Вернуться или вернуть?-2

— Семьсот сорок два человека умерших, прости Господи, — подошел ко мне с рапортом Зарян и перекрестился.

Пересчитать и как-то отсортировать мертвецов удалось только глубокой ночью. На площади перед вокзалом жгли костры. Полицейские, городовые, казаки и добровольные помощники из числа горожан переносили трупы. Их раскладывали вдоль улицы Екатериновской. С утра попробуем провести опознание. Кто из приехавших найдет своих, тех похороним с именем. Остальных в братскую могилу. Ее уже начали копать на Северном кладбище.

Я валился с ног от усталости, а мне еще нужно куда-то распределять уцелевших крестьян. Таковых почти пять тысяч. Большинство получили ранения. Ехавшие на крыше почти все обморожены. Даже удивительно, как они смогли так шустро спуститься вниз, да еще и поучаствовать в свалке за хлеб.

Городская больница не могла вместить даже десятой части потерпевших. Кого-то врачи осмотрели прямо на привокзальной площади. Питание все же организовали. Один раз покормили всех. Сашка с Василием сновали всю ночь на тракторах. Вывозили на прицепах людей. Подозреваю, что в нашу школу. В кабинете начальника вокзала я прикорнул пару часов, чтобы с рассветом продолжить принимать доклады.

— За ночь умерло сто восемь человек из тех, кто был на площади, — принес новую сводку полицейский. — В основном, женщины. Детей в этой толпе почти не было.

Растоптали, скоты! Выживших малышей мои парни увозили в первую очередь. Сашка позже рассказал, что уцелели в поезде те, кого родители стали сразу поднимать на плечи. Малыши так и ехали, распластавшись поверх голов взрослых. Сдвинуться внутри вагонов толпа не могла. В туалет ходили все под себя. Амбре на площади стояло такое, что словами не передать. Поголовно у всех мокрые штаны. Наверняка еще и простуда добавится к тем травмам, что уже имеются.

Отпевать и хоронить погибших начали только на третий день. Казаки перекрыли все прилегающие улицы, отсекая любопытных. Нам еще одной толпы не хватает! Климов ходил вдоль рядов с телами и молился. Вид у городского головы был неважный. Думаю, я тоже выглядел соответствующе. Но нужно было закончить со всеми делами. Какой-то отчет в Петербург уже послали, но от меня ждут полный доклад по делу.

Ростислав уже проявил пленку. Похороны он тоже снимал. Мда… Как я и собирался, продемонстрирую государю все наглядно. Правда, не те кадры, которые планировал. Но без этой пленки ситуация была бы еще паршивее. Так хотя бы видно, что произошло.

В течение месяца пристраивали крестьян. Похоронили еще больше шести сотен. Не всем сразу сумели оказать помощь, а внутренние повреждения и вылечить не могли. У кого-то началась гангрена, кто-то умер от воспаления, да и сердечников было немало. Сказались стресс и сопутствующие ему события.

В школу Василий с Сашкой привезли в основном детей и женщин. Только половина тех крестьянок позже нашла своих мужей. Те семьи, которые уцелели почти в полном составе, сразу увозили в поселки при кирпичных заводах. Работать они еще не смогут, но продержаться зиму сумеют. Запасом продовольствия их обеспечили.

Из Петербурга пришло письмо: указом Георгия I переселение крестьян в южный регион запретить. В общем, моя программа накрылась медным тазом.

Совсем, конечно, остановить поток переселенцев власти не смогли. Еще два раза за зиму из Ростова приходили поезда. На Дону их некуда было деть. Теперь поезда сопровождали военные. Но самое паршивое было то, что никто не думал о том, как прокормить переселенцев. Мне пришлось взывать к горожанам по радио и просить у них помощи в сборе средств и продуктов. Крестьяне уже сожрали почти все мои запасы. И если я не найду для них дело весной, то проблем станет еще больше.