Тверской баскак. Том 4

* * *

Размахнувшись со всей силы, прикладываюсь топором по лежащему стволу. В руку ударяет отдача, брызжут в стороны щепки, а лезвие не входит в бревно и на четверть. Замахиваюсь еще раз и слышу за спиной ворчливый голос.

— Да не так же! Дай покажу!

Плотник Емельян Емельяныч отбирает у меня топор.

— Гляди! — Он рубит короткими отточенными ударами. — Вот так, чтобы лезвие под углом в дерево входило!

Тюк, тюк, тюк! Емельян шустро прошелся вдоль ствола, обрубая толстые сучья с одного-двух ударов, а заждавшиеся стрелки, подхватив очищенное бревно, тут же потащили его на распилку.

Старый плотник поднял на меня взгляд.

— Ну ей-богу, консул, ты бы не мешался, а?!. Мы тут как-нибудь без тебя справимся! Ты уж занимайся там государственными делами какими, а мы тут сами все быстренько сладим.

В его глазах стоит такая искренняя мольба, что я не могу на него сердиться. Вспыхнувшее было раздражение пропадает, и я машу рукой.

— Ладно уж! Не нужна тебе моя помощь, так не нужна! Но учти, если что не так будет, спрошу строго и в первую очередь с тебя!

Тот серьезно кивает.

— Это конечно! На то ты и поставлен старшим над всеми, чтоб за порядком следить, а мы чтобы работу делать.

Отхожу с вырубки и, присев на пенек у края, иронично подтруниваю над собой.

«Вот так вот, хочешь взбодрить народ личным примером, а тебя мордой в грязь. Не суйся, не твое мол это дело!»

Действительно моя попытка стать ближе к народу обернулась конфузом. А с чего бы быть по-другому, коли в прошлой жизни я никогда топора в руках не держал. Дачи у нас не было, бабушек-дедушек в деревни тоже, а в тех редких случаях, когда выезжали на шашлыки, так уголь с собой везли. Был я с головы до пят стопроцентным городским жителем, а зачем горожанину, живущему в высотном многоквартирном доме, топор⁈ Вот именно, незачем!

Поязвив над собой, обвожу взглядом стройку. Под руководством двух плотников, Емельяныча и Брунчи, стрелки валят деревья, очищают их от сучьев и распиливают на ровные бревна. На счастье, погода, словно смилостивившись над нами, дарит сухие погожие дни.

Получив отказ в городе, я решил, что так может оно и к лучшему. Поставим свои бараки и перезимуем, пусть без печей, но и с одним очагом не пропадем. В городе-то все равно условия не лучше. В боярские терема моих стрелков точно бы не пустили, а в слободских и крестьянских избах до сих пор топят по-черному.

У меня под рукой сто пятьдесят стрелков, два плотника, один кузнец, и достаточно инструмента. И пусть два десятка заняты в охране и на кухне, но остальные на стройке и работа кипит. Я уверен, что до первого снега мы точно переедем из шатров в деревянные бараки. Больных я уже разместил по сараям в близлежащих домах. Там все-ж теплее, чем в палатках, да к тому же несколько деревенских баб за малые деньги взялись ухаживать за ними. Большего все равно в этих условиях не сделаешь. Тут больниц нет, и надежда только на бога да на силу своего иммунитета. Иргиль, конечно, могла бы помочь, но, как говорится, не в этой жизни!

Сижу так, рассуждаю сам с собой, но контроль над ситуацией не теряю. Вижу со стороны леса появились три всадника. Лошади, видно издали, сытые и ухоженные, люди одеты добротно.

Подъехали поближе, и узнавая, не могу сдержать ироничного восклицания.

«Ба, знакомые все лица! За каким же чертом, Михаил Константинович, тебя сюда принесло⁈»

Только всадники выехали из-за деревьев, как перед ними вырос Ванька Соболь. Теперь, когда все стрелки работают на стройке, в дозор приходится ходить и полковнику.

Держа приезжих на расстоянии, Ванька о чем-то с ними говорит, а я, вдруг прикинув ракурс, понимаю, что гости заехали с такой стороны, что их не видно ни со стен города, ни со слободских домов.

«Случайно ли это⁈ — Улыбнувшись, спрашиваю у самого себя и сам же отвечаю. — Вряд ли! Стал бы князь по лесным буреломам маяться, когда можно по дороге подъехать».

По знаку Соболя из зарослей вышли еще два стрелка. Они остались со спутниками князя, а самого Михаила Константиновича Ванька повел ко мне.

Едва они подошли, я со всем уважением приветствую князя и предлагаю ему пройти в мой шатер. Тот, поклонившись мне в ответ, говорит, что он ненадолго и поговорить лучше здесь.

«В том месте, где тебя не видно с города!» — Еще раз убеждаюсь в своем подозрении.

Князь, явно, не хочет светить свой приезд перед горожанами. Почему⁈ Мне даже стало занятно, и показав Рюриковичу на соседний пенек, говорю.

— Ну что ж, Михаил Константинович, присаживайся! С хорошим человеком отчего же и не потолковать!