Поступь Империи

* * *

— Надо брать Царьград! — решительно произнес царь на Нептуновом совете.

— И как ты себе это представляешь? — спросил Алексей.

— Как? У нас уже построено много десантных баркасов. Мы можем их перебросить по рекам на юг и с их помощью за раз перевезти армейский корпус. С артиллерией. За первую ходку. За вторую они и лошадей с обозами доставят.

— Это-то понятно. Я о другом спрашивал. Как это оформлять?

— А что тебя смущает?

— Идет война между Габсбургами и Османами. Константинополь захвачен первыми. И захват города… точнее проливов получается юридически странным. Это ведь что? Вступление России в эту войну? А на чьей стороне? Османов?

— В городе же восстание.

— Которое мы и организовали. То есть, там сидят условно наши союзники, не спешащие, впрочем, как молдаване посылать нам дипломатов и пытаться войти в Союз. Как на такую операцию отреагируют остальные? Разве это не предательство союзников? Разве это не нарушение данного слова?

— Это же повстанцы.

— Это репутация, отец. Наша репутация. Один раз дашь слабину — и все, никто верить слову не будет. А в этом наша сила. Кто кроме нас в Европе верен своему слову? Кто ради сиюминутной выгоды или удобного момента не предает своих союзников?

— А они нас не предадут?

— Это их репутация. Вон, султан, до сих пор в Москве сидит и голову нам морочит. А все почему? Веры ему нету. Хочешь, чтобы и нам ее не было? Сказал — так, делаешь так. Если договоренности оказались нарушены той стороной, то да, не только можно, но и нужно отреагировать. Выступать терпилой многократно хуже, чем лжецом. Но… разве эллины нас обманули?

— Строго говоря, они не прислали посольство и не установили с нами дипломатические отношения, — заметил Голицын. — А обещали.

— И переговоры ведут с австрийцами, — добавила Миледи.

— Вот видишь? — спросил отец. — Видишь?

Алексей нахмурился и промолчал.

Расклад действительно складывался интересным.

Смерть во Франции Людовика XIV и массовые бунты да стачки вывели ее из игры. Вероятно, надолго.

Испания тоже оказалась парализована. После смерти Филиппа V ему унаследовал Фердинанд, рожденный Марией Анной Австрийской. Только мальцу было всего десять лет. И всем реально управляли кардинал Джулио Альберони — итальянец на испанской службе, при номинальном регентстве королевы. Этот деятельный кадр почти полностью сосредоточился на внутренних делах, в первую очередь тех, которые бы укрепляли его личное имущественное благополучие. Если отбросить всякие изящные словеса он вдумчиво грабил колонии, закручивая там гайки и боролся с вольницей идальго, активно применяя конфискации и высылки недовольных…

Австрия… она была не в том положении, чтобы что-то требовать.

Если с бунтами на Балканах она как-то справлялась с переменным успехом, то восставшие венгры поставили ее в отчаянное положение. До трети действующей армии просто дезертировало и отправилось в Будапешт. Венгры возвращались домой, чтобы поддержать своих.

Войска же, которые ураганили в той же Болгарии, теперь спешно стягивали в Австрию для ее защиты. Из-за чего Габсбурги, по сути, оставили все Балканы, кроме Албании, Сербии и Далмации.

Османы были обескровлены до крайности.

Персы тоже.

Кто еще мог в этой дело вмешаться?

В оригинальной истории, без всякого сомнения, полезла бы Англия. Но здесь она превратилась в маленькое захолустье на краю Европы, утратив Шотландию, Ирландию и все свои колонии. Теперь уже все. Да и даже суверенитет, когда пригласили на трон Филиппа Орлеанского, взявшего себе династическую фамилию предков став Капетингом.

Идеальная ситуация.

Волшебный момент, чтобы взять Черноморские проливы. Вон — датские ведь удалось застолбить.

Зачем?

Так не секрет.

На определенном этапе развития и расширения перед Россией так или иначе встает вопрос выхода в мировой океан. То есть, контроля Датских и Черноморских проливов. Без этого в случае любого обострения что Балтийский, что Черноморский флот оказываются просто китами в луже и критически нарушалась торговля.

Такова география.

Такова экономика.

Такова судьба.

В сущности, этот вопрос было невозможно избежать. Разве только сдерживая развитие России. Обрезая ее. Купируя рост. Кастрируя, если так можно выразиться…

— Что ты молчишь? — нарушил тишину Петр.

— Нам нужно создать прецедент, чтобы нарушителями слова выглядели не мы, — нехотя произнес Алексей. — Лучше, конечно, чтобы эти восставшие просто пришли к нам и вступили в Союз. Так было бы правильно. Чисто, если хочешь. Но да… ситуацию упускать нельзя. Когда еще появится возможность малой кровью захватить эти проливы?

— Вот!

— Я все устрою, — подалась вперед Миледи.

— И как же?

— После того, как австрийцы захватили Константинополь, они выселили оттуда всех мусульман. Кого на азиатский берег, кого на тот свет. Болгары и прочие сами уехали в свои земли помогать с восстаниями. Так что теперь Царьград населен почти исключительно эллинами и небольшим количеством армян.

— И что?

— Эллины, оказавшись без внешнего давления, начали между собой собачиться. А среди них немало тех, кто считает нас варварами. Кроме того, сильны настроения возрождения Восточной Римской империи. На этом можно сыграть.

— Как?

— Доверься мне, — многозначительно улыбнулась Миледи.

После истории с французами она постоянно хотела что-то у кого-то устраивать. Нехорошее. Видимо, вошла во вкус. И это немного пугало. Царевичу даже казалось, что этот инструмент ей стал важен как самоцель что ли. Она явно получала удовольствие от успехов. Но сейчас это имело смысл, поэтому он кивнул и добавил:

— Надо с Габсбургами договориться. И с султаном.

— Ахмеду все равно деваться некуда. А с Габсбургами поговорим. — произнес Голицын. — Им прекращение вражды с нами сейчас очень важно и нужно.

— Ты думаешь их устроит потеря Балкан? Или ты хочешь сдать и их?

— Они нуждаются в наследнике, что куда важнее. У Карла ведь сыновей нет. И нужно, чтобы кто-то значимый выступил гарантом. Ну и, опять же, Италия. Поправь меня, если я ошибаюсь, но контроль над Италией куда важнее Балкан. И над Испанией. Ведь, если наследником Карла станет король Испании, получится уния. А они хотят именно его.

— А французы… хм… они, вероятно, будут молчать.

— Филиппу это на руку…