Джейк и Тень

— 1-

Каждый человек достоин своей истории, жаль не каждая история достойна человека о котором она рассказывает.

Эта история о человеке, который больше любил оставаться в тени, чем быть на свету. Хоть и прекрасно понимал, что одно без другого существовать не может…

Наше повествование начиналось дождливым октябрьским вечером, в ничем не примечательном, хотя надо признать очень ухоженном и ладном доме на окраине небольшого посёлка, расположившегося на холме близ города Хейдена.

Дождь шёл вот уже как второй день.

Нет, это был не ливень, но хорошим проливным дождём его смело можно было назвать. Сильный ветер, воющий свою отнюдь невесёлую песню, казалось поселился где то в дымоходный трубе, найдя себе подходящий музыкальный инструмент.

Но не смотря на ненастье за окном, в доме было тепло и уютно. Толстые стены из обожженного кирпича и надёжная крыша, перекрытая на совесть мастерами своего дела, не давали сырости и влаге пробраться во внутрь, а если тем и удавалось где либо просунуть свои холодные и мерзкие пальцы, то огонь, весело потрескивающий в камине быстро сводил все их попытки на нет, прогоняя холод обратно на улицу.

Возле камина, в широком кресле (надо заметить из настоящего красного дуба), вытянув ноги к огню и откинувшись на спинку кресла сидел мужчина довольно преклонного возраста. Можно было бы назвать его стариком, но для этого как то не поворачивался язык.

Глубокие морщины избороздили его мужественное лицо, которое когда то можно было назвать красивым.

Обычно цепкий взгляд из под густых бровей, которые уж давно как стали седыми, сейчас был не то что рассеянным, скорее он был устремлён в никуда. Возможно в прошлое, полное ярких воспоминаний, как хороших так и не очень.

Говорят огонь завораживает и на него можно смотреть вечно, но он смотрел не на огонь, а казалось сквозь него. На тени, пляшущие в такт с языками пламени, безумный, но в то же время исполненный вековой мудрости неповторимый танец жизни и смерти.

К шелесту дождя и завыванию ветра в какой то неуловимый момент добавились новые звуки. Еле слышный, на грани человеческого восприятия шёпот множества голосов. Громче он со временем не становился, но в то же время постепенно перекрыл остальные звуки, слившись из многоголосого непонятного гула, в один нестройный но понятный голос, сотканный из множественного шёпота.

На лице мужчины казалось ничего не изменилось, но то было бы обманчивое впечатление. Его фигура из расслабленного состояния сжалась как пружина, черты лица заострились, на лице играла тень лёгкой улыбки, которую при слабом освещении можно было и не заметить.

Выдавали лишь его глаза, заглянув в которые, можно было увидеть пляшущий там огонь. Не отблеск огня из камина, а пламя разгорающееся казалось бы изнутри.

Тени в комнате стали более тёмными, густыми и почти осязаемыми. Они надвинулись на одинокую фигуру человека со всех сторон, даже огонь в камине робко съёжился от испуга, но испугать старика им не удалось ни в коей мере. Он наоборот, вроде как раздался в плечах и стал выше ростом.

Старик внимательно слушал, не перебивая и не переспрашивая, хотя многие слова были очень неразборчивы. Время растянулось в длинные часы, а то и вовсе остановилось.

Когда шёпот прекратился и в мир вернулись другие звуки, старик вздрогнул как от громкого окрика. Он ещё какое то время сидел не шевелясь, будто в оцепенении, но вдруг резко встал, широкими шагами подошёл к столу, взял со стола бутылку, откупорил пробку и немного постояв в задумчивости, закрыл и поставив бутылку на стол, громко, радостно и совершенно искренне рассмеялся.

Вдоволь отсмеявшийся, он принялся собираться в дорогу.

— 2 -

Сборами в большом смысле этого слова, его действия назвать было нельзя.

Он не метался по дому, но и не стоял в раздумьях. Его движения были скупы и быстры. Всё что ему было нужно, находилось на своих местах, поэтому сборы и не заняли много времени.

Ничем не примечательная одежда, тем не менее была очень добротной и качественной. Брюки и рубаха из Толстого сукна, могли согреть даже в довольно прохладную погоду. Они были серого, даже скорее мышиного цвета и дополнялись плотным жилетом из Толстой накрашенной кожи грубой выделки, но весьма качественного покроя.

Высокие кожаные сапоги чуть выше колен с металлическими нашлёпками на носках, были чем то похожи на офицерские, но в тоже время выгодно отличались от них удобством и влагостойкостью.

Широкий плащ, пропитанный специальным раствором, был практически непромокаем. Под его полой, на широком ремне с медной бляхой в виде волчьей морды, висел нож огромных размеров, которому бы больше подошло звание меча, но он таковым в действительности не являлся. Кожаные ножны скрывали остро заточенную, настоящую эремскую сталь. Дополняла его наряд шляпа с широкими полями. Выглядела она не особо модной, но весьма практичной в такую погоду.

В небольшой сумке, перекинутой через плечо лежало немного снеди. Пару кусков вяленного мяса, немного сухарей бережно замотанных в промасленную бумагу и фляга с водой, в которую было добавлено совсем немного легкого молодого вина.

В небольшом кошеле на поясе было немного серебра, меди и пара золотых монет. В средствах Сакар, (в этих краях его знали под этим именем) не был стеснён, но предпочитал не носить с собой много наличности.

Все сборы заняли как я и говорил, совсем немного времени и вскоре он затушив почти догоревший огонь в камине, задув все свечи, кроме тех что горели на подсвечнике, стоявшем на небольшой тумбе у входной двери, был готов отправляться в путь.

На пороге он остановился и обернувшись, глянул на свою тень. Он медленно кивнул головой. Тень не повторила его движения, в глазах мужчины появилось лёгкое напряжение и они угрожающе сузились. Через пару мгновений тень кивнула ему в ответ.

Напряжение ушло с лица мужчины и его глаза казалось улыбнулись, хотя на лице не дрогнул ни один мускул. Он развернулся и потянув на себя тяжелую дверь, вышел в темноту дождливого вечера. Тень осталась на месте, но долго так не продолжалось. По дому прошёл еле слышный смешок, после чего тень последовала за своим хозяином, по пути задув оставшиеся свечи и растворилась в темноте.

Если вы любите домашний уют, тепло очага, сытный горячий ужин и крепкий сон под тёплым одеялом в мягкой постели, то такие поздние прогулки в довольно прохладную погоду, в мокрой насквозь одежде совершенно не для вас. Ветер будет искать все уязвимые места в вашей одежде, струи дождя проторят ручейки даже в самые защищённые места, грунтовая дорога превратившаяся в грязевое болото, будет непременно засасывать ноги при каждом шаге, а луна и звёзды начнут играть с вами в прятки, укрывшись в непроницаемой пелене чёрный туч. И это далеко не все трудности с которыми предстоит столкнуться неподготовленному человеку.

Но наш герой был совершенно не такой. Его широкие и уверенные шаги выдавали в нём весьма бывалого путешественника, а та уверенность с которой он шёл в непроглядной кромешной тьме, подкидывала мысли о том, что он обладает поистине кошачьим зрением.

Путём его ближайшего назначения был Хейден, небольшой сонный городок, весьма удалённый от столицы, с её вечными заговорами, интригами, оживлёнными широкими улицами и огромными шумными площадями.

О столице можно говорить много и долго, и возможно мы ещё вернёмся к ней в будущем, но сейчас нас больше интересует совсем непримечательный захолустный городок, имя которому Хейден. Уверен, если хорошенько копнуть, то сыщется немало интересных и занимательных историй связанных и произошедших в нём, но вряд ли этим будет кто то заниматься, во всяком случае очередь из таких любознательных замечена не была.

Славу и известность приносило ему лишь знаменитое Хейденское пиво. Варили его тут действительно знатно и знали в этом деле немалый толк. В остальном ни чем он не выделялся, в бунтах замечен не был, скандалами и громкими преступлениями не удивлял, да и налоги в казну платил исправно. Может благодаря этому, местный губернатор и продержался на своей должности вот уже как тридцать лет. Относительно спокойных, неспешных и сытых лет.

Вокруг города, как и полагается было разбросано в разной степени удалённости немало посёлков, селений и деревень. В одном из этих посёлков- Серые вышки и началось наше повествование, а также начал свой путь наш главный герой. Путь в действительности предполагался недолгий, пешему человеку, со средней скоростью хода идти до города не больше трёх часов. И если бы путь по широкой и утоптанной грунтовой дороге, где без особого труда могли разъехаться две телеги пролегал при свете дня, да в хорошую погоду, то такое путешествие можно было бы назвать приятной прогулкой.

Увы, но позднее время и ненастье лишали практически любого путника этого удовольствия, вместо этого подкладывая изрядную «свинью».

Но если бы кто любо смог наблюдать за высокой фигурой, шагающей широкими уверенными шагами по раскисшей дороге, он бы изрядно удивился. Но ещё большее удивление вызвало бы лицо этого человека, в глазах которого горел азартный огонь, а всё лицо излучало немалое удовлетворение. Он шёл тихонько насвистывая мелодию, которая постепенно переросла в полноценную длинную песню, больше похожую на детскую считалку.

Возможно он реально фальшивил, но ему было на это абсолютно наплевать.

— Встретишь Аргнота, кланяйся низко. Спину не бойся сломить.

— Встретишь Росбалта, молчи словно рыба. При нём нельзя говорить.

— Встретишь Керзона, будь щедрым и добрым. Жадность и злость не кажи.

— Встретишь Барбара, замри словно камень. Всех статуй ты посрами.

— А Встретишь Саргона, стань словно ветер. Беги без оглядки, беги!

— 3 -

Грунтовая дорога шла извиваясь, вначале среди полей, в эту пору уж давно как убранных, а после вливалась как маленький ручеёк в огромную полноводную реку- в Мерлонский лес, но шла стесняясь по самому его краю. С северной стороны пролесок был не более ста шагов, тогда как с южной стороны раскинулось лесное царство на многие дни пути.

Мерлонский лес был стар. Старше города и всех людских поселений в округе, да что уж там, он уже был стар, когда само королевство Ингмар только лишь начинало своё существование.

Но дорога долго не шла через лес, она будто испугавшись лесных гигантов, делала крутой финт и спешила вынырнуть обратно в спасительный простор полей. В лесу она суживалась чуть ли не в два раза и представляла собой узкую колею, по которой едва могла протиснуться повозка. Но лишь только покинув чащобу, дорога словно воспрянув духом, становилась гораздо шире и в дальнейшем ни перед кем не пасовала.

Довольно большое расстояние она была прямой как стрела, но невдалеке от города ей приходилось делать небольшой крюк, огибая непреодолимое для неё препятствие в виде городского кладбища. И уже после этого она примыкала к центральному тракту, на фоне которого выглядела бедной деревенской родственницей, коей впрочем и являлась.