Турнир

4. Зандер

Случившееся в девичьих покоях заставило Зандера по-новому взглянуть сразу на несколько крайне важных для него вещей. Думал он при этом, как всегда, быстро и анализировал факты с беспристрастностью настоящего ученого. И поэтому, наверное, переоценка ценностей, - которая, как говорят, берет у некоторых людей месяцы и годы, - произошла у него практически мгновенно. Род озарения, если можно так выразиться, настоящий инсайт[93], и при этом инсайт интеллектуальный, а не какой-нибудь там метафизический. Открытий было несколько, и каждое из них требовало дальнейшего исследования и осмысления. Во-первых, Зандер принял, как данность, что обладает некой магической интуицией, в которую прежде никогда не верил. Считал это фантазией и дурью, вроде общения с душами предков, но, тем не менее, что-то же случилось. И что это было, если не интуиция, предзнание, о котором говорят, что оно принципиально невозможно, а то и прорицание, хотя Дара пророчества Зандер прежде за собой не замечал. Однако факты упрямая вещь, и они таковы. Он встревожился, когда, прервав разговор на самом интересном месте, Габриэлла Мишильер отправилась припудрить носик. В тот момент Зандер счел охватившее его чувство обычным разочарованием, но, глядя сейчас из настоящего в прошлое, он осознал, что это было истинным предчувствием беды.

Второй раз странное и ничем не мотивированное ощущение опасности коснулось его сердца буквально через пару минут. И опять, как и прежде, он с готовностью принял самое простое объяснение из возможных: ему просто жаль, что они с Габриэллой не продолжили разговор и не достигли некоторого взаимопонимания, чем бы это ни было на самом деле и куда бы это взаимопонимание их, в конце концов, ни привело. Однако чуть позже, подвергнув свои ощущения детальному анализу, Зандер пришел к выводу, что, не зная того, что именно происходило тогда в дамской комнате, - этого он, впрочем, так пока и не узнал, - он все-таки уловил отголосок смертельной опасности, угрожавшей Габриэлле Мишильер, и присутствие кого-то – опасного и непостижимого, - кого назвал мысленно божественной сущностью. Кто это был или, возможно, что это было, определить не удалось, но присутствие этого могущественного Нечто сомнений не вызывало.

И наконец, последний эпизод. Тревога Зандера, как показали дальнейшие события, была вполне оправданна. Но о том, что Э’Мишильер стоит на пороге смерти, он подумал только тогда, когда, рванув с места, ее черный болид исчез за поворотом. Вот после этого он и позвонил Тристану. В тот момент он еще сомневался в обоснованности своих страхов, и звонок потребовал от него серьезного душевного усилия, но, повесив трубку, Зандер уже знал, что не ошибся, и дела Габриэллы действительно плохи.

Однако было и кое-что еще. Уже, вскочив в свой автомобиль – этот изысканный Альфа Ромео[94] он купил под влиянием все той же Габриэллы Мишильер, - и проносясь с ревом форсированного двигателя сквозь вечерний город к палаццо Коро, Зандер признал очевидное: Габриэлла ему не безразлична, и это был факт, который стоило иметь в виду. Раньше он, вообще, полагал, что лишен способности любить. Но, если честно, он о такой возможности просто не думал. Все, что касается женщин и не имеет отношения к натурфилософии, было ему попросту неинтересно. Сейчас же, во время Турнира, он начал интересоваться противоположным полом просто в силу обстоятельств, но даже не подозревал, что одна из этих женщин может вызывать у него настолько большой интерес. Тем не менее, это случилось, и теперь Зандер должен был понять, что ему с этим делать, поскольку влюбился он, похоже, не в Анаис, с которой провел по-настоящему волшебную ночь, а в Габриэллу, с которой ему не удалось даже объясниться по-человечески. Однако исследовать характер своих чувств к Габриэлле было сейчас попросту неуместно. Хотя Тристан Мишильер ничего определенного ему по телефону не сказал, сам Зандер был практически уверен, что девушке грозит смертельная опасность. А, учитывая тот факт, что она является боевым магом и коннетаблем крупного клана, он мог предположить, что Габриэлла, по-видимому, вступила в бой с кем-то из богов малого пантеона. Однако такие битвы, как показывает история, в большинстве случаев заканчиваются гибелью смертных, и Зандер боялся, что сейчас смерть от руки бессмертного угрожает именно Габриэлле Э’Мишильер.

Тревога, так неожиданно посетившая считавшееся прежде равнодушным сердце Зандера, была столь велика, что он даже не запомнил, как добрался до палаццо Коро и как в него попал. Очнулся он, если так можно выразиться, уже в знакомой ему официальной гостиной, оформленной в варварском стиле «поздних Меровингов»[95]. Здесь, выпив бокал какого-то вина, - вкуса он не разобрал или не запомнил, - Зандер дождался выхода женщины, относившейся, на сколько он помнил, к высшему руководству клана. Однако одно то, что поговорить с ним спустилась баронесса де Грамон де Мишильер, вернуло Зандера к реальности, как ведро холодной воды, вылитое на голову. Конкордия де Грамон, судя по как-то брошенному Трисом замечанию, не любила гостей и выходила к ним только во время официальных визитов. Ее появление, таким образом, наводило на очень неприятные мысли.

- Князь, - чуть поклонилась немолодая женщина.

- Баронесса, - так же вежливо ответил Зандер, отмечая краем сознания, что палаццо Коро «звучит» сейчас, как растревоженный улей. – Могу я видеть господина тана?

- Боюсь, что в данный момент это невозможно, - дипломатично ответила женщина, а Зандер рассмотрел наконец ее лицо и едва не пришел в ужас.

Баронесса, всегда тщательно следившая за собой и выглядевшая гораздо моложе своих лет, за какие-то два дня, что прошли с их последней, пусть и мимолетной, встречи, резко состарилась. Глаза запали, лицо осунулось и побледнело. Поблекли даже губы, которые обычно поражали своим насыщенным природным цветом.

- Что-то случилось с Габриэллой? – спросил он прямо.

- Да, - подтвердила его опасения пожилая женщина. – Ей сейчас нездоровится, князь, и поэтому она не сможет вас принять. Тан у нее.

«Нездоровится? – мысленно покривился Зандер. – Это теперь так называется? Великие боги, что за эвфемизмы! Нездоровится, и поэтому весь замок стоит на ушах?»

- Могу я… - Зандер не договорил, поскольку окончательно понял всю бессмысленность дальнейших расспросов, однако на помощь ему неожиданно пришла именно его собеседница, баронесса Конкордия де Грамон де Мишильер.

- Вот что, князь, - сказала она ему тихо, но со значением, - я понимаю вашу озабоченность состоянием здоровья моей дорогой племянницы. А потому – в качестве исключения, - могу предложить вам остаться здесь, в этой гостиной и подождать развития событий.

- Простите, князь, но это все, что я могу вам сказать, - остановила она попытку задать ей еще один вопрос. – Оставайтесь, если хотите. Я распоряжусь подать вам вино и закуски прямо сюда…

И все, собственно. Ему оставалось только ждать и надеяться на лучшее, потому что, едва пожилая баронесса скрылась за дверью, как у Зандера случилось новое прозрение. И, если верить тому, что он почувствовал, дела Габриэллы обстояли катастрофически плохо. Он по-прежнему не знал, в чем там дело, но в его спутанных мыслях неожиданно мелькнуло слово «агония», и от предположения, что это конец, ему стало по-настоящему плохо. Никто не должен умирать в расцвете сил, тем более, этого не должно было случиться с такой великолепной женщиной, какой являлась в его, - да и не только в его, - глазах Габриэлла Э’Мишильер. Обуреваемый этой и подобными ей мрачными мыслями, Зандер ходил по гостиной из угла в угол и даже не заметил, как ему принесли вино и засахаренные фрукты. Очнулся он только тогда, когда вдруг второй раз за день почувствовал близкое присутствие божественной сущности…

Глава 7. Август-сентябрь 1939