Братья по крови. Книга первая

Глава 9

Говорят, что жизнь лишь грош. Это ложь.

Как бы жизнь не хороша, всё ж не стоит и гроша.

Жаль, что надо много грошей, чтобы жизнь была хорошей.

Без головы и без оглядки

Я поиграл с судьбою в прятки.

Игра прошла совсем без правил.

Противник шансов не оставил.

Мораль ясна для пониманья:

Играя, проявляй вниманье.

Старайся впредь не забывать:

«Когда, на что и с кем играть!»

Проснулся я от того, что мне дико захотелось облегчиться… Уже не было холодно. Похоже, что утро уже наступило. Сквозь маленькое зарешёченное окно в камеру даже проникал солнечный свет…

В камере не было никаких удобств, кроме двух деревянных лавок. Сейчас, кроме меня, никого больше не было в этом тесном помещении… Сдаётся мне, что пьянчуг выгнали рано поутру, а Тихона, наверное, адвокат вытащил, притащив кучу свидетелей, что он был в другом месте, пока кто-то убивал его врага. А что? Если это тот самый фиксатый, которого Лёха запинал ногами, то Тихон явно не при делах.

Бли-ин… Как ссать-то хочется… Боюсь, что ещё немного, и я отолью всё своё, накопленное за ночь, в любой из углов этой камеры. А так, как делать этого мене совсем не хотелось, то я стал стучать кулаком в железную дверь камеры. На мой стук очень долго никто не реагировал. Я уж думал, что всё… Но вот за дверью послышался мужской голос:

— Чего шумишь?

— Выведи в туалет! Сил нет больше терпеть.

— Подождёшь…

— Не могу, командир… Ща на стену отолью…

— Я тебе отолью… Своей одеждой пол мыть будешь! Сказано подождёшь, значит, подождёшь…

Я продолжил монотонно стучать кулаком по гулкой железной двери.

— Ты у меня сейчас достучишься…

— Будь человеком. Выведи поссать!

— Подождёшь…

Шаги удалились… Я продолжал стучать по двери. Мне уже стало всё равно… Я был на грани срыва… Я стучал монотонно, долго, аж кулак заболел…

Наконец послышались шаги, скрежетнул засов, открываемый снаружи, а милиционер, распахнувший дверь, скомандовал коротко:

— Пошли!

Я молча шёл туда, куда мне указали. Сержант отвёл меня в дежурку, а сам ушёл куда-то, оставив меня наедине с капитаном. Капитан сидел за перегородкой и что-то писал. Похоже, что он был с большого бодуна… Морда у него уж больно была помятая… Да и сам он был какой-то помятый и неопрятный, как будто даже спал в одежде.

— Чего шумишь? — рявкнул он, наконец-то обратив на меня внимание.

— В туалет… — у меня уже не было никаких сил…

— А шумишь чего? Хулиган…

— Капитан, я сейчас прямо здесь обоссусь. Хватит мучить! Веди в туалет!

— Ты как разговариваешь с сотрудником милиции?

Всё… Терпеть я больше не мог, а мочиться в трусы меня ещё в детстве отучили… Я отвернулся от мятого капитана, приспустил трусы и стал отливать прямо в угол…

Бли-и-ин! Это какой же кайф! Мне сразу полегчало. Зато капитану, похоже, что поплохело…

— Ты что творишь, гнида?

Судя по голосу и шуму, который создавал капитан, он сейчас выскочит из-за своей перегородки и набросится на меня.

Но я уже закончил все свои дела, подтянул трусы и повернулся на шум.

Вовремя, однако. Капитан уже был рядом. Он замахнулся, и его кулак полетел мне прямо в левое ухо…

Дальше произошло то, чего я от себя даже и не ожидал. Каким-то невероятным образом я увернулся от удара, и схватив капитана за рукав кителя, «помог» его телу продолжить движение вперёд, заодно подставив ему ещё и подножку…

Несмотря на то, что капитан был намного крупнее меня, но приём из айкидо мне удался на все сто.

Пролетев мимо меня, капитан врезался в стену, и сполз по ней вниз, растянувшись в луже, которую я только что наделал…

Мысли скакали в голове, как белка в колесе.

Бежать? Куда? Мои данные им известны. Да и к тому же, босого и неодетого меня быстро догонят. Убегаешь — значит. виноват. Потом может быть хуже…

Куда уж хуже? Сейчас забьют до смерти, а потом скажут, что так и было. Про такие случаи я много чего знаю или слышал он надёжных людей… В семидесятые было несколько таких громких дел, когда менты людей забивали насмерть… Наиболее известное — убийство майора комитета госбезопасности на станции метро «Ждановская». Ну, а я совсем даже не майор КГБ, а букашка мелкая. Раздавят и не заметят. «А был ли мальчик?»

А сколько таких дел было тихих? Про которые никто никому ничего не рассказывал.

Что делать? Что делать?

И сам себе отвечаю голосом Папанова: «Сухари сушить!»