Бритва Оккама в СССР

Глава 18 в которой три писателя пролетают

В Шереметьево мы ехали на автобусе с большой надписью «INTOURIST» на борту. Я к интуристам никакого отношения не имел, а вот молодой чех Яхим и взрослый поляк Анджей — очень даже. Вообще-то они оба были мне знакомы — как писатели, сорок лет спустя. По одному из них я даже фанфики писал, а второй был постмодернист. И в этой реальности, похоже, они оба обратились к писательскому делу на несколько лет раньше, чем в моей. И это было хорошо, ребята-то были очень талантливые!

Мы втроем должны были лететь из Москвы в Гавану, а оттуда уже на легкомоторном самолете нас обещали доставить к месту проведения форума. Форум на тропическом острове? Это что-то новенькое…

Исла де Мона относится к Пуэрто-Рико, а Пуэрто-Рико — зависимая от США территория со статусом «неинкорпорированной организованной территории». По факту американцы просто оттяпали его у Испании в свое время и плевать хотели на международные нормы и условности. Почти сто лет уже мутили гешефты и закрывали гештальты в этом протекторате, пользуясь дырами в законодательстве и насквозь коррумпированой администрацией вот и всё.

Например, очень мутный литературный форум тут тоже провести можно. В Свободно ассоциированном государстве, а не на благословенной земле Соединенных штатов. Видимо, схема была отработанной: студенты из университета Брауна, что в Род-Айленде, на этой самой тропической Моне имели что-то вроде летнего творческого лагеря — туда мы и направлялись.

Но до этого было еще много-много часов в небесах. И на земле тоже. Всякие формальности мы уладили часа за два: таможенный и пограничный контроль, проверку билетов… Мы с Анджеем и Яхимом нормально определились в буфете: они взяли спиртное, я больше налегал на бутерброды с икрой и белугой, так что западнославянских братьев волок на борт новенького авиалайнера из семейства Ильюшиных практически живосилом. Чех и лях продолжали усиленно впитывать алкоголь: еду и напитки стали разносить примерно через час после взлета, вина было достаточно, ветчины с сыром, булочек, фруктов и овощей — тоже. Панове сидели рядышком, и не пропускали ни одного разноса, и наклюкались за три часа до удивительного состояния. Мне удалось придать им некое устойчивое положение, оперев из головы одна на одну и переплетя им конечности, и вырваться на свободу. В «ильюшине» было на удивление просторно, народ свободно перемещался по салону, общался и играл в карты.

А еще — курили! Кто вообще курит в самолете? Кажется, почти все…

Я так понял — это был какой-то жутко блатной рейс. Во-первых — эта модель отечественного авиалайнера только-только пошел в эксплуатацию. Во-вторых — от Москвы до Гаваны с одной остановкой… Блин, как это правильно называется у самолетов? В общем — садились один раз, а так — напрямую через Атлантику. В-третьих — пассажиры были в основном относительно молодые, подтянутые и коротко стриженые — не только советские, много немцев из ГДР, чехов, кубинцев. Что-то мутилось на Острове Свободы, это точно.

Краем уха услышал разговор двух официанток: одна рассказывала, что возобновились рейсы «Москва — Нью-Йорк», вторая намеревалась привезти кому-то кубинских сигар и «настоящих» джинсов.

— Кто-то еще носит джинсы? — фыркнула первая и кивнула в мою сторону. — Вон у дядечки «белозоры» — вот что модно! Женские тоже появились — очень прилично смотрятся на попе!

Мне с одной стороны было приятно за «белозоры», а с другой стороны грустно: теперь я дядечка! Девчата в аэрофлотской униформе-то были молоденькие, лет по двадцать три — двадцать пять… Но прислушиваться было некогда: Анджей проснулся и тут же впрягся в спор о «бывшенемецких» территориях с каким-то короткостриженным гэдээровским Эрихом. Спорили, что характерно, по-русски.

— Данциг, Штеттин, Бреслау будут немцкими, — холодно улыбаясь, цедил Эрих. — В вашей Польше всегда был бардак, и вы всегда теряли из-за бардака то, что приобретали чужими руками. Сейчас Ярузельский и «Солидарность» с двух сторон копают вам могилу! Попомни мои слова, пан! Силезия, Пруссия и Померания будут немецкими, и трех лет не пройдет!

— О, курва! — Анджей хватал ртом воздух. — Вы послушайте, что он несет!

У Анджея с языками было получше чем у меня: английский, русский он знал отлично, а немецкий и, кажется, французский и испанский — неплохо. Читал и понимал, изъяснялся — с трудом. У меня же в активе были только белорусский и русский, ну и английский — на уровне «вери бед» в плане говорить и писать и «ноу проблем» в смысле слушать и читать.

— Pieprzyć waszą politykę, nie jestem zainteresowany! — наконец, отдышался будущий полський великий писатель, а нынче — работник внешнеторговой фирмы. — Lepiej znajdę coś do picia.

Яхим проснулся, выпутался из своих конечностей, очумело помотал головой, посмотрел за окно на бесконечную гладь океана и, умоляюще глядя на пана Анджея, проговорил:

— Přines mi také víno, příteli! Moc se mi líbila gruzínská červená… А белое — черти шо!

Один шипит, второй жужжит… Отличная компания! Интерестно, как для чеха или поляка звучит русская речь? Говорят, очень рычаще. Гэдээровец Эрих как раз вернулся к своим товарищам и сел на место, а стюардессы снова пошли по салону — предлагать еду и напитки. Летели-то мы в совокупности уже часов семь!

Я просто мечтал ощутить под ногами твердую землю, но мозгами понимал — до этого еще куда как далеко… А еще меня интересовла вопрос: каким-таким чудным образом легкомоторный самолет доставит наше славянское трио с Кубы на Пуэрто-Рико, если сообщение между Кубой и США прекращено с шестидесятых годов? Или на Свободно оккупированое… то есть, конечно, ассоциированое государство эти терки не распространяются?

Когда голос из динамиков попросил занять свои места и перевести свои кресла в вертикальное положение, ибо самолет заходил на посадку, я поймал себя на том, что улыбаюсь как дурак: оно и понятно! Тринадцать часов в консервной банке посреди облаков с компанией то ли вояк, то ли шпионов и двумя подающими надежды и в дупель пьяными писателями — это испытание не для слабонервных!

— Черти шо! — сказал Яхим, сходя по трапу на бренную землю и рассматривая терминал аэропорта имени Хосе Марти.

Я был с ним, в принципе, согласен. Такое архитектурное решение сбивало с толку и вызывала недоумение. А еще с толку сбивала влажность и жара — никак не меньше тридцати по цельсию. Коротко стриженые и подтянутые туристы организованной колонной едва ли не маршем прошли к нескольким автобусам, а мы втроем торчали тут же, во чистом поле с совершенно идиотскими лицами.

— Белозор! Герман! — закричал кто-то.

Я принялся вертеть головой и оглядываться, и с удивлением узнал бегущего сквозь жаркое марево аэропорта смуглого человека в гавайской рубахе и белых шортах. Это был тот самый вертолетчик, похожий на Гойко Митича! Эдгар его звали, родом откуда-то из Прибалтики!

— Салют! — снова закричал он. — Я — ваш транспорт до Моны!

Ну, теперь всё было ясно. Интересно только, он что тут — под прикрытием? В принципе, с его внешностью за латиноса сойдет, почему нет…

— Если что — меня зовут Леонидас Феррас, компренде?

— Си! — откликнулся я. — Транкила, каброн

Черт его знает что тут за конспирация и как в это всё вовлечены польский фэнтезист и чешский постмодернист… Но о нашем знакомстве они с одной фразы и половины взгляда догатадться вряд ли смогли, так что всё было в норме.

— Тогда бегом за мной! — и жизнерадостно развернулся на пятках, и энергично зашагал куда-то, едва ли не приплясывая.

— Курва, — едва ли не хором проговорили мои западнославянские товарищи по несчастью, едва переставляя ноги.

С этим вот «бегом» у нас, похоже, намечались проблемы! Писатели покрывались потом и едва волочили ноги! Еще бы — они не то что опохмелились, они проснулись пьяные!

— Курва маць! — сказал Анджей. — Почему мы добираемся какими-то окольными путями? Насколько я знаю, остальные участники форума летят из Флориды, с комфортом… Бардзо незрозумело и бардзо непшиемно!

Яхим брел молча и всем своим видом источал великую чешскую скорбь. А я пытался понять — какой такой авиатранспорт нам подготовило родное социалистическое отечество? Ладно, ладно, для меня — отчество. Для них — Большой Брат, который смотрит!

Эдгар — он же Леонидас Феррас — замахал рукой из кабины некого весьма странного летательного аппарата белоснежного цвета. Метров десяти или двенадцати в длину, с пухленьким фюзеляжем, двумя пухленькими же обтекателями моторов, странной формы хвостом с перпендикулярными килями…

— Это что за покемон? — удивился я.

Таких самолетиков видать мне еще не доводилось!

— Чего вы обзываетесь, товарищ Белозор? — обиделся за самолетик Эдгар. — Это не вот эти ругательства, это АН-14 «Пчелка»! Укороченный взлет-посадка, садить можно куда хочешь, хоть в голое поле! И любой дурак летать сможет, если часов пять потренируется, конечно. Так что не обзывайтесь, а полезайте в салон! Места хватит на всех, тут шестьсот килограмм нагрузки можно брать, смело!

Я даже не удивился, когда увидел в салоне, прямо на сидениях, ящик с патронами, пару хищно поблескивающих вороненой сталью АКСУ и, кажется, гранатометы «Муха», пять или шесть штук.

— О, курва, — сказал Анджей.

Определенно, что-то общее у нас с ним было, но я-то с бандой Гериловича имел дело уже пару лет, и пообвыкся. А для пана внешнеторгового агента всё это оказалось в новинку.

— И что, — спросил я, устраиваясь на месте второго пилота. — Можно вот так вот всё это с собой возить? Наши добрые друзья из цитадели демократии не удивляются?

— Ну, во-первых, Карибы — они большие. Друзья из цитадели демократии под каждым кустом не сидят, — Эдгар клацал тумблерами и жал какие-то кнопки. Потом обернулся и спросил у будущих светочей западнославянской литературы. — Вы пристегнулись? Отлично, прошу разрешения на взлет.

И быстро-быстро заговорил по-испански в рацию. А потом взялся за штурвал. «Пчелка» пробежалась по взлетно-посадочной полосе метров сто, не больше, оторвалась от земли и поднялась в небо.

— Вояж на Кубу я представлял себе несколько иначе, — мрачно проговорил Анджей. — Ну там, кубинские сигары, знойные девушки, вечер на пляже… А тут — прилетели, пробежались по бетону, вспотели — и снова в небо…

— Черти шо, — подтвердил Яхим.

Где он это вообще подхватил? Совсем ведь не по-чешски. С другой стороны — чья бы корова мычала, я вообще на десятке языков только ругаться и умею.

— Будет посадка в Сантьяго-де-Куба, на дозаправку. Сигары там за углом бабуля продает, сама на бедре крутит. Ром у нее тоже есть, я покажу куда идти, зелье — отменное!. Из знойных девушек будут матёрые барбудос… — Эдгар зубоскалил, почти не уделяя внимание управлению самолетом. — Ну и медсестрички. Медсестрички там огонь! У вас будет минут сорок на всё про всё, в целом — можно успеть! Потом — Санто-Доминго, и оттуда напрямую уже до Моны.

— Это в международном аэропорту имени Хосе Антонио Мацео Грахалеса? — удивился Анджей.

— Это на базе Кубинских революционных вооруженных сил, — беспечно ответил пилот.

После этого Анджей замолчал надолго, и прибалт-индеец-латинос повернулся ко мне: