доволен! Слова, переданные Хорезмийцем, означают, что Бурундай принял мое предложение. Теперь надо лишь подтолкнуть его к еще одному правильному шагу.
Пока я размышлял, мой гость успел занервничать. Естественно, он свои карты раскрыл, а мои так и не увидел. Если я сейчас вдруг упрусь и не скажу тех слов, какие ждут от меня в Сарае, то бедолаге не поздоровится.
— Так что мне передать милостивому нойону⁈ — Надавил Хорезмиец, и я не стал его более томить.
Мой ответ звучит коротко и жестко.
— Сартак из Каракорума не вернется. Его отравят, по-видимому, в его ближнем круге есть человек Берке.
В прищуренных глазах Хорезмийца почти явственно замелькали прокручиваемые в его голове варианты, а затем посыпались вопросы.
— Ты уверен⁈
На это я даже не стал отвечать, а лишь многозначительно поморщился, мол не задавай идиотских вопросов.
Соглашаясь, аль Хорезми кивнул — ладно, проехали, и задал следующий.
— Сартак умрет до или после объявления его владетелем улуса Джучи?
Вот этот вопрос разумный. Ответ на него дает представление, кто унаследует улус. Брат Сартака или его сын.
Отвечаю кратко.
— После!
— Значит все…! Остальным сыновьям Батыя уже ничего не светит! — Хорезмиец озвучил свои мыли вслух и глянул на меня. — Кого Мунке утвердит владетелем улуса Джучи после смерти Сартака?
— Улагчи! — Мой ответ так же краток, как и исчерпывающ. — У старшего сына Батыя только один наследник.
Покивав в знак согласия, Хорезмиец все же не удержался.
— Откуда ты все это знаешь, и почему так уверен⁈
Понимаю, ответить надо так, чтобы у моего гостя не осталось и тени сомнения. Пока мой уверенный тон действует на него положительно, и надо не испортить впечатление последним аккордом.
Говорю с прежней убежденностью и стараюсь, чтобы звучало и убедительно, и туманно, одновременно.
— Прозрение — это разговор с богом. Только получаешь ты не ответы на свои вопросы, а то, что господь хочет через тебя открыть всему человечеству.
Прозвучало достаточно умно и с намеком на скрытый смысл. Просить разъяснений после такого значит признаться в собственной несообразительности. Аль Хорезми позволить себе такого не мог.
Он кивнул в знак того, что все понял, а я добавил напоследок уже заранее продуманную фразу.
— Передай Турслану мой ответ его другу, желающему увидеть море. С юным и сговорчивым попутчиком дорога покажется короче, чем со старым и жадным дедом, у которого на уме лишь свары с родней.
Легкая понимающая улыбка тронула губы Фарса аль Хорезми, и он склонил голову в знак уважения.