Команданте

***

Маленького человека тащила за собой большая толпа, запрудившая улицы Ла-Паса. Повсюду над головами реяли красно-желто-зеленые флаги Боливии, при криках «Долой!» или «Свобода!» вздымались кулаки, а человечек все пытался выбраться на берег. И в самом деле, работу никто не отменял, даже если толпа подхватила и понесла всех, кто в тот момент был на рынке, это же не повод бросать дело?

Ходить и орать оно, конечно, весело, но ведь они потом проголодаются и придут в десятки уличных едален, а там никого нет! Все бросили работу и побежали вслед! Не-ет, надо срочно обратно, если в тот момент, как толпа начнет расходится, он окажется единственным на рынке, у кого найдется горячая еда, за вечер можно будет заработать больше, чем за неделю! Так что надо сначала выгрести поближе к стенам, а там за что-нибудь зацепится, а еще лучше уйти дворами.

Шепотки о мятеже в Санта-Крусе пошли три дня назад — чертовы камба[77] все время недовольны начальством в столице и поднимают бузу при каждом удобном случае, но на этот раз все выглядело значительно серьезнее — в 6-м военным округе три дивизии, и все три вывели солдат на улицы, заняли города департамента, объявили, что будут применять силу при любых попытках «дестабилизации» и потребовали отставки Баррьентоса.

И первые демонстрации начались тоже три дня назад, но тогда полиция сумела загнать смутьянов обратно в университетский городок, хотя многие жители Ла-Паса поддерживали студентов. Ух, сколько было вечером разговоров на рынке — падет Баррьентос или нет? Что будет делать армия? А шахтеры? Вернется ли президент Пас Эстенсоро? И торговля хорошо шла — спорщики не забывали приходить за следующей кружкой кофе и чорипанами[78], почти все раскупили, пришлось ночью бегать на закупки, чтобы начать день во всеоружии. Утром-то что — перехватили пирожок-другой и на работу, в обед тоже посетителей не жди, большинство предпочитает что-нибудь посолиднее, чем кусок на бегу, зато вечером…

Конец второго дня тоже пошел на ура, было что обсудить — в шахтерских районах началась забастовка, горняки на этот раз объявили «свободной зоной» не только рудники, но и департаменты целиком. Да еще и вывели рабочую милицию под лозунгами «Помни Йайагуа!» на патрулирование городов, причем в города Оруро и Потоси отряды вооруженных горняков перебрасывали с выработок на грузовиках. Рыночных гуру политического анализа больше всего поразило бездействие армии — гарнизоны объявили себя «нейтральными» и заперлись в казармах. Днем пришли вести из Камири, где точно так же при попустительстве военных город взял под контроль профсоюз нефтяников. Правительство все пыталось уговорить мятежников, даже ценой предоставления им министерских портфелей, но в Санта-Крусе стояли на своем.

— Долой Баррьентоса! — заорал долговязый мужик из числа заводил.

— Долой! Долой! — откликнулась радостным ревом толпа.

— А ты что не кричишь, не рад? — ткнул сосед бывшего рядового Торрелио.

— У меня, падриньо, на рынке огонь под котелком остался, как бы беды не случилось, — вывернулся повар.

— Давай-ка к стене протолкаемся, — неожиданно предложил помощь сосед.

Вчера новости продолжили сыпаться как из мешка. С утра газеты вышли с объявлением о всеобщей бессрочной забастовке до отставки президента. Против выступили только несколько мелких партий и эти, как их, фалангисты. Но у БСФ дел и без стачки по горло, многие их офисы разгромили, а засевшим в них крепко накостыляли, а кое-кого и подстрелили. Но главной новостью стал выход герильерос — они спустились с гор и заняли два десятка городов, перерезав соединяющие Боливию дороги. Ну и попутно вломив местным рондас, отчего уцелевшие сидели тише воды, ниже травы.

Торрелио, конечно, возблагодарил Деву Марию Розарию за то, что он вовремя дезертировал из армии и сейчас трудится в Ла-Пасе, подальше от всех этих опасных мест, но осторожности не сбавлял, а то еще выйдет, как в прошлый раз…

Ну вот, прямо накликал. Стоило выбраться из толпы, проскочить пару улиц, радуясь, что здесь посвободнее, и завернуть за угол, как ему почти что в лоб уперся ствол танка. Железная каркалыга перегораживала проход в сторону Пласа Мурильо, за ней с винтовками «на грудь» выстроилась шеренга солдат… Торрелио обернулся и понял, что попал — со стороны факультетов шла толпа студентов, причем флаги у них были не только национальные, но и красные, коммунистические и даже черные с чаканой, партизанские.

Не доходя метров пятидесяти до танка, студенты устроили митинг, все с теми же требованиями — отставка президента, демократические свободы, национализация, «возврат к идеям революции 1952 года» и Торрелио, подобравшись поближе к бронированной громаде, малость успокоился. Как оказалось — зря.

На поперечных улицах, невидимых с его места, раздались крики и вскоре в митинг врезались несколько групп полиции, вздымая и обрушивая на протестантов дубинки. Толпа качнулась, закипела драка, фараонов массой отбросили обратно…

Грянул залп.

Вопреки ожиданиям, толпа не кинулась врассыпную а, наоборот, взревела и подалась вперед. Стукнуло еще несколько одиночных выстрелов, а потом вдруг зачастили пистолеты-пулеметы, этот звук Торрелио хорошо запомнил по налету в Тарате — тогда ими пользовались партизаны.

Рев толпы нарастал, число флагов тоже и, похоже, фараонов окончательно смяли, судя по тому, что из прохода между домами к танку выскочил окровавленный полицейский капитан.

— Лейтенант! — заорал он на армейского. — Нам требуется помощь!

Офицер, безучастно наблюдавший всю заваруху из башенного люка несколько даже лениво ответил:

— У нас приказ блокировать площадь и не покидать места, во все остальное не вмешиваться.

Капитан отчаянно махнул рукой, вытер кровь с лица и с пистолетом в руке потрусил дальше, но из проулка выплеснулась очередная группа демонстрантов и сомкнулась над ним как волна, не дав сделать и выстрела. Возбужденные протестующие опять остановились совсем близко от солдат. Торрелио вжался в стену, ожидая самого худшего. От толпы отделилась девушка, медленно дошла до танка и обратилась к лейтенанту с просьбой пропустить их к Ассамблее и Дворцу правительства.

— Сеньорита, я имею приказ блокировать площадь и не покидать места, — повторил офицер и внезапно улыбнулся.

Храбрая девица неожиданно легко запрыгнула на броню, поднялась к башне и поцеловала офицера, старательно делавшего вид, что несет службу.

— Армия с народом! — торжествующе прокричала студентка.

Откуда взялись кантуты[79], которые демонстранты вставляли в стволы винтовок, когда протекали сквозь заслон, Торрелио не заметил, он вообще сообразил, что происходит нечто странное только когда увидел букет, торчащий из дула танка.

— На аэродром! Баррьентос уехал на аэродром! За ним, устроим проводы! — пронеслось по толпе и тысячи людей, как один человек, развернулись и потекли в сторону Эль-Альто.

Дезертир перекрестился, в очередной раз возблагодарил Деву Марию и заспешил по пустеющим улицам на рынок.

Вечером те, кто побывал на аэродроме и вернулся, со смаком рассказывали о тамошних событиях:

— Едва успели! Мы пока пешком добирались, ему готовили самолет, но армия заблокировала полосу.

— Зачем?

— Не выпускали, пока не заявит об отставке, а он кобенился, но все-таки подписал. Вот мы и увидели, как он рванул к самолету, а когда по трапу поднимался — свист стоял такой, что движков слышно не было, военные нас не сдержали и мы ломанулись на поле, так летчик прямо ногой трап отпихнул и дверь на ходу закрывал!

— Улетел?

— Улетел. И прилетел.

— Что, обратно?

— Да нет, — хитро разулыбался рассказчик. — Пас Эстенсоро прилетел.

— Врешь!!!

— Да провалиться мне на этом месте! Только Баррьентос взлетел — глядь, перуанский самолет садится и прямо к нам подруливает. Дверь открывается — Пас, собственной персоной! И ручкой так нам делает.

— А вы что? — слушатели собрались в плотное кольцо вокруг очевидца.

— Освистали, — солидно ответил герой дня. — Хватит нам его фокусов. А потом военные подогнали вместо трапа броневик, на него залез не то генерал, не то полковник, встал вровень с Пасом и прямо так разговаривал…

— И что???

— Завернули обратно. Так что потоптался бывший президент на порожке полчасика, да и улетел обратно в Перу.

— Мда… — раздумчиво протянул один из сидевших в харчевенке. — И что же дальше будет?

— Революционная хунта во главе с генералом Торресом.

— Это с начальником генштаба? — влез Торрелио.

— С ним самым.

Коли не случилось танков в Праге, то для соблюдения баланса они случились в Ла-Пасе. Целых четыре штуки, переворот Торреса оказался в два раза организованней и мощней, чем недавний переворот Миранды. Хотя де-юре даже и не переворот — Баррьентос сложил полномочия и передал их генералу совершенно официально.

Нельзя сказать, что вся заваруха застала партизанский штаб врасплох, об этом давным-давно уговорились с Торресом, но сообщение «начинаем» от него пришло на несколько дней раньше назначенного срока. То ли ждать больше нельзя, то ли начальник Генштаба решил перестраховаться, но герильерос пришлось вскакивать в этот вагон, что называется, на ходу.

Хитрый Че успел заблаговременно повстречаться по отдельности со всеми местными коммунистами, отчего во всеобщей забастовке они выступили единым фронтом — просоветские, прокитайские, троцкисты и так далее. Дружно действовали и профсоюзы под руководством Хуана Лечина и Вилли.

Сыграло и вроде бы мелкое обстоятельство — высокий процент среди офицерского корпуса выходцев с равнин, которые поддержали выступление «земляков» из Санта-Круса. Вася невольно вспомнил аргентинского профессора из Мексики, вернее, его рассказы о Гражданской войне в США — процент южан среди комсостава был куда выше и потому поначалу конфедераты лупили северян в хвост и в гриву. В Боливии же это пока сыграло на руку Национально-Революционной Хунте, сформированной генералом Торресом из военных, профсоюзных деятелей, нескольких депутатов ассамблеи от близких по взглядам партий и представителей герильерос. Но потом, когда начнутся настоящие преобразования, с этим раскладом придется разбираться серьезно — камбы, по преимуществу испанцы и креолы, традиционно недолюбливают индейцев, так что без чисток в армии и полиции не обойтись. И начаться она должна в ближайшее время, пока участники переворота Миранды отстранены от командования, пока правые растеряны и подавлены, пока потенциальные контрреволюционеры бегут из страны — в нижней части Ла-Паса царила натуральная паника, рейсы из Эль-Альто забиты на несколько недель вперед, с пропускных пунктов в Чили и Перу докладывали о километровых очередях. Жаль, конечно, среди эмигрантов много людей нужных профессий, но так тоже неплохо.

На третий день Торрес объявил о создании на местах «народных ассамблей», политике национального примирения и амнистии тем, кто сражался в горах. Партизаны ответили прекращением боевых действий и заявлением, что на базе Повстанческой армии формируется «Революционный повстанческий союз Боливии». Че Гевару во всех этих процессах не светили, дабы не компрометировать Торреса — для внешнего наблюдателя к власти пришла стандартная латиноамериканская хунта, ну, может быть, более левая, чем обычно, но такие тоже в истории континента не редкость.