Турнир
Читать книгу "Турнир"
***
Сказать, что ей было стыдно, значит, ничего не сказать. Когда собиралась отдаться Трису, в общем-то, не заморачивалась, и, вспоминая о том, как голая лежала на каменном столе, раздумывая о том, раздвигать ли ей ноги самой или нет, не испытывала никакого стыда. Тем более, не вгонял ее в краску опыт, приобретенный в отношениях с Источником. Было и было, и даже напротив, хорошо, что случилось так, а не иначе. Не любовь, разумеется, но переживания, как сохранила их память, скорее положительные, чем наоборот. Однако воспоминания о ночи, проведенной с Эвой Сабинией, Марией и Петрой, заставляли Габи испытывать нестерпимый стыд, и она никак не могла понять, в чем тут дело. То ли в однополой любви, то ли в том, что она очевидным образом прогнулась, не решившись сказать принцессе «нет». Или, может быть, дело в том, что, не испытывая к участницам грехопадения никаких особых чувств, она получила от их общих игр море удовольствия? Но так или иначе, вспоминать обо всем этом было стыдно, но и не вспоминать не получалось.
И, тогда, тем же вечером, вернувшись домой и отчитавшись перед братом, что поучаствовала в девичнике, организованном Эвой Сабинией в императорском дворце, - и ничего ему, разумеется, не рассказав о том, что и как там происходило на самом деле, – Габи заперлась в своих апартаментах и попробовала напиться, чтобы заглушить охватившее ее чувство стыда и горькие сожаления «по поводу и без». Выпила стаканчик граппы, но, кажется, даже не заметила ни вкуса, ни крепости, закурила, нервно прохаживаясь по своей гостиной. Зажгла в камине приготовленные слугами дрова, - в помещениях старинного палаццо было прохладно даже в жаркие летние дни, - раскидала крошечные капельки жаркого пламени по дюжине восковых свечей, расставленных тут и там в серебряных шандалах и канделябрах, выпила снова и задумалась вдруг над своей странной, изначально поломанной, кривой судьбой.
Впервые после преображения в Э клана Мишильер, Габи остро почувствовала, насколько она одинока в этом мире. У нее не было ни матери, ни сестры или по-настоящему близкой подруги, чтобы поделиться своими переживаниями по поводу прошедшей ночи. Некому было рассказать о том, что ее смущает и отчего она испытывает стыд. Не у кого было спросить совета, как жить дальше. Не от кого было услышать слова утешения или пускай даже порицания. Никто ведь ее даже не отругает и уж точно не накажет. Таков уж был ее одинокий удел. Впрочем, после третьего стаканчика крепкой граппы, когда в голове образовалась некая туманная легкость, Габи сообразила вдруг, что выход, возможно, все-таки существует, поскольку ее переживания никоим образом не связаны с тайнами клана, да и человек, о котором она так неожиданно вспомнила, скорее всего, не только не станет над ней глумиться за ее простодушие, но и не навредит – не захочет, да и не сможет, - только-только начавшей складываться репутации Габриэллы - «холодной бессовестной суки клана Мишильер».
С недавних пор в палаццо Коро поселились около двух десятков кланников, не имевших возможности или желания жить наособицу, и среди них выделявшаяся своим возрастом, внешностью и магической силой - девятый ранг в стихии Воды и седьмой уровень Воздуха, - баронесса Конкордия де Грамон де Мишильер. Баронессой она была по мужу, но с мужем довольно давно вместе не жила. Дети ее уже выросли и, что называется, встали на крыло, и Стрикс[70], как называли ее в клане, приняла любезное приглашение тана поселиться в его доме. Учитывая ее особое положение в семье, - аристократка, чистокровная Мишильер, к тому же сохранившая за собой родовое имя, и сильная, но главное, весьма образованная и опытная колдунья, - Трис предоставил в распоряжение Конкордии апартаменты, размерами и роскошью не уступающие тем, в которых жила его родная сестра. К этой-то женщине и решила обратиться сейчас расстроенная Габи. Конкордия, так или иначе, являлась, имея в виду ее возраст, ее старшей родственницей. Опыта, в том числе и жизненного, ей было, по-видимому, не занимать, а клятва, принесенная на верность клану и его вождям, - то есть, Трису и его сестре, - защищала Габи от распространения нежелательных слухов. Оставалось лишь выяснить, захочет ли Стрикс с ней говорить на такую щекотливую тему, и, если все-таки захочет, то сможет ли понять и помочь. Но узнать это можно было лишь опытным путем, и поэтому, выпив еще один, четвертый уже стаканчик граппы, Габи взялась за телефон.
Конкордия оказалась на месте и незанята. Если она и удивилась столь позднему звонку, то ничем своего удивления не выдала, и, выслушав просьбу своего коннетабля, тут же пригласила ее зайти. Так что еще через четверть часа Габи вошла в гостиную опасной Стрикс, присела в кресло, закурила и, подавив смущение, попробовала объяснить, какого фавна с ней происходит. Седая женщина с сухим морщинистым лицом слушала ее, не перебивая и не задавая дополнительных вопросов.
- Думаю, - сказала она, когда истощился поток слов, - чаем здесь не обойдешься. Вы пьете коньяк, мой коннетабль?
- Пью… - Габи была растеряна и все еще не пришла в себя после рассказа, больше похожего на исповедь, а говорить, к слову, оказалось куда труднее, чем колдовать.
- Ну, что ж, это облегчает дело, - Конкордия не стала звать слуг и сама разлила коньяк.
- У колдунов, мой коннетабль, - сказала она, пригубив коньяк, - горячая кровь. В прошлые времена в хороших семьях девушек выдавали замуж лет в одиннадцать-двенадцать и уж точно до того, как они созреют. Иначе пришлось бы сбывать на сторону порченой, а это позор и стоило тогда немалых денег. Мы же по природе своей вакханки, даже самые холодные из нас, так что чуть не доглядели, а девушка уже успела раздвинуть ноги. Такова наша природа, мой коннетабль.
Если честно, Габи сомневалась, что ей подходит это описание, но, с другой стороны, ей всего восемнадцать лет, и росла она в совсем других условиях.
- Это как-то зависит от силы Дара? – спросила, чтобы разобраться с возникшим противоречием.
- Разумеется, - ответила пожилая женщина. – Я говорю о таких, как мы с вами, мой коннетабль, о сильных колдуньях. Магия разогревает нашу кровь, и чем сильнее магия, тем жарче пылает наше либидо.
«Ну, это многое объясняет, - согласилась Габи с колдуньей. – У меня-то сила появилась совсем недавно, но с Источником вышло более, чем хорошо!»
- Вы меня не так поняли, госпожа Конкордия, - сказала она вслух. – Вопрос не в сексе как таковом, а в том…
- Что вы, мой коннетабль, любились с женщинами? – впервые улыбнулась Стрикс. – В этом дело?
- Да, - призналась Габи.
- Ну, я, собственно, к этому и веду. Еще коньяка?
Габи не заметила, как выпила свой бокал до дна. Все-таки полностью восстановить утраченный было контроль не такое простое дело.
- Да, спасибо, - поблагодарила она.
- У вас это случилось в первый раз? – спросила Конкордия, разливая коньяк.
- Да…
- А с мужчиной, уж простите мне столь интимный вопрос, вы спали?
- Да, - подтвердила Габи. – С мужчиной я спала, но пока только с одним.
В сущности, это даже не являлось ложью, ведь Источник явно не женщина.
- Понравилось?
- Да, - коротко ответила Габи, которой не хотелось вдаваться в подробности.
- Тогда, вернемся к женщинам.
«Да уж, давайте лучше о них!»
- В отличие от обычных людей, простецов, как называл их мой отец, - начала между тем рассказывать пожилая колдунья, - среди магов редко встречаются чистые гомосексуалисты, но зато бисексуальны едва ли не все колдуны. Во всяком случае, колдуньи. Так что, ничего страшного с вами, мой коннетабль, не случилось. Вы всего лишь оказались в нужное время в подходящем месте и в правильном настроении. Да и компания, хоть вы и не назвали имен, полагаю была именно та, что надо. Вот у вас все и получилось. Сожалеть здесь не о чем. Стыдиться, тем более. И, если вам все понравилось, то вознесите благодарение богам и добрым духам. Колдунам хороший секс не помеха, в особенности колдуньям. От него исходит не только телесное удовольствие, но и немалая польза для нашей магии. Ну, а за более подробными объяснениями я бы посоветовала вам, мой коннетабль, обратиться к книгам. На эту тему в последние полста лет не писал только ленивый…
Глава 6. Август 1939