Когда время штормит

* * *

Опустив ствол ручного пулемета, Геннадий Давыдов, опираясь о фальшборт галеона, смотрел сверху вниз на корму «Богини», где уже вовсю начал командовать сотрудник КГБ, прибывший с эсминца. Лысоватый и немного полноватый мужчина небольшого роста в черном вахтенном кителе капитана третьего ранга, но без головного убора внимательно рассматривал компактные автоматы, которые отдали ему оба бармена-охранника. А вооруженные матросы, находящиеся в его подчинении, взяли на прицел пленников. Те из пиратов, кому посчастливилось не получить в абордажной стычке ранений, по-прежнему стояли на корме яхты.

Заметив на себе взгляд Давыдова, кэгэбэшник поднял на него глаза и громко проговорил:

— А вы, как я понимаю, командир этих самых орлов-автоматчиков в маечках и тапках? Так спускайтесь сюда, поговорим.

Давыдов подчинился нехотя. У него совсем не имелось желания беседовать с человеком из какой-то иной реальности, которая в той обычной жизни Геннадия, представляющей собой более или менее накатанную колею до этого самого дня, давно канула в забвение. Но, после необычного природного явления произошло нечто необъяснимое. Время заштормило, оно перемешалось своими слоями, и из того самого забвения далекого прошлого вынырнули не только английские пираты вместе со своим парусником, но и самый настоящий эсминец со всеми атрибутами позабытого уже Советского Союза, в котором людям, конечно, многое представлялось совсем по-другому.

Оставив свой ручной пулемет снайперу и тихонько приказав ему пока затаиться в засаде на борту парусника на всякий случай, Давыдов спустился по раскладной приставной алюминиевой лестнице следом за врачом и двумя санитарами, которые осторожно опустили на «Богиню» раненого мужчину в камзоле из темно-зеленого сукна, в широких штанах такого же цвета, заправленных в высокие коричневые кожаные сапоги, с повязкой на голове и с необычно широким кружевным воротничком вокруг шеи, забрызганным кровью. Кого-то этот человек с заостренной бородкой Давыдову напоминал. Вот только он никак не мог вспомнить, кого именно.

— Ну, что ж, давайте поговорим. Я Геннадий Андреевич, — представился Давыдов, подойдя к лысоватому расследователю, который имел военно-морское звание капитана третьего ранга.

— Яков Ефимович, — протянул ему руку Соловьев.

И Давыдов нехотя пожал протянутую ладонь. Ему не слишком хотелось общаться с самым настоящим кэгэбэшником так близко. Но, приходилось. По-прежнему глядя на него сверху по причине более высокого роста, Геннадий в этот момент думал: «Вот он, самый настоящий человек из совка, который постоянно подтирал задницу обрывками газет по причине дефицита туалетной бумаги. А газетный шрифт содержал ядовитый свинец, который впитывался в организм. Интересно, как это повлияло на его способность соображать? Если бы люди, вроде него, соображали нормально, то не просрали бы весь Советский Союз никогда». И Геннадию вспомнился собственный отец, который тоже служил в этой самой конторе с названием КГБ, да еще и состоял в компартии. Вот только сын вырос уже с совсем другими идеалами. Конфликт поколений, конечно, присутствовал во всем этом. И, тем не менее, память о собственном покойном родителе заставляла сейчас Давыдова все-таки выстраивать общение с человеком из организации, оставившей после своего исчезновения мрачную славу и недобрую память.