Тайга

* * *

Через полчаса у Юрки разболелся живот. Даже на расстоянии было слышно громкое бурление. Парень охал, вздыхал, бледнел от спазмов, покрывался потом. Повторял, как заведенный:

— В моем пузе революция — кишка кишке бьет по башке.

Шутка получалась так себе. Смотреть на него было страшно. Колька вытащил меня на край оврага, заставил светить фонарем, приговаривая:

— Вроде, где-то здесь видел. Вот точно здесь!

Скоро нашел, что искал, нарвал целый пучок каких-то цветов, отнес к костру. Потом нам снова пришлось спускаться в овраг.

Юрке заварили лечебный чай. Выдали полную кружку, снабдили запасом сухарей. Тоха постучал парня по плечу, сказал без намека на иронию:

— Кулеш тебе не предлагаю. Не обижайся. Тебе его сейчас нельзя. Пей Колькин чай, грызи сухари. Будем надеяться, что все обойдется.

От этих слов Юрка побледнел, отхлебнул сразу полчашки, едва не подавился, дрожащим голосом спросил:

— А что, может не обойтись? Я что, тогда умру?

Санжай неожиданно заржал.

— Умереть не умрешь, но продрищешься знатно. Ты ж ее не ел, поганку эту, а только лизал.

Юрка вздохнул, глотнул еще, тут же охнул, шмякнул кружку о землю и понесся в кусты.

— Ну вот, — Тоха долил в кружку отвара, — не пронесло.

— Чего это не пронесло? — Санжай потер заплывший глаз, глянул в ту сторону, откуда раздавались страдальческие стоны, добавил: — Очень даже пронесло.

Юрка бегал в кусты всю ночь. Угомонился только с рассветом.